Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович (читать книги полные .TXT) 📗
Сокрушить и доложить
Первым, кому сообщил о крахе Советского Союза Ельцин, был американский президент Джордж Буш — по прямому телефону, прямо из Беловежской Пущи — тогда, когда об этом не знал даже президент СССР Горбачев. Американцы были, безусловно, поражены тем, что Ельцин сообщил о Беловежских соглашениях президенту Бушу раньше, чем Горбачеву. Но Горбачев был больше огорчен другим — тем, что госсекретарь Бейкер «слишком поспешил сказать «Советского Союза больше не существует». Ситуация быстро меняется. Мы пытаемся навести порядок, а Соединенным Штатам кажется, что они уже все знают! Я не думаю, что это лояльно»448.
А советскому президенту сообщил о содеянном белорусский лидер Шушкевич позднее, уже из Минска. Первой реакцией Горбачева было: «А что будет со мной?» Этот вождь не мог призвать страну не подчиниться раскольникам, он слишком много думал о себе. Да страна за ним уже и не пошла бы, она видела судьбу всех, кто пытался быть лояльными.
Содеянное в Беловежье было шоком для Горбачева. Он видел маневры Ельцина вовлечь Украину в Союз, но он обвинял российского президента в саботаже Союзного договора. И, по американскому мнению, «Ельцин несет на себе основную долю ответственности за конечное крушение попыток создать Союзный договор в 1990— 1991-х годах в свете своей неустанной борьбы по созданию собственной силовой базы — Российской Республики, крушению основ власти Горбачева — Советского Союза»449.
На крахе мировой сверхдержавы окончился первый период Смутного времени.
Американцы сразу же поняли главное: перед ними нет единого государства. У СНГ не было центрального механизма, не было механизма контроля и воздействия на государства-члены. Все. В мире осталась лишь одна сверхдержава, Соединенные Штаты.
Перед американскими журналистами Бурбулис и Козырев объясняли, что содеянное — «единственный способ спасти то, что можно спасти». Они напоминали подростков, убивших свою мать и просящих у суда милости, поскольку они — сироты. Они, мол, не обрушили Советский Союз, а предотвратили дальнейший распад. Как бы желание еще и услышать слова благодарности за жестоко содеянное.
12 декабря 1991 г., отправляясь в турне по «старым и новым» государствам, государственный секретарь Джеймс Бейкер выступил в своей alma mater — в Принстонском университете с лекцией «Америка и коллапс Советской Империи: Что следует сделать»450.
Бейкер говорил о проблемах, которые придется решать внутри бывшего Советского Союза в процессе направляемой трансформации. Что заменит СССР? Госсекретарь говорил о конфедерации, содружестве наций или еще менее обязательной констелляции наций. «Самой поразительной характеристикой происходящего» Бейкер назвал «драматическое смещение политической власти от центра к республикам. Он назвал «новыми партнерами Америки» национальные республики и более мелкие формирования, которые могут оказаться краткосрочными элементами того государства, которое в конечном счете сменит Советский Союз. Акроним «Некоторое Временное образование» получил в госдепартаменте своего рода популярность как НВО.
Центральным тезисом Бейкера было то, что «Соединенные Штаты будут работать с этими республиками, руководствуясь ответственной политикой безопасности, демократической политической практикой и экономикой свободного рынка». Бейкер отметил, что некоторые республики больше готовы к такому курсу, чем их соседи, а именно: Россия, Украина, Казахстан, Армения и Киргизия. Мы видим в американской внешней политике стремление дифференцировать свой политический курс в отношении регионов распадающегося Союза.
Наиболее важными для Соединенных Штатов Бейкер считал страны, имеющие на своей территории ядерное оружие, — Россия, Украина, Казахстан и Белоруссия. Именно на эти страны глава американской дипломатии желал направить острие своей дипломатии. Туда он и направлялся с миссией. Главная задача — оставить на территории прежнего СССР лишь одного владельца ядерного оружия. Впервые государственный секретарь США провозгласил, что администрация намерена истратить 400 млн. долл., выделенных конгрессом для уничтожения советского оружия массового поражения. Бейкер призвал к созыву международной конференции, посвященной выработке общей политики Запада в отношении России.
На следующий день после выступления Бейкера ему позвонил 13 декабря 1991 г. президент Ельцин с уведомлением, что к СНГ намерены присоединиться еще несколько республик. Чтобы не ожесточать еще существующий центр, Джеймс Бейкер позвонил Горбачеву и попросил его оценку внутренней ситуации в стране. (Они говорили и о ядерном оружии). 14 декабря Бейкер отбыл в смятенную столицу России, чтобы на месте оценить ситуацию в России и других ключевых республиках.
СНГ
Горбачев лепетал, что «судьба многонационального государства не может быть решена волей лидеров трех республик». Но он никак не призывал к неподчинению. И он позвонил не союзным депутатам, ставшим парламентариями несуществующей страны (но еще способным обратиться к этой тонущей стране с единственно спасительным призывом о референдуме и коллективном решении); он не обратился к парламенту России с решительным призывом — он привык сладко спать. Увы, последний вождь супердержавы предпочел обратиться к президенту Соединенных Штатов Джорджу Бушу-старшему. У огромной страны не осталось достойного защитника ни среди военного сословия, где царила преступная улыбка маршала Шапошникова, ни среди политиков, бешено искавших свою нишу в болоте последующего маразма. Воистину русские потеряли смысл национальной истории. Все происходящее смотрелось как наказание за безмерную гордыню и обрыв связей с предками, строившими тысячелетнюю державу самоотвержением, защитившую ее от всех мировых захватчиков и не нашедших продолжателей своего дела.
Даже недавние разрушители, такие как Гавриил Попов, Анатолий Собчак, Николай Травкин, лидеры движения за демократические реформы, проявили больше национального сознания, чем экс-президент, заведший СССР в тупик; они (по крайней мере словесно) пытались сопротивляться силовому решению беловежской тройки. Но отсутствие ясного мироосознания привело к тому, что российский, украинский и белорусский парламенты спешно ратифицировали преступное самонадеянное творчество своих незадачливых вождей. А среднеазиатским республикам не оставалось ничего иного, как принять факт создания Содружества и просить о вступлении в него.
В этом им частично содействовал Горбачев и такие лидеры республик, как Назарбаев и Акаев, обеспокоенные тем, что экономическая и цивилизационная помощь России прекратится. Всемогущий на этом этапе Ельцин позволил Горбачеву и Назарбаеву предпринять совместные меры по приложению Беловежского обращения к Центральной Азии. 13 декабря 1991 г. Казахстан и четыре мусульманские республики Центральной Азии встретились в Ашхабаде и выработали общую позицию, которая «одобряла желание» трех славянских республик создать свое содружество, но потребовали создания «легальных форм» этого содружества. Они решили, что вступят в «Содружество Независимых Государств» как равноправные соучредители и в качестве независимых государств». Именно на следующей встрече в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. эти государства открыто объявили о своем желании вступить в СНГ. Ельцин к этому времени решил «забыть» о Союзном договоре, позволил Центральной Азии присоединиться, а Украина была предоставлена своей судьбе.
Для России была важна дружественность Казахстана, где русские (38 процентов) и немцы (8 процентов населения) вначале даже превосходили 40 процентов казахов. Желание Назарбаева сохранить мультиэтничный характер республики крепило его связи с Россией. Назарбаев не хотел движения сугубо к четырем центральноазиатским республикам. Все это грозило (потенциально) расколом Казахстана на славянскую часть, тяготеющую к России и собственно центральноазиатскую, сближающуюся с миром ислама.
