Гипноз и «чудесные исцеления» - Рожнова Мария Сергеевна (серия книг txt) 📗
Свое ведущее положение в организме большие полушария приобрели не случайно, а благодаря высокой возбудимости, тончайшей чувствительности составляющих их нервных клеток к малейшим раздражениям. Вокруг нас и внутри нашего организма ежеминутно совершаются тысячи изменений (меняется освещенность, раздаются новые звуки, происходят тончайшие сдвиги в составе крови и т. п.), которые, воспринимаясь чувствительными нервными окончаниями, поступают в высший отдел мозга, вызывая возбуждение в его нервных клетках. И как результат этого возбуждения, мозг направляет сигналы, побуждающие те или иные органы нашего организма изменить свою деятельность, — усиливается или уменьшается объем дыхательных движений, меняется состав пищеварительных соков, интенсивность работы сердца и т. д.
И. П. Павлов (1849–1936)
Но высокая восприимчивость нервных клеток мозга, хотя и является очень ценным биологическим свойством (ведь это именно она обеспечивает ту точность и быстроту приспособления к среде, которая отличает человека и высших животных), имеет свою обратную сторону — обладая столь тонкой чувствительностью, мозговые клетки очень ранимы и хрупки. Как говорил Павлов, им присуща «стремительная функциональная разрушаемость, быстрая утомляемость».
Это проявляется, например, в том, что воздействие чрезмерно сильных или слишком длительных (даже если они слабые или средние по своей силе) раздражителей вызывает в клетках мозга не возбуждение, а прямо противоположный нервный процесс — торможение, когда внешние проявления их деятельности угнетаются. Так, если у собаки выработать условный слюногонный рефлекс на звонок, то слабый звон вызовет у нее меньшее отделение слюны, чем сильный. Но если звук слишком громок, величина ответной реакции станет стремительно уменьшаться. При оглушительном звоне рефлекторный ответ исчезает, то есть из клеток мозга приказа, побуждающего слюнные железы действовать, не поступает. Но это отнюдь не означает, что соответствующие мозговые клетки никак не реагируют на это сверхсильное раздражение. Нет, они отвечают на него, но не возбуждением, а торможением. Процесс торможения охраняет чуткие, ранимые мозговые клетки от чрезмерного перенапряжения, которое может быть для них губительным. За время этого внешне бездеятельного состояния внутри нервной клетки идет активный, жизненно важный процесс — клетки восстанавливают свой нормальный состав, свою работоспособность.
Очень важны для понимания того, с чем мы хотим познакомить читателя дальше, следующие данные исследований И. П. Павлова и его последователей. Все, что ослабляет нервные клетки мозга, все, что понижает их работоспособность, — болезнь, отравление (наркотиками, ядами), переутомление, волнение, нервное потрясение — все это увеличивает их подверженность торможению. Для ослабленной нервной системы раздражители, бывшие прежде сильными, становятся сверхсильными, или, как говорят физиологи, запредельными.
Медленнее, но так же закономерно возникает в нервных клетках торможение и в тех случаях, когда на кору мозга действуют раздражения слабые, безразличные (то есть не имеющие условного значения), но часто и длительно повторяющиеся.
Торможение и возбуждение не стоят на месте — это процессы движущиеся. Возникнув в том или ином участке коры больших полушарий, они могут распространиться по всей коре и даже спуститься на нижележащие отделы мозга. Пространство, занятое торможением, бывает различным по широте и глубине. Здесь и нашла свою разгадку природа сна.
Оказалось, что обычный ночной сон представляет собой разлившееся по мозгу торможение, охватившее кору больших полушарий, а при глубоком сне — спустившееся на нижележащие отделы головного мозга. В состоянии торможения корковые клетки слабо или вовсе не отвечают на внешние воздействия. Поэтому-то обычно во время глубокого сна человек не реагирует на шум, разговор, яркий свет. Но если эти раздражения станут чересчур сильны, то они воспринимаются и пробуждают спящего.
