История катастрофических провалов военной разведки - Хьюз-Уилсон Джон (книги онлайн TXT) 📗
Мрачный и злобный старый аятолла с диктаторскими полномочиями начал править Ираном и шиитским миром. Слово Хомейни было законом. С безжалостной целеустремленностью, находившейся в противоречии с его притязаниями на неземную духовность, Хомейни сразу приступил к претворению в жизнь своей собственной драконовской версии правления Аллаха, сострадательного и милосердного. Палачи и расстрельные команды не испытывали недостатка в работе, когда злопамятный Хомейни начал мстить своим оппонентам и позволил духовенству сводить старые счеты под предлогом расчистки конюшен. Политические оппоненты и представители старого режима безжалостно уничтожались или бежали из страны, в то время как ворам отрубали руки, гомосексуалистов предавали казни, а тегеранских модниц заставляли надевать паранджу и бурку. Спиртные напитки выливали в сточные канавы, любые символы западного капитализма и упадка подвергались сносу или порче. Политика в Иране стала синонимом Мечети, а Мечеть — синонимом средневекового представления аятоллы о царстве Божьем на земле.
В том же году Иран был официально провозглашен исламской республикой, Хомейни, как и следовало ожидать, получил всю полноту власти в качестве «высшего руководителя именем Аллаха», а вся светская оппозиция была подавлена или отстранена от участия в политической жизни. Даже несогласные среди духовных лиц были брошены в тюрьмы (или того хуже). Финальным взрывным жестом пренебрежения существующими нормами и демонстрацией внутренней силы Хомейни стал штурм и захват американского посольства в Тегеране в ноябре 1979 года воинствующими студентами, членами Партии иранской революции, созданной по инициативе Хомейни. Новый исламский режим сотрясал ударными волнами Запад и весь мусульманский мир.
Хомейни был остановлен неожиданным противником. Иракский лидер Саддам Хусейн, «безбожный баасист из Багдада», правил страной, 75% населения которой составляли шииты. Памятуя пословицу «Если горит дом твоего соседа, сделай так, чтобы огонь не перекинулся на твой дом», в 1980 году он вторгся в Иран, чтобы завладеть жизненно важными нефтеэкспортными мощностями на реке Шатт-эль-Араб. Саддам, вероятно, также руководствовался тем соображением, что искры революционного пожара, разожженного фанатичным Хомейни, могут долететь до легковоспламеняющейся шиитской крыши Ирака, а потому, пока не поздно, этому необходимо помешать.
Столкнувшись со смертельной угрозой своей революции, Хомейни в последний раз обратился за поддержкой к огромной армии бедных молодых городских рабочих и крестьян Ирака. Именно они, рядовые солдаты политической борьбы и простые верующие, в свое время вознесли его на вершину власти. Теперь, вслед за разочаровавшимися в нем представителями иранского среднего класса, они начали ставить под сомнение реальную пользу от борьбы Хомейни за исламистские идеалы в ущерб материальному благополучию и прогрессу. После года лишений во имя религии они стали терять терпение. Хомейни обратился к ним с объединяющим призывом, чтобы привлечь их к выполнению новой священной задачи — претворить в жизнь шиитскую концепцию мученичества за веру.
Сотни тысяч молодых иранцев записывались в добровольцы, чтобы сражаться с Ираком, и в сумбуре кровопролития, невиданного с 1914—1918 годов, их бросали на захватчиков. Добровольцы (басиджи) умирали как мухи в лобовых атаках на иракских солдат, но остановили наступление. (Ирано-иракская война продолжалась вдвое дольше, чем Первая мировая, и, по приблизительным подсчетам, унесла жизни свыше одного миллиона человек.) Хомейни возвестил народу об их самопожертвовании, заявив, что они были «замучены за Аллаха» в борьбе с «безбожным баасистом из Багдада». Иранская кровь, мученичество и самопожертвование вновь стали символами воинствующего ислама.
Право на лидерство в исламском мире перешло от осторожной, но щедрой Саудовской Аварии к гордым и революционно настроенным иранцам. Новое послание правоверным было однозначным: «Поднимайтесь против своих нечестивых и коррумпированных вождей, восставайте с оружием в руках против врагов Аллаха, и джихад и мученичество одержат победу». В образах крови и религиозного пыла Иран Хомейни экспортировал свою исламскую революцию в остальной исламский мир.
