Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Не было недостатка и в частушках:

В очередях за спиртным стояли не только пьяницы. В качестве денежного эквивалента она притягивала и трезвенников. Позже эти «хвосты» поредеют за счет перехода определенной части публики в очереди к обменным пунктам, но пока «время доллара» не пришло, водка «спаивала» людей с совершенно разными потребительскими интересами. Сокращались суточные сроки торговли спиртным. Причем власти стремились установить временные рамки, наименее удобные покупателю. Одно время спиртное продавалось лишь с 14 часов. О покупке спиртного в ночное время не могло идти и речи. Советская поговорка «сколько водки ни бери – все равно бежать» теряла свою актуальность. «Бежать» было некуда.

Были зафиксированы многочисленные случаи смерти в винных очередях от удушья. Под новый, 1988, год в Петрозаводске тысячная толпа, уставшая стоять на морозе в ожидании начала продажи спиртного, смела милицейский наряд и высадила дверь в винный магазин. В давке погибла пожилая женщина [853]. Только за 1987 год за хулиганство в винных очередях было привлечено к уголовной ответственности 250 тысяч человек [854].

Алкогольная торговля перестроечной эпохи – один из ярких парадоксов социалистической экономики. Цель торговли спиртным была в том, чтобы продать товара как можно меньше. Ни о какой рентабельности, естественно, не могло идти и речи. Хотя в тот самый период провозгласили курс на достижение хозрасчета.

Особенно напряженная ситуация в связи с борьбой против нелегального виноделия сложилась в ряде районов Кавказа и Закавказья (прежде всего в Грузии). Традиция производства домашнего вина насчитывала там тысячелетия. По сути, каждая грузинская семья изготавливала свой фамильный сорт винного напитка. Без вина была немыслима национальная кухня. И трезвенническое наступление воспринималось как вызов национальной культуре.

При начале антиалкогольной кампании цена на «Пшеничную водку» составляла 5 руб. 30 коп. В предперестроечные годы в продаже появилась еще более дешевая водка, получившая в народе наименование «андроповская». Под ней подразумевалась «Московская особая водка», стоившая 4 руб. 70 коп.

Бутылочное «Жигулевское пиво» в 1985 году стоило 45 копеек. Разливное было в два раз дешевле – 50 копеек за литр. Самый дешевый портвейн «Кавказ» стоил 1 руб. 70 коп. за 0, 8 литра. Такую бутылку называли «бомба». Цены дешевых плодово-ягодных вин варьировались от 90 коп. до 1 руб. 20 коп. за 0, 5 литра.

Повышение цен на спиртные изделия произошло не одновременно с провозглашением антиалкогольного курса. Первоначально продажные цены оставались на прежнем уровне, но с 1987 года стоимость водки возросла до 7 руб. 20 коп., затем поднялась до 9 руб. 80 коп.

Самый дешевый коньяк азербайджанского производства трехлетней выдержки стоил 13 руб. 80 коп. Так как его цена ассоциировалась с датой Куликовской битвы – 1380 год, – он именовался «куликовским». Это говорит о достаточно высоком интеллектуальном потенциале советских пьяниц. Вряд ли современная генерация алкоголиков имеет какое бы то ни было представление о Куликовской битве, не говоря о ее дате.

Коньяки более длительных выдержек имели соответственно более высокую цену. При выдержке от 5 лет и старше стоимость коньяков превышала 19 руб. Цена же на импортные коньяки составляла при минимальном расчете третью часть (а то и половину) месячной заработной платы рядового советского покупателя. Пол-литровая бутылка французского коньяка «Камю» продавалась за 45 руб. Стоимость «Шампанского» поднялась до 18 руб.

С началом антиалкогольной кампании из потребительской корзины исчезли некоторые виды спиртного. Прекратился импорт вин и коньяков из капиталистических стран. Резко сократились объемы поставки вин из государств СЭВ – Болгарии, Венгрии, Румынии. При появлении на витринах советских магазинов, к примеру, «Токайского», среди покупателей творилось смертоубийство. Таким образом, антиалкогольная кампания негативно отразилась не только на бюджете Советского Союза, но и всего СЭВ. Эксклюзивным товаром стал и армянский коньяк.

Особенно болезненно было воспринято населением исчезновение с прилавков шампанского. Без шампанского по установившейся традиции был немыслим Новый год, и уже за месяц начинались его отчаянные поиски. Вообще спиртное закупалось загодя, в противном случае был риск провести безалкогольный праздник.

В провинции из продажи фактически исчезло бутылочное пиво. Торговля осуществлялась в разлив, и разливное пиво было значительно хуже бутылочного. По качеству пиво дифференцировалось на три категории: разливное, бутылочное и баночное. Пить баночное пиво (не производимое в СССР и импортируемое) считалось признаком элитарности. Атрибутом пьющего человека стали банки из-под соков. В скором времени, к большому недовольству хозяек, изготовлявших варенье и компоты, стеклянные банки также исчезнут из обихода.

Острие критики было направлено на тех, кто говорил о необходимости дифференциации пьянства и умеренного потребления, предлагал вместо запретительных мер повышать культуру распития спиртных напитков. В прессе их именовали «культурпитейщики». О какой же, действительно, культуре потребления алкоголя могла идти речь в стране, где сторонников этой культуры преследовали и карали?!

«Реформаторы» не проводили различий между типами потребления спиртного. Под одну «гребенку» стригли и пьющих спорадически, и алкоголиков. Не различались и мотивы пития: была ли это символическая дань традиции (как во время обряда поминовений) или похмельный синдром.

По отношению к пьющим предпринимались административные меры воздействия – от наложения штрафов до увольнения с работы. Для студента поступление жалобы об употреблении спиртного означало автоматическое изгнание из института. Под угрозу была поставлена традиция студенческой жизни.

Само по себе употребление алкоголя не было противоправным действием. Но алкоголики подлежали принудительному лечению в трудовых профилакториях. Последние же мало чем отличались от тюрем. В перестроечные годы активизировалась деятельность медицинских вытрезвителей. Выдвигались специальные плановые показатели. Между вытрезвителями разных районов устраивались даже соревнования. Сотрудники милиции проявляли чудеса изобретательности для выявления людей, пребывающих в нетрезвом состоянии вне дома. Зачастую задерживали и граждан в сравнительно легкой стадии опьянения. Если в дореволюционной России городовые оказывали всяческое содействие тому, чтобы, скажем, подвыпивший студент добрался до дома, то советские правоохранительные органы перестроечной эпохи чинили ему различные препятствия. Отлов пьяных проводился даже во время традиционных народных возлияний, к примеру на Новый год или 1 мая.

В связи с антиалкогольной кампанией функции милиции значительно расширились. Вместо того чтобы ловить преступников, она начала регулировать километровые очереди за покупкой спиртного, контролировать безакогольность «комсомольских свадеб», осуществлять проверки на предмет наличия алкоголя в ресторанах и кафе, втягиваться в бесперспективную войну с самогонщиками. Единственным зримым итогом всех этих мер стало то, что пьянство оказалось вытеснено с улиц в квартиры.

Казалось бы, милиция забыла о своей функции служения человеку. Когда в форменный арсенал милиционеров вошли резиновые дубинки – «демократизаторы», они стали активно применяться при задержании нетрезвых граждан. Спины алкоголиков были зачастую исполосованы кровоподтеками после «принудительного вытрезвления».