Когда создаются условия, способствующие развитию тормозного процесса в мозгу, торможение переходит в сон. Это и происходит, например, при действии однообразно повторяющихся слабых и средних раздражителей — тихий шум ветра, перестук колес поезда, тиканье часов, монотонная речь, негромкое однообразное пение. Если устранить сразу многие раздражения из окружающей обстановки — прекратить шум, убрать резкое освещение и т. д., то и это может вызывать сон. Из рассказанного о торможении нам понятно, почему повышение потребности во сне вызывают те же причины, которые снижают работоспособность мозга: утомление, истощение, перенесенная операция или инфекция, отравление. Например, у человека под влиянием большого количества раздражений, падающих на мозг в течение дня, к вечеру развивается утомление, а с ним и сонливость, свидетельствующая о повысившейся тормозимости клеток мозга, о настойчивой потребности их в отдыхе. Во время сна работоспособность огромной массы мозговых клеток восстанавливается.
И. П. Павлов с самого начала исследований, посвященных природе сна, понял их значение для решения «загадок» гипноза. В 1910 году, подводя итоги начавшихся опытов по изучению сна, он заявил: «Я убежден, что на этом пути — и не за горами трудностей, лежит разрешение остающихся до сих пор темными явлений гипноза и других ему родственных состояний».
В раскрытии же механизмов тесно связанного с ним словесного внушения важнейшую роль сыграло развитое И. П. Павловым представление о слове как о «сигнале сигналов». Остановимся коротко на этом вопросе.
Кора мозга чутко отвечает на поступающие по нервным волокнам сведения обо всем, что действует на организм извне, посылая к внутренним органам приказы, заставляющие их приспосабливать свою работу к внешним обстоятельствам. Всевозможные изменения внутри организма в свою очередь действуют на мозг, так или иначе влияя на его работу. Во всем этом неизменно участвуют условные рефлексы.
Вот мы зимой вышли из теплого помещения на улицу. И сейчас же в нашем организме развертывается целая цепь изменений. Холод раздражает чувствительные к нему нервные окончания, которых так много в коже, слизистой оболочке рта, трахей и легких. Сигналы об этом раздражении бегут по нервным волокнам в мозг. В ответ кора больших полушарий пускает в ход ряд приспособительных реакций, уменьшающих теплоотдачу и увеличивающих количество вырабатывающегося в организме тепла. Эта перестройка совершается так быстро, что температура тела не успевает упасть, как теплообмен организма оказывается приспособленным к изменившимся условиям.
Организм может приспособиться к холоду и без непосредственного действия охлаждения: сам вид снега может по механизму условного рефлекса, как по цепочке, пустить в ход весь ряд приспособительных изменений.
Для того чтобы понять природу внушения, интересно и важно то, что подобное же действие могут оказать и просто слова «мороз», «снег», «иней» и т. д.
Вы, вероятно, замечали, что стоит кому-то одному из входящих в помещение сказать «здесь холодно», как и другие зябко поежатся, поплотней застегнутся, а у некоторых может выступить даже «гусиная кожа». На самом же деле тут может быть достаточно тепло, ощущение же холода возникает, как ответ на действие слова. Каждый испытал на себе: попробуй кто-нибудь упомянуть об особенно любимом нами блюде, и, что называется, «слюнки потекут» — начнется усиленное слюноотделение.
Слово глубоко действует на наш организм не только, когда его произносит кто-нибудь другой, но и в тех случаях, когда оно мысленно возникает в нашем собственном мозгу, вызывая в сознании те или иные образы. Часто одно лишь воспоминание о каком-нибудь волнующем событии заставляет сильнее забиться сердце, вызывает слезы, учащает дыхание и т. п.
Все эти примеры — простые житейские наблюдения. А вот и точные научные факты, объективно зарегистрированные специальными приборами.