В этом многомиллионном арабском и исламском мире, где 50% населения составляют люди в возрасте до тридцати лет, которые живут в условиях крайней бедности, иранский призыв к оружию упал на благодатную почву. Наибольший отклик он вызвал в Ливане, Палестине, секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан, где недовольные молодые арабы, давно потерявшие надежду и искавшие предлога для нападения на Израиль, объединились в борьбе за дело фундаментализма. Впервые «воля Аллаха» стала синонимом противостояния Израилю. Противостояние Израилю и религия слились воедино, образовав взрывную смесь. Все, кто поддерживал Израиль, отныне были объявлены законными мишенями для правоверных.
«Хезболла», народное движение, поддерживаемое Ираном, последовало призыву к мученичеству за веру и осуществило серию впечатляющих взрывов западных мишеней с использованием смертников. В результате взрыва в Бейруте погибли 258 морских пехотинцев США, и западные державы поспешно ретировались из Ливана, предоставив местным жителям самим решать свои внутренние конфликты. Муллы и имамы провозгласили победу: мученичество и террор способны напугать даже могущественные США. Исламская революция Хомейни пробуждала религиозный пыл и объединяла арабов далеко за пределами Ирана.
Однако Хомейни, подобно многим старым людям, торопящимся успеть все сразу, переоценил свои силы. Он давно и страстно желал получить контроль над святыми местами ислама для своих шиитских подданных. После неудачного «спонтанного восстания» в 1987 году во время хаджа в Мекку потрясенный мусульманский мир обвел взглядом 400 мертвых паломников и однозначно обвинил в их смерти зловещего старца с персидских гор. Огромные боевые потери в затяжной войне с Ираком в конце концов вынудили Хомейни в 1988 году «отпить из отравленного кубка» и подписать мирный договор с Саддамом Хусейном, чтобы обеспечить выживание собственного режима. Но его наследие террора, мученичества и джихада продолжало жить. Между тем фанатики и боевики искали новых поводов для борьбы за дело веры.
Нигде не было лучшего повода, которым мог бы воспользоваться радикальный ислам, чем в Афганистане. В 1979 году — в том же году, когда произошла революция Хомейни и был предпринят штурм посольства США в Тегеране, — Советский Союз вторгся в страну отсталых и враждующих между собой племен, составлявших одно из самых примитивных государств мира.
Вторжение застигло НАТО и весь остальной мир враплох. Удивленные и встревоженные сотрудники разведки отзывались из рождественских отпусков, в то время как самолеты с советскими десантниками один за другим приземлялись в Кабуле, чтобы захватить власть в стране. Президент Амин был убит в своем дворце, и установление коммунистического режима в советском стиле, казалось, было гарантировано. Но прошли недели, и сочетание афганского национализма с исламским пылом объединило боевиков-моджахедов из разных племен в борьбе против безбожных марксистов с севера. Советы оказались втянутыми в войну с решительно настроенным и опасным врагом, вдохновлявшимся идеей национального сопротивления. Более того, вооруженность этого врага постоянно росла. Создавалось впечатление, что поставки моджахедам качественных пулеметов, военных советников и весьма эффективных противовертолетных ракет не будут иметь конца. Пакистан — при поддержке ЦРУ — вооружал афганское сопротивление и, в частности, исламскую группировку, известную под названием «Хезб-е Ислами». Америка, «Большой сатана», фактически вооружала исламских фундаменталистов. Одним из клиентов американцев был таинственный организатор саудовского сопротивления по имени Усама бен Ладен.
Бен Ладен родился в 1957 году в семье богатого йеменского подрядчика, сколотившего состояние на реставрации «святых мест» Саудовской Аравии. Мать Усамы занимала скромное место в доме его отца (старшие жены называли ее «невестой-невольницей»), и маленький мальчик, единственный сын своей матери, бродил по семейному особняку одинокий и неприкаянный. Такие детские психологические травмы могут приводить к серьезным последствиям.
