Анатомия преступления: Что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК - Макдермид Вэл

Питер Арнольд полагает, что британские эксперты могут поучиться у телегероев. «У нас нет нормального мобильного приложения с доступом к базам данных, которое избавило бы от необходимости постоянно мотаться между бюро и местом преступления. Казалось бы, очень удобно. Ходишь себе с айфоном, и масса информации всегда под рукой. Однако разработать и внедрить такую программу недешево. У нас нет миллионов фунтов на разработку программного обеспечения. Кроме того, существует проблема безопасности данных.

Но если бы была разработана система криминалистики в реальном времени, это существенно упростило бы все процедуры. Сейчас, если дом ограбили и есть образец для ДНК-профилирования, все равно мы должны доставить его с курьером в лабораторию. Пока сделаем заказ, пока его выполнят… Хотя кражам мы уделяем большое внимание и с экспертизой спешим. ДНК-профилирование делаем часов за девять. Зачем ждать два-три дня для идентификации грабителя, когда ее можно осуществить за девять часов, после чего быстро взять его под стражу и тогда уже вечером он никого не ограбит? Эти принципы действуют в случае важных дел. Так и с отпечатками пальцев. Мы сильно ускорили дело, но, если обрабатывать информацию на месте, это позволит еще больше ускориться.

Вы только подумайте. Допустим, мы прибудем на место в течение часа и за полчаса его исследуем, тогда имя грабителя у нас может быть через полтора часа после преступления! Полиция постучится в дверь бандитов, пока у них еще сумки с краденым не распакованы. Жертва получает свое добро обратно, а до преступного мира доходит, что с полицией шутки плохи».

Работа приносит не только радости, но и стресс, и напряжение. Мы многого требуем от вершителей правосудия, но не всегда понимаем, чего им стоят их труды. Питер Арнольд говорит: «Мы видим худшее, на что способен человек, и меня до сих пор потрясают некоторые вещи. Большинство людей могут пойти домой и обсудить свою работу с близкими. А мы не можем. Но даже если б могли, я бы не хотел, чтобы моя семья знала, что мне приходится видеть».

Глава 2

Расследование пожаров

Воскресенье, 2 сентября 1666 года. Лондон, в доме на Пудинг-лейн от собственного кашля просыпается слуга. Осознав, что горит магазин на первом этаже, он стучится в спальню хозяина, пекаря по имени Томас Фарринер. Все жильцы спасаются из дома по крышам, за исключением горничной Розы, которая парализована от страха и гибнет в пламени.

Вскоре огонь перекидывается на стены соседних домов. У лорд-мэра Томаса Бладворта просят разрешения снести здания, чтобы остановить пожар. Однако Бладворт недоволен, что его вытащили из постели, и отказывается от решительных мер. «Ерунда! – отвечает он. – Его потушит и писающая женщина». И уходит спать.

Так описал то утро в своем дневнике Сэмюэл Пипс: «Ветер очень силен и гонит огонь в город. После столь долгой жары горит все, даже камни церквей». Днем Лондон уже объят огненным смерчем, пожирающим «склады масла, вина и бренди», деревянные дома, соломенные крыши, древесную смолу, пеньку, жир, уголь, порох – многие жизненно важные материалы XVII века были горючими. Воздух, нагретый огнем, вытесняется все новым и новым свежим воздухом, подпитывая кислородом этот ад. Великий лондонский пожар создал собственную погодную систему.

Через четыре дня пожар затих, уничтожив большую часть средневекового Лондона, в том числе более 13 000 домов, 87 церквей и собор святого Павла. Около 70 000 лондонцев (при общем числе жителей в 80 000) остаются без крова.

Не успел еще остыть пепел, а по городу поползли темные слухи. Большинство горожан не могли поверить, что пожар был случайностью. Уж слишком много совпадений: пожар начался среди деревянных зданий, стоящих тесно друг к другу, когда все спали, причем в тот единственный день недели, когда тушить его было почти некому, да еще во время сильного ветра и отлива Темзы.

Слухи о заговоре множились. Хирург Томас Миддлтон, стоявший на церковной колокольне, вроде бы видел, что пожар начался одновременно в нескольких точках, расположенных далеко друг от друга. «Эти и другие подобные наблюдения укрепили меня во мнении, что имел место поджог», – писал он.

Под особое подозрение попали иностранцы. В Мурфилдсе одного француза чуть не забили до смерти за то, что он нес в ящике «огненные шары». Но это оказались теннисные мячи. Стихи и песни выражали недоумение по поводу причин пожара:

Желание разобраться в ситуации началось с верхов. Ведь король Карл II потерял больше имущества, чем кто-либо еще. Он поручил парламенту создать комитет по расследованию происшествия. Отыскались многочисленные свидетели. Некоторые заявили, что видели, как кто-то кидает в дома зажженные факелы, или даже признавались, что сами их кидали. Некий Эдвард Тейлор сообщил, что в субботу вечером пошел со своим дядей-голландцем на Пудинг-лейн, увидел открытое окно пекарни Томаса Фарринера и швырнул в него «два огненных шара, сделанных из пороха и серы». Но поскольку Эдварду Тейлору было всего лишь 10 лет, ему не поверили. Зачинщиком пожара назвал себя и Робер Юбер, простолюдин и сын французского часовщика. Никто не верил ему, но, поскольку он настаивал, его осудили и отправили на виселицу в Тайберне.

Один из членов парламентского комитета, сэр Томас Осборн, писал, что «все обвинения очень легковесны и вообще люди убеждены, что пожар был случайностью». В итоге комитет решил, что ужасное происшествие вызвано «рукой Божьей, сильным ветром и засушливым временем года».

Негусто, однако ничего удивительного. Чтобы исследовать причины пожаров, нужно понимать физику огня. А в XVII веке научные познания на сей счет были, увы, незначительны. Лишь в 1861 году, когда Майкл Фарадей в книге «Химическая история свечи» изложил шесть своих лекций об огне, эти сведения стали достоянием широкой публики. Это были лекции, прочитанные для детей, но книга до сих пор остается классикой. На примере свечи Фарадей объяснил процесс горения. В одной из лекций он потушил свечу, накрыв ее банкой. Ученый объяснял: «Воздух совершенно необходим для горения; мало того: вы должны понять, что необходим свежий воздух» [3]. Под «свежим воздухом» он имел в виду кислород.

Довелось Фарадею выступать и в роли судебного эксперта, причем он брал с собой лабораторные материалы. В 1819 году владельцы сахарного завода в Уайтчепеле (район Лондона), уничтоженного пожаром, подали в суд на страховую компанию, которая отказалась выплатить 15 000 фунтов компенсации. Вопрос упирался в то, способствует ли возгоранию процесс, включающий разогретый китовый жир. Это нововведение владельцы внедрили без ведома страховщиков. Перед свидетельством в суде Фарадей провел эксперименты над китовым жиром, нагревая его до 200°C, чтобы продемонстрировать: «Все испарения жира, за исключением водных, более огнеопасны, чем сам жир. Один из присяжных не поверил ему. Тогда Фарадей поджег в сосуде одну из фракций китового жира (нафту), и «по залу суда разнесся весьма неприятный запах».

Самое важное криминальное расследование Фарадея было связано со взрывом на Хэсуэллской шахте в графстве Дарем (1844 год), унесшим жизни 95 мужчин и мальчиков. Взрыв произошел в период волнений среди рабочих. Адвокат скорбящих родственников обратился к премьер-министру Роберту Пилю с просьбой провести правительственное расследование. В комиссию вошел и Фарадей.