Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Так решение «пьяного вопроса» из министерских кулуаров спускалось на уличный уровень.

А, тем временем, на улицах продолжало расти количество пьяных. Согласно собранным милицией сведениям, из 110 задержанных по разным причинам (кража, мошенничество, отсутствие документов, драки и пьянство) в Петрограде за сутки с 12 часов дня 22 сентября до 12 часов дня 23 сентября 61 человек был задержан за буйство в пьяном виде [354]. Статистическое бюро при

Управлении делами милиции подсчитало, что только 30 % всех случаев, при которых пострадали сотрудники милиции (ранены или убиты), имели место при задержании преступников, т. е. при исполнении ими непосредственных обязанностей, тогда как 70 % случаев произошли при самосудах толпы, при задержании буйствовавших солдат и дезертиров [355].

Одним из показателей осеннего социально-политического кризиса стали участившиеся случаи вооруженных столкновений солдат и милиционеров. Милиция за это время так и не смогла подтянуться до уровня профессионализма царской полиции, поэтому ее властные полномочия вызывали сомнения у граждан. В конце концов символом власти стало не удостоверение или мандат, а ружье. И в этом отношении солдаты или просто вооруженные люди в солдатской шинели (дезертиры) могли оспаривать властные полномочия у милиции. Что с успехом и делали, часто – в состоянии алкогольного опьянения. Поэтому искать в этих случаях политические мотивы вряд ли возможно – главной движущей силой по-прежнему оставался «зеленый змий».

15 октября в Москве на углу Немецкой улицы и Бригадирского переулка произошла перестрелка между солдатами и милиционерами. Началось все с того, что в чайную лавку «Рассвет» явились вооруженные и подвыпившие солдаты. Там они еще «подзаправились» (нередко водку наливали прямо в чайники, а посетители сидели за столом и потягивали ее из чашек, периодически самостоятельно пополняя их). Затем у солдат возникла ссора с каким-то хромым посетителем. Его толкнули, и хромой упал. Но пьяные солдаты на этом не успокоились и, схватив стул, проломили бедняге голову. Возмущенная публика позвала милиционера. Он вошел в чайную, но солдаты набросились на него. Милиционер смог вызвать по телефону подмогу из местного комиссариата. Через некоторое время пришли еще четверо вооруженных милиционеров, однако у чайной их уже поджидала толпа солдат, которые открыли стрельбу из винтовок. Отстреливаясь из револьверов, милиционеры начали отступать к комиссариату. В конце концов прибыл отряд конной милиции, которому удалось разогнать пьяных солдат [356]. Никто арестован не был, и если милиционеры отделались легким испугом, а хромой посетитель серьезной травмой черепа, то солдаты потом весело рассказывали эту историю в кругу своих собутыльников-сослуживцев.

Городская милиция была серьезно напугана подобными происшествиями. Возможно, это было одной из причин, по которой милиция практически не сыграла никакой роли ни в событиях 24–25 октября, ни в последующем противостоянии юнкеров и красногвардейцев (хотя милиция и раньше не принимала участия ни в каких политических мероприятиях, стараясь оставаться политически нейтральной). Но когда встал вопрос о собственной власти и большевики направили в комиссариаты своих представителей (уже 25 октября было издано предписание о переподчинении милиции Совету рабочих и солдатских депутатов), комиссары, избранные городскими думами, отказывались сдавать дела и всячески противодействовали новым уполномоченным. Они либо выносили печати, штампы и документы, либо просто переходили в другое помещение вместе с младшими милиционерами, вследствие чего в одном районе образовывалось два комиссариата милиции [357].

Как известно, знаменитый штурм Зимнего дворца, врезавшийся в память по впечатляющим кадрам С. Эйзенштейна, – не более чем фантазия великого режиссера. Реальные события были куда более скромными и куда менее достойными для увековечения в кинематографе. «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман» – история написания пугачевщины повторилась в 20-е годы ХХ века. Как следствие – не все участники «штурма» попали в кадр. «Зеленый змий», похоть и жажда наживы оказались вне объектива кинокамеры и не уместились на страницах книг советских историков Октября.

Уже днем 25 октября вокруг Зимнего дворца стали собираться кучки красногвардейцев. В самом дворце оставались юнкера и подразделение женского батальона. Для красногвардейцев, поддержанных матросами и солдатами, захват Зимнего был лишь вопросом времени. Поэтому с юнкерами велись переговоры. Им предлагали покинуть дворец, обещая неприкосновенность. Со стороны непосредственного командования никаких четких приказов не поступало, и по мере наступления темноты юнкеров оставалось все меньше. При этом изредка между оставшимися юнкерами и пробольшевисткими вооруженными массами завязывалась перестрелка. В конце концов заседавшее Временное правительство решило не подвергать Зимний дворец и Эрмитаж опасности штурма и юнкерам было приказано сложить оружие. Красногвардейцы, солдаты и матросы ворвались во дворец.

Спустя три дня арестованный министр земледелия С.Л. Маслов вспоминал: «…Когда нас вели через Зимний дворец, то все помещения оказались заполненными мятежниками, причем среди них попадались и пьяные. Когда вывели из дворца… заметно было много пьяных…» [358] Его рассказ продолжают матросы с крейсера «Аврора»: «…После ухода юнкеров в Зимний дворец через главные ворота ворвалась вооруженная толпа. В одном из подвалов было найдено оружие… В другом погребе оказалось много спиртных напитков…» [359] Те же «авроровцы» вспоминали, что, когда они вернулись во дворец в пятом часу утра 26 числа, они нашли там полный разгром [360].

Но пьяные солдаты представляли опасность не только для материальных памятников Зимнего. Закономерная точка была поставлена в истории женского батальона, охранявшего дворец. Созданный в 1917 году по инициативе М. Бочкаревой и с «благословения» А.Ф. Керенского женский батальон смерти должен был самим фактом своего существования поднять мужчин на ратный подвиг и продемонстрировать патриотический потенциал российских граждан. Однако пьяным солдатам в ночь с 25 на 26 октября нужна была демонстрация совсем другого. Очень скоро по городу распространилось известие о том, что несколько женщин-солдат были изнасилованы пьяными красногвардейцами. В газетах сообщалось, что английский военный агент майор Нокс специально приезжал в Смольный с просьбой принять меры к ограждению женского батальона от насилия [361].

Следует отметить, что досталось и юнкерам. Один из них вспоминал: «Во время обстрела Зимнего дворца жертв среди юнкеров было не много, но после того, как мы были арестованы, многие из товарищей были убиты, ранены или избиты» [362].

Большевики не любили вспоминать, что солдаты и матросы, «бравшие Зимний», вынесли оттуда ценные предметы искусства. Но, например, «Известия» от 4 ноября в заметке «Вещи из Зимнего» сообщали, что в комендатуру Зимнего дворца была доставлена милицией бронзовая ваза, отобранная у солдата Преображенского полка [363]. В эсеровском «Деле народа» 6 ноября появилась статья «Грабеж доказан», в которой отмечалось, что в городе расклеены объявления от «комиссаров (Ятманова и Мандельбаума) для защиты музеев и художественных ценностей»: «господа комиссары «убедительно просят» полковые и флотские комитеты Петрограда принять меры «к возвращению» в Зимний дворец художественных предметов, представляющих большую историческую ценность, исчезнувших из Зимнего дворца в ночь с 25 на 26» [364].