Под нами Берлин - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Теоретически все правильно, но не рано ли доверяться этой технике? Она пока еще не надежна, и мы как следует ее не освоили. Да и обхитрить ее не так-то уж сложно. Вспоминаю, как сегодня утром меня раздражало пение жаворонка. Казалось, что под его голос может незаметно прилететь враг.
Почему в ожидании вылета я стал таким раздражительным? Раньше этого со мной не было. Очевидно, потому, что на земле, начиная с халхин-гольских событий, мне не везло. В 1942 году после академии, когда ехал на фронт, попал под бомбежку и случайно уцелел, прошлое лето был ранен на посадке, недавно в Зубове осколком от бомбы царапнуло шею, и в том же Зубове два бронебойных снаряда продырявили реглан.
Не везло. Впрочем, так ли? Столько раз один на один встречаться со смертью и отделаться только испугом — надо считать повезло. Дело, наверное, в другом — нервы сдают. И не удивительно. За десять месяцев провести больше семидесяти воздушных боев, побывать в стольких переплетах, постоянно видеть перед собой небо, тревожное и бескрайнее небо. Столько войны! Металл и тот устанет. Нужен отдых.
Но пафос борьбы так овладел нами, что мы стали одержимыми.
У своего самолета я увидел необычную картину. Девушки — переукладчица парашютов Надя Скребова, оружейницы Тамара Кочетова и Аня Афанасьева, спрятавшись за заднюю стенку капонира, сидели и смотрелись в осколок зеркала. На их головах — венки из полевых цветов. Золотистое кольцо венка переплетено крестом из голубых и белых цветов, отчего венок похож на сказочную корону, а девушки в синих комбинезонах на каких-то прелестных заговорщиц. До чего же они хороши своей девичьей непосредственностью. При виде такой милой идиллии на душе потеплело.
— Красавицы! — вырвалось у меня тихо и доброжелательно, но девушки от неожиданности испугались.
— Ой, товарищ майор, — по-ивановски окая, скорее всех опомнилась Надя Скребова. — Мы вас и не заметили. — И, сняв с головы венок, надела пилотку и встала.
Я поторопился предупредить, чтобы они сели, однако уже опоздал. Девушки, как положено солдатам, стояли в полной форме, держа в руках только что сплетенные венки.
Все, словно на подбор, небольшие, складные, пышущие здоровьем и той притягательной силой молодости и весны, которая, как задорная песня, прогоняет усталость и тревожные мысли. На зардевшихся лицах виноватая застенчивость и ожидание. Они, видимо, приготовились выслушать порицание.
Мое внимание привлекла Надя Скребова. У нее в руках два венка. Чтобы разрядить обстановку, спрашиваю:
— А кому второй? Может, подарите мне?
— С удовольствием, товарищ командир. Май — месяц цветов.
— И любви, — дополнил Лазарев.
Я благодарю Надю за венок. Она поясняет, что венки сплели в честь богини весны Эостры.
— Вы лучше Эостры. Вы не мифические, а настоящие богини. Только у вас один грешок…
— Какой, товарищ командир? — в один голос спросили девушки. Разговор уже шел непринужденный.
— Скажу позднее, а сейчас некогда, — и махнул рукой на самолет: он ждет.
— Нет, сейчас, — наступали они. — Недостатки нельзя скрывать. Мы будем беспокоиться.
— Вы все влюблены, а богиням это не положено.
На то они и богини, — пошутил я, а Лазарев подхватил:
— А недавно одна из них даже замуж выходить собиралась.
— Уже передумала, — серьезно заявила Надя Скребова и обратилась ко мне: — Хочу стать летчиком. Прошу, товарищ майор, помочь мне.
Я удивленно посмотрел на Надю. Раньше она никогда даже и не намекала на это. Работа укладчицы парашютов ей нравилась. А потом, я считал, что летчик — профессия не женская, и, не желая обидеть девушку, уклонился от прямого ответа:
— У вас получается по Фонвизину, только наоборот: не хочу жениться, а хочу учиться. — И тут же спросил: — Собираетесь остаться старой девой?
— Нет, конечно. Но замужество потом, когда научусь летать.
Лазарев порывисто взглянул на восток.
Мы посмотрели в том направлении, однако ничего не слышали, но его необычно острое ухо уловило там что-то подозрительное.
— Немцы! — Он тревожно ткнул пальцем в небо. Там зловещими крестами скользили две тени. По конфигурации и маневру — «фоккеры». С приглушенными моторами они бесшумно снижались из глубины синевы и на большой скорости обходили с востока, беря курс на запад.
На старте в готовности к немедленному вылету стояла эскадрилья Сачкова. Он сам без сигнала мог взлететь на перехват этой пары, но не слышал и не видел ее. Никто на аэродроме, кроме Лазарева, не слышал звука вражеских истребителей, так тихо подкравшихся к нам. Конечно, теперь их уже не догонишь, но осторожность вражеских самолетов наводила на мысль: не пришли ли они, чтобы оценить обстановку на аэродроме и передать своей ударной группе, может быть уже находящейся в воздухе, с какого направления лучше всего нанести удар.
Не теряя ни секунды, я кинулся к телефону и, доложив командиру полка обстановку, попросил немедленно поднять на прикрытие аэродрома дежурную эскадрилью Сачкова.
После небольшого раздумья Василяка приказал мне с эскадрильей взлететь раньше запланированного времени и, прежде чем идти на фронт, минут пятнадцать-двадцать походить над аэродромом. За это время обстановка должна проясниться.
Времени было 10.49. «Значит, взлетим раньше запланированного времени минут на двадцать», — подумал я и, подав команду запускать моторы, быстро вскочил на крыло своего «яка». И тут в стороне полкового командного пункта, разорвав тишину, раздался выстрел. Голова сразу повернулась на тревожный звук. Там, искрясь, взвивался в небо зеленый шарик ракеты. Вдогон полетел второй. Это означало — немедленный взлет дежурной эскадрильи. Она стояла на противоположной от меня стороне аэродрома. Не успел я взглянуть на нее, как с юго-востока, со стороны солнца, из нашего тыла, откуда только что обогнули аэродром вражеские самолеты, послышался нарастающий гул. Глаза уперлись в «фоккеры». Четыре фашистских истребителя почти уже висели над нами. От них отрывались бомбы? которые должны были упасть на середине летного поля и закупорить его. Сзади четверни истребителей, вытянувшись в колонну, неслась основная волна фашистских самолетов.
