Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее п - Петров Роман
«Дно» общества при реконизме будет относительно комфортным и безопасным. К этому всё идёт уже сейчас — в современной Европе на пособие по безработице можно прожить лучше, чем сто лет назад на среднюю зарплату. Такое положение вещей часто критикуют за то, что люди на дне, таким образом, становятся паразитами и даже не пытаются найти работу. Доля правды в этом есть. Но, во-первых, такие пассивные паразиты гораздо менее вредны, чем паразиты активные, живущие за счет воровства, коррупции или продажи продуктов в упаковках по 900 грамм под видом килограммовых. Во-вторых, по мере роста производительности труда обществу становится всё легче и легче содержать балласт. Главное, чтобы жители дна не доставляли неудобств окружающим и имели возможность с этого дна всплыть, как только у них появится желание взяться за ум.
Следующий слой общества — «обыватели». Те, кто хочет жить тихо и спокойно, быть не хуже соседей и обеспечить нормальное будущее детям. Таких будет большинство, и это совершенно нормально. У нас нет иллюзий, подобных коммунистическому «светлому будущему», мы не считаем, что все поголовно будут писать картины, сочинять стихи, двигать вперёд науку и покорять космос.
Ну и, наконец, «сливки» общества. В аристократических кругах прошлого было достаточно людей, которые совершенно искренне служили отечеству, занимались благотворительностью, писали книги, совершали открытия. Или хотя бы активно преумножали своё богатство, развивая тем самым экономику. У многих из них было всё, но им не сиделось на месте. В будущем таких людей станет больше, потому что уже сегодня очень редко богатство достаётся по наследству. И чтобы у тебя «было всё», нужно изрядно потрудиться. К тому же, за науку или литературу, которые раньше были не более чем хобби, сегодня всё чаще неплохо платят. Кроме бескорыстного «шила в заднице», людей будут заставлять заниматься наукой, искусством и общественной деятельностью вполне ощутимые материальные стимулы и желание повысить репутацию.
Главное отличие реконистического общества от дворянских кругов прошлых веков будет состоять в том, что война и политика потеряют своё значение и авторитет. В обществе, где преобладают горизонтальные связи и прозрачные методы принятия решений, не будут востребованы специалисты по интригам, манипуляциям и насилию.
Так что же это, утопия, антиутопия, или что-то ещё? Всего понемножку. Да, возможно общество будущего кому-то покажется похожим на комфортабельный и безопасный зоопарк, в котором можно прожить жизнь без особых усилий. Но разве такой зоопарк не лучше скотного двора, где кормят досыта только ради того, чтобы потом пустить под нож, и крутят симфонии Моцарта в коровнике, потому что это увеличивает надои? Причём на нашем скотном дворе бывает так, что потрошат чаще, чем кормят, а вместо Моцарта — блатной шансон. Опасения, что все поголовно превратятся в пассивных потребителей, совершенно беспочвенны, Ведь человек всегда стремится к вершине пирамиды Маслоу[123], если ему ничего не мешает.
Несмотря на большую хаотичность и неустроенность, у сегодняшнего общества куда больше сходства с зоопарком, чем у реконистического. Мы с детства привыкаем, что вокруг полно «бесплатных» общественных благ. Над нами всегда есть начальство, которому лучше знать, как и зачем нам жить. Наши желания и прихоти в готовом виде поставляет реклама. Чтобы заставить нас действовать сообща или хотя бы не мешать друг другу, часто не находится лучшего способа, чем принуждение и насилие.
Мы отчуждены друг от друга и от созданных нашим же трудом общественных благ. Реконизм убирает это отчуждение. Он позволяет видеть и ощущать связь между нашими поступками и их последствиями. Когда можно проследить путь каждой копейки, никто не сможет оправдать неуплату налогов тем, что их всё равно разворуют. Когда власть понемногу распределена между всеми, нет смысла против неё бунтовать. Когда ты сам установил правила, нет смысла их нарушать.
