Содержательное единство 1994-2000 - Кургинян Сергей Ервандович (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Схема 1.
Что такое "феномен Владимира Путина"
Поражение в первой кавказской войне, кроме всего прочего, обнажило творческую несостоятельность существующего коммунистического движения, барахтавшегося между банальным "держимордством" и капитулянством и вообще оказавшегося глубоко пассивным началом, неспособным ответить на судьбоносные вопросы России в XXI столетии.
Поражение в первой кавказской войне, наконец, продемонстрировало нам то, что представляет собой блеск и нищету нынешнего виртуозного неовизантийства и главного носителя этой политической культуры – президента Бориса Ельцина. Сумев стать одновременно зачинателем войны и главным "кровопивцем", а также ее завершителем и главным замирителем, дистанцировавшись и от Грачева, и от Лебедя, от этих полярных фигур данного процесса, выиграв выборы в беспрецедентных условиях, Борис Ельцин одновременно показал, что потенциал любой игровой политики ограничен. Что эта политика не может быть состоятельной в условиях ведущейся против России крупной мировой игры. Нынешние крики Ельцина о "негодяе Клинтоне" и полном ядерном потенциале РФ, а также о "друге-товарище Цзян Цземине" (гораздо более заинтересованном, как все понимают, в крупных инвестициях США, чем в объятиях крайне непопулярного президента распадающейся страны) только подчеркивают все сильные и слабые стороны этого самого постсоветского византизма.
После переговоров Черномырдина с Басаевым в 1995 году и всего, что за этим последовало, я написал статью "Если не империя, то ничто", разобрав в ней все встроенные в нынешний российский национализм "ограничители", "парализаторы", "блокаторы" и т.п. За прошедший период это представление об альтернативах российского бытия только окрепло. При этом под империей я, разумеется, понимаю не империю колониальную по типу Британской (время таких империй, действительно, в прошлом), а империю универсальную, то есть объединяющую народы в поле сильной мировой идеи.
Имея собственные представления об этой идее, о перспективах гуманизма в XXI столетии, о тех барьерах, которые предстоит брать человечеству на ближайших исторических рубежах, я никогда эти представления не ставил в качестве высшего приоритета. Мое личное дело – разрабатывать подобные "вещи", строить отношения с другими на почве подобных идей, вырабатывать те или иные идеологические приоритеты и ориентиры. Я никогда не забывал, что эти приоритеты и ориентиры должны существовать где-то, в каком-то конкретном пространстве, которое еще надо суметь отстоять. В этом смысле либеральный империализм для меня как для носителя тех или иных идейных приоритетов внутренне чужд. Но суперприоритет для меня – сама Россия. Если она есть, в ней может происходить та или иная борьба идей. Но если ее нет, все наши идейные заморочки – это просто мелкотравчатые богемные тусовочные развлечения. Являясь самодостаточным субъектом, Россия одновременно является еще и инструментом для каждого, у кого есть крупная идея. Нет России – откуда возьмутся средства для того или иного решения затронутых мною проблем XXI века (гуманизм, барьеры и пр.)?
Будучи твердо убежден, что воистину "если не империя – то ничто", я в силу этого готов рассматривать либеральный империализм как одну из возможностей России. Даже если эта возможность кажется мне проблематичной, все равно надо в интеллектуальном и волевом плане сделать все для того, чтобы она состоялась, если альтернатива ей и вправду – ничто, то есть конец исторического бытия со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Если Путин – это просто "виртуальная конструкция", еще один "сон разума" кремлевского византизма, то он просто неинтересен. Если же Путин – это вторая попытка либерального модернизационизма взять барьер государственности, выдвинуть новые универсалистско-имперские формулы, то Путин – это малый шанс, по другую сторону которого все то же "ничто". И не "отжать" этот шанс просто преступно.
Между тем Путин показал нечто такое, что по крайней мере на первом этапе намного важнее того, насколько сам Путин глубок и фундаментален в своем понимании тех проблем, которые история на нем сфокусировала. В дальнейшем именно это будет решающим. Но вначале кто из вас, положа руку на сердце, мог себе представить, что власть вообще решится на вторую попытку, на вторую чеченскую войну? Кто мог представить, что тихий зашнурованный аппаратчик возьмет на себя ответственность за такие, говоря современным языком, "стремные" вещи? И это в эпоху, когда ответственности боятся как черт ладана! Кто мог представить, что вчерашний соратник Собчака начнет говорить на языке, мягко выражаясь, далеком от "правозащитно-диссидентской" риторики? И что вчерашние охи и ахи по поводу каких-то десантных лопаток в Тбилиси обернутся вакуумными зарядами и лязгом танковых гусениц?
Не много ли для предвыборных шоу? Ответа на этот вопрос, конечно же, нет. Может, и не много, а в самый раз. Но утверждать на сто процентов, что здесь наличествует только виртуалистика, право, тоже мелочно и нелепо. В конце концов, у человека есть дети. Сегодня он под государственной защитой – завтра под судом. Или в опале. А норов моджахедов известен. И что же? Даже такими вещами играют ради виртуального шоу? Возможно, конечно, и такое. Однако возьмется ли кто-то сказать, что это именно так? И что другие ответы невозможны – наивны и романтичны до глупости?
Но, главное, повторяю, речь не о Путине. Речь о потенциалах либерального империализма в России. Речь о тех воистину судьбоносных проблемах, которые высвечиваются через те или иные фигуры (Путина в том числе) в критические моменты истории. Речь об этом "свете проблем". Не уловить его, не сфокусировать, не попытаться использовать как луч некоего "государственнического лазера" мелко и безответственно. Даже если эта попытка обернется полным фиаско – по мне так лучше те, кто пытается и терпит неудачу, чем те, кто просто ноет, рассуждая о некоем всеобщем виртуализме.
Не будучи самым неосведомленным человеком в стране, я очень хорошо понимаю, какие тучи сгущаются сейчас над Владимиром Путиным и в каком пространстве альтернатив играется сегодня эта фигура. И вновь это вызывает только дополнительное желание рассмотреть весь комплекс проблем, связанных с этой одной из самых "фокусировочных" фигур российской постсоветской политики. Я уже говорил о том, что на старте (и именно на старте!!!) для Путина важны не идеи и модели, а человеческие качества, введенные в политический оборот. Старт завершен. Понимает ли это политик, названный Борисом Ельциным своим преемником на посту будущего президента России?
Часть 1.
В.Путин с точки зрения разного рода "фокусировок"
Данная работа действительно не нацелена на какую бы то ни было узко прагматическую задачу. Что вовсе не означает отсутствия у нее конкретного прагматического содержания. Война в Чечне – весьма непростое явление. Она имеет целый ряд разноуровневых смыслов и содержаний. Часть этих смыслов и содержаний замкнута на фундаментальнейшие мировые процессы. Другая часть – слишком грубо и наглядно соотносится с перспективами бытия любого гражданина России. Покатись армия из Чечни – и это лавинообразное откатывание обернется ломкой судеб не только наших, но и наших детей и внуков. В самом деле, поражение сейчас в Чечне означает повторение ситуации августа 1991 года. "Союз мертв", – сказал тогда Левон Тер-Петросян. И в этом подлом, плотоядном заявлении гробовщика был свой правдивый политический смысл. Он состоял в следующем: "Вы что-то начали. Вы позорно обгадились. Теперь отойдите в сторону. Мы сами будем варганить то, что можем. Вас уже нет. И того государства, от имени которого вы выступали с вашими приколами, тоже нет".
