Красные бокалы. Булат Окуджава и другие - Сарнов Бенедикт Михайлович (книги бесплатно .TXT) 📗
...
4 октября 1993 года правительственный кризис в России разрешился расстрелом Белого дома – здания парламента России, где засела оппозиция. Итогом долгого противостояния между президентом Ельциным и вице-президентом Руцким (сторону последнего взял парламент во главе со спикером Русланом Хасбулатовым) стал указ президента от 21 сентября о роспуске парламента. В ответ парламентарии стали вооружать своих сторонников, стекавшихся к Белому дому не менее активно, чем в августе девяносто первого… Командиром гражданского ополчения, собравшегося у Белого дома, был назначен генерал Альберт Макашов, известный откровенным антисемитизмом… Постепенно российский парламент становился центром сопротивления ельцинизму, в каковое понятие включались грабительские реформы, разнузданность демократических свобод и коррупция, все черты российской революции девяностых.
3 октября оппозиция перешла в наступление. Началась перестрелка с охранниками московской мэрии… В ту субботу Москва превратилась в арену настоящей гражданской войны. Армия отказывалась выполнять приказы… Генерал армии Грачёв (год спустя он прославится бездарнейшим «новогодним» штурмом Грозного) лично выехал в войска. Таманская дивизия после нескольких часов уговоров, шантажа и прямого подкупа двинулась на Москву.
К этому времени повстанцы уже осадили Останкино, грузовиком протаранив стеклянный вход. В районе телецентра всю ночь шла перестрелка. Функционировал единственный телеканал – Российское телевидение, созданное за три года до событий. Оппозиция уже поговаривала о походе на Кремль… В то же время в прямом эфире все того же российского телеканала выступили «прожекторы перестройки» – создатели и ведущие программы «Взгляд» Александр Любимов и Александр Политковский. Они предложили москвичам спокойно лечь спать и не участвовать в уличных боях; с их точки зрения, такое участие превращало людей в заложников политического противостояния двух заведомо нелегитимных и аморальных сил. Эта надсхваточная позиция у многих вызвала недоумение, но впоследствии оказалась самой дальновидной.
(Дмитрий Быков. Булат Окуджава. М., 2009)
Здесь что ни слово, то злая неправда.
Даже внешний рисунок хода событий в этом изложении сильно искажен. А уж смысл их, самая их суть – те и вовсе бесконечно далеки от реальности.
На самом деле в основе «правительственного кризиса, разрешившегося расстрелом Белого дома», лежало не противостояние между президентом Ельциным и вице-президентом Руцким, а куда более серьезное и глубокое противостояние между президентом и Верховным Советом. Роль вице-президента Руцкого в этом противостоянии была так же ничтожна, как два года назад роль другого вице-президента – Янаева – в путче ГКЧП.
Защитников Белого дома, съехавшихся (преимущественно из Приднестровья), чтобы принять участие во второй (после путча ГКЧП) попытке коммуно-фашистского реванша, не то что неправомерно, а прямо-таки кощунственно именовать «гражданским ополчением».
Возглавивший это «ополчение» генерал Альберт Макашов действительно был известен своим откровенным антисемитизмом. Но не попытку еврейского погрома он возглавил в тот день, а попытку государственного переворота, главной целью которого было восстановление во всей его красе насквозь прогнившего и только что рухнувшего советского режима.
«У нас не будет ни мэров, ни херов!» – орал он, когда на грузовике во главе банды до зубов вооруженных боевиков мчался в Останкино, чтобы захватить телебашню. Я слышал это своими ушами и своими глазами видел его перекошенную ненавистью морду, пока экран моего телевизора еще не погас.
Тезис Быкова о «политическом противостоянии двух заведомо нелегитимных и аморальных сил» не только ложен, но и лжив. Это я говорю (пока) не об интерпретации, не об оценке (оценки могут быть разные), а только лишь о фактической стороне дела. Легитимность президента была несопоставимо выше легитимности Верховного Совета. Не столько даже потому, что он был «всенародно избранный», сколько по той куда более важной причине, что народ результатами только что прошедшего тогда референдума недвусмысленно высказался «за Ельцина», решительно и категорично поддержав все его реформы, включая экономические (по терминологии Быкова, «грабительские»), на что тогда даже самые ярые сторонники этих реформ не слишком рассчитывали.
На том референдуме я был наблюдателем от партии Гайдара.
Мы с женой пришли на избирательный участок ни свет ни заря. И тут же появилась первая избирательница – совсем простая женщина, сильно пожилая, можно даже сказать, старуха.
– Я за Ельцина, – с ходу объявила она. – Подскажите, что и где мне тут надо пометить.
Я начал было ей это объяснять, но мне не дали. Вся избирательная комиссия встала на дыбы. В один голос они стали орать, что это нельзя, что в день голосования всякая агитация запрещена. Я пытался втолковать им, что мои намерения объяснить старухе, что ей надлежит сделать, чтобы выразить свою волю, никакой агитацией не являются: как – за кого – она хочет проголосовать, она ведь уже сама объявила. Но члены комиссии тупо стояли на своем.
Старуха не в состоянии была вникнуть в юридические тонкости нашего спора, но общий смысл его поняла хорошо. Повернувшись к длинному столу, за которым нахохлившись как сычи сидели члены комиссии, она крикнула им:
– Все равно не выйдет по-вашему! – И, обернувшись ко мне: – Пусть мужик поработает, верно?
Это – о Ельцине.
А когда пришло время подсчитывать бюллетени и их стали выкладывать на стол – налево те, что за Ельцина, направо те, что за Верховный Совет, – и те, что за Ельцина, горой возвышались над тоненькой стопочкой тех, что за Верховный Совет, – один из членов комиссии горько вздохнул:
– Не хочет народ советской власти!
Такие вот были тогда настроения.
Октябрьский путч 1993 года, эта вторая после августовского путча 91-го (и тоже провалившаяся) попытка коммунистического реванша, изображается Быковым как восстание народных масс против ненавистного большинству граждан России «ельцинизма», в каковое понятие, как он выражается, «включались грабительские реформы, разнузданность демократических свобод и коррупция, все черты российской революции девяностых».
Нет, харизма Ельцина тогда была еще сильна.
На референдум, который должен был
разрешить противостояние Ельцина с Верховным Советом (он состоялся 25 апреля 1993 года), после долгих споров и согласований были вынесены четыре вопроса.
Доверяете ли Вы президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину?
Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года?
Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов президента Российской Федерации?
Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?
На каждый из них надо было ответить только одним словом: «да» или «нет».
Результат был такой.
На первый вопрос (о доверии президенту) ответивших «да» оказалось 58,7 %.
На второй (одобряете ли социальную и экономическую политику президента) – 53 %.
На третий (о необходимости проведения досрочных выборов президента) – 49,5 %.
И на последний (о необходимости проведения досрочных выборов народных депутатов) – 67,2 %.
За переизбрание президента, стало быть, высказалось меньше половины проголосовавших, а за переизбрание депутатов – около семидесяти процентов.
Вердикт, вынесенный гражданами России, был однозначен.
Президент получил от народа мандатна проведение своей социально-экономической политики – не слишком считаясь с позицией (оппозицией) Верховного Совета.
Но он этим мандатом не воспользовался.
Строго говоря, он и не мог им воспользоваться. То есть мог, конечно. Но – не считаясь с главным принципом действующей конституции.