Когда-то понимание того, что надо вести себя друг с другом по-человечески либо внушалось с детства как абсолютная, религиозная истина, либо прививалось под угрозой наказания (ещё чаще применялась комбинация этих методов). Это работало далеко не всегда. Когда ты не знаешь почти ничего о своих врагах, легко дать убедить себя, что они — чудовища и нелюди, которых можно и нужно убить во славу Господа, который учил любви. Религия и культура, существующие в виде не подвергаемых сомнению догм, слабо различают утверждения «Не убий» и «Не носи юбку выше колен», «Не укради» и «Не работай в субботу», «Не бросай мусор на пол» и «Не свисти, а то денег не будет». Почему? Потому что!
Конечно, переход от слепого следования догме к сознательному следованию законам начался не сегодня. С развитием торговли и мореплавания племена и народы с различными системами табу всё чаще стали вступать в контакт и стало понятно, что общественные законы не абсолютны[109]. Появилось понимание существенной разницы между законами природы, например, закона, по которому Солнце восходит каждый день, и законами общественными. Люди осознали, что некоторые табу можно нарушать без особых последствий.
Всеобщая взаимная прозрачность способна заменить это причудливое сочетание разумных правил поведения и нелепых суеверий простым пониманием того как всё взаимосвязано. Почему «не сори»? Потому что и урна, и работа дворника оплачивается из твоего кармана без посредников. Почему «не укради»? Потому что у тебя нет причин считать, что тебя обделили, ведь каждый вор в душе уверен, что лишь восстанавливает справедливость. Почему «не убий»? Потому что вот он, тот, кого хочешь убить, как на ладони — такой же человек как ты, не монстр, не чудовище, не робот.
Заключение
Когда ветра меняют курс, кто-то строит стены, а кто-то — ветряные мельницы
Возможно, не раз и не два при чтении этой книги вы чувствовали себя неуютно, представляя мир, в котором все друг у друга на виду. Нравится ли нам самим этот мир? Не то чтобы очень. Никто не хочет, чтобы все вокруг могли круглосуточно наблюдать за нами. Но, с другой стороны, большинство людей на этой планете, практически не задумываясь, способно отказаться не только от приватности, но и от свободы в обмен на скидку в 5% и обещания каких-то тёмных личностей с политтехнологическими улыбками обеспечить безопасность и стабильность. И с этим приходится считаться. Вопрос стоит так: «Большой Брат» появится или нет? Да. Завтра будут люди, которые смогут узнать о вас всё? Будут. В такой ситуации уместно сделать так, чтобы вы тоже знали все о них? Уместно.
Мы считаем, что бороться с размытием приватности не только невозможно, но и не нужно. Что нужно, так это направлять развитие событий в более честную и гуманную сторону. Чем отличается консьержка кондоминиума Клавдия Ивановна от вахтера общежития Серпентины Адольфовны? Они же выполняют одинаковые функции. Но к первой отношение благодушное, а вторая воспринимается как враг. Мы первой даже платим деньги за ее работу. А вторую пытаемся обмануть. Если, скажем, поставить в лифте видеорегистратор, кто будет против в первую очередь? Разумеется, те, кто поджигают кнопки и гадят в лифтах. Получается, вопрос — в понимании членами общества своей ответственности и причастности к общему имуществу. Если ты сам себе оплачиваешь консьержку, то ты контролируешь ситуацию. Она — твоя консьержка. А в доме — твой лифт. До такого мышления очень далеко в странах третьего мира, и такое мышление, разумеется, в развитых странах. Чем выше уровень развития общества, тем больше консьержей и меньше вахтёров. Ответственность и причастность, а не отчуждение.
Для нас сейчас неприемлем тотальный контроль только потому, что мы все еще боимся «майора КГБ Иванова», который передаёт нам привет из оруэлловского 1984 года. Но в мире реконизма «системы» как таковой не будет. Не будет «майоров Ивановых».
