Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Из зажиточной Сибири шли такие известия. Тюменская губерния (29.11.22): «Продинспектор Тамиловской волости занимается пьянством. Этот продинспектор в пьяном виде явился на собрание и был выведен оттуда в бесчувственном состоянии. Продработник тюменского упродкома ночью врывался в дома крестьян, требуя самогона» [425]. Омская (28.11.22): «Уполномоченный куломзинской заготконторы с продинспектором разъезжал по району и требовал от крестьян выполнения 100 % задания, баб и самогону» [426]. Думается, что два последних требования уполномоченного носили характер отсебятины, ибо как бы то ни было, но ни в декрете о продналоге, ни в инструкциях Компрода даже между строк ничего такого угадать было нельзя.

В Омской губернии подобные случаи еще казались вызывающими, а рядом уже попритерпелись. Алтайская (24.11.22): «Пьянство обычное явление среди продинспекторов. Самогон доставляют крестьяне. В Череминовской волости продинспектор сажает крестьян в холодный амбар, заставляет арестованных влезать на крышу и кричать по петушиному и лаять по собачьи» [427].

Алкоголь придает энергии, будит воображение и стимулирует человека творчески относиться к своим обязанностям. Заставить какого-нибудь сивого деда лаять и кукарекать на крыше – это весело, это поучительно для молодежи. Это не то, что тюменские продагенты, которые на морозе сажали недоимщиков в ямы и поливали водой, или как безобразничали озлобленные чуваши, специально привезенные из голодающего Поволжья выколачивать шомполами продналог из сибирских мужиков. Подобные поступки обычно говорят не в пользу таких личностей, да и не всегда бывают безопасны для них самих.

Собственные вожделения мужиков и встречные требования продовольственников оживляла чисто экономическая выгода. В Каменском уезде Новониколаевской губернии (29.1.23) крестьяне оправдывались тем, что самогонку им приходится гнать для уплаты налогов, так как продажа на рынке 10–15 пудов хлеба по цене равна продаже самогона, изготовленного всего из 2 пудов зерна [428]. А в менее благополучном Поволжье конъюнктура складывалась еще выгодней. Из Симбирска (21–22.1.23) сообщали, что борьба с самогонщиками желательных результатов не дает, так как на рынке пуд хлеба стоит 10–11 млн. рублей, в то время, как из пуда выгоняется полторы четверти самогона, которая оценивается в 60–70 млн. рублей [429].

Как, может быть, ни досадно было пролетарским идеологам узнавать такие вещи, но выгода побуждала гнать самогон не зажиточные слои деревни, а в первую очередь бедноту. Наблюдатели из Орловской губернии в донесениях об усилении пьянства определенно подчеркивали, что (1.2.23) самогон гонит крестьянская беднота, (16.2.23) «самогонщиками в большинстве случаев являются бедняки, выделывающие самогон для продажи» [430]. Таковое положение было характерным не только для европейской части. По Новониколаевской губернии также узнаем (29.1.23), что выделкой самогона занята большей частью крестьянская беднота, а его потребителями являются кулаки [431]. Из Томской писали (16.2.23), что «кулаки, боящиеся ответственности, нанимают бедняков для производства самогона» [432].

Во время сбора налога в душе крестьянина со всей своей силой пробуждалась непокоренная натура мелкого собственника, далекого от идеалов мировой революции, проявлялось недовольство, а самогон разом напоминал все старые обиды и тогда веселье могло омрачаться эксцессами. В Новониколаевской губернии (27.11.22) по Черепановскому уезду наблюдались неоднократные случаи избиения зажиточными крестьянами продработников [433]. В Томской губернии (24.1.23) тоже огорчение: «Меры, принимаемые в борьбе с пьянством, положительных результатов не дают. Пьянство усиливается, а вместе с тем усиливается уголовный бандитизм. В Мариинском уезде пьяной толпой убит милиционер. Из уездов поступают многочисленные свидетельства, что пьяные крестьяне избивают коммунистов. Настроение крестьян повсеместно неудовлетворительно, крестьяне обвиняют советскую власть в том, что она их грабит» [434].

Но, как известно, милые бранятся – только тешатся. В январе 1923 года соединенное пьянство перешагнуло все виданные границы и приняло беспрецедентные масштабы. Из провинции хлынул поток сообщений о развитии пьянства в ужасающих размерах. Информация о самогонке оттеснила в госсводках на задний план все остальные темы. В отчетах ГПУ наряду с традиционными «бандит», «фин», «церк» и прочими специальными бюллетенями на полных правах утверждается особое обозрение, которое для революционной ясности также получило свое краткое название – «пьян» или «пьяньсводка», с мягким знаком или без оного. Нам кажется, что употребление мягкого знака в середине выгодно смягчает их грубоватое содержание. Объем информации, поставляемый «пьяньсводками» был огромен и несистематизирован и, чтобы подчинить этот разгул хоть какому-нибудь порядку, можно устроить выборочную экскурсию по наиболее примечательным местам с запада на восток, так сказать, по следам былых триумфальных шествий.

Витебская губерния (31.1.23): выделка самогона не прекращается, особенно в Витебском, Невельском и Полоцком уездах [435].

Иваново-Вознесенская (24.1.23): «Пьянство в деревне усиливается. Самогон гонят поголовно целые районы. Борьба с ним положительных результатов не дает» [436].

Вотская область (24.1.23): «Пьянство в области развивается и захватывает все население. Пьянствуют поголовно все – рабочие, крестьяне, служащие и даже ответственные партработники» [437].

На такие тривиальные сообщения, подобные формальной отписке из Чувашской области (15.1.23): «Развивается выделка самогона и пьянство» [438], – не стоит обращать внимание. Видно, что чувашские обозреватели подходили к делу по казенному, без огонька. Гораздо значительнее выглядит такая же скупая заметка из Немкоммуны (1.2.23): «Тоже развивается самогоноварение» [439], которая, напротив, заключает в себе очень многое, она говорит, что инородные бациллы сумели проникнуть и в строгий уклад немецких католических и меноннитских колоний.

Иной раз можно обратить внимание, что в потоке ежедневных сообщений по стране на интересующую тему еще ни разу не фигурировало названия той или иной губернии, но удивление вскоре спешит смениться покоем. Оказывается, что и в Калужской губернии (15.2.23) тоже процветает и, по всей видимости, давно «поголовное пьянство среди крестьян» [440]. Или в Петроградской (19.3.23): «Выделка самогона принимает грандиозные размеры» [441]. Эге! А когда она началась и как в каких обстоятельствах развивалась? Почем гусь хлебного вина на базаре? Такие петроградцы, хотели умолчать факт!

Но открытия зовут нас дальше на восток, за Урал, где нивы тучнее и царит сибирское хлебосолье. В Новониколаевской губернии (4.1.23): «Крестьяне, выполнив продналог, поголовно занялись выделкой самогона. Вместе с крестьянами пьют сотрудники милиции, пьянство развито даже среди совработников и сельского духовенства. Отмечены случаи поголовного пьянства целыми деревнями» [442]. Там же (28.2.23): пьянство продолжается, выделка самогона отмечена в совхозах и коммунах [443].