Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том II. Становление - Ракитский Борис
Ответственность за хозяйственный риск в условиях тоталитаризма не касается трудящихся. Они существуют на средства, уровень которых минимально необходим по деформированным (заниженным) меркам. Риск касается государства-эксплуататора, но это государство – монополист в хозяйстве. Так что все вопросы риска укладываются в проблему эффективности общей экономической политики. При разложении тоталитаризма и желании его реформировать возникает потребность вовлечь трудящихся в ответственность за ход дел на предприятии и в обществе. Попытки “воспитывать чувство хозяина” ничего не могут дать при отчуждении народа от власти как в обществе, так и в хозяйстве. Провал таких попыток подводит к экспериментам с подрядом, с бригадной солидарной ответственностью, с другими формами внедрения артельной психологии, наконец, с арендой. В конце концов в полный рост встаёт вопрос о необходимой и достаточной мотивации хозяйственной инициативы и активности.
Первоначально все были уверены, что дело – в стимулах, в количестве уплаченных за работу денег и проданных на них товаров. Однако мало-помалу приходится убеждаться, что теоретики стимулирования правы, когда настаивают на необходимости органического единства материальной, моральной и творческой заинтересованности в труде. Поиск форм такого органического единства ведёт одних к апологии частной собственности и заинтересованности предпринимателя, а других – к вере в способность трудящихся к самоуправлению. По этой линии и проходит водораздел либеральной реформистской мысли: одни – за приватизацию, другие – за самоуправление. Но все пока что за разгосударствление, то есть за отход от государственного руководства хозяйством и процессами распределения. Общее свойство либеральных реформаторов – не видеть кардинальных различий между тоталитарным и демократическим государством или же верить в постепенную трансформацию одного в другое.
Только революционно-демократический подход позволяет решить вопросы перехода от казарменной к демократической системе распределения благ наиболее благоприятно для трудящихся. Революция снизу разрушает тоталитарное государство, но создаёт демократическое государство, способное защитить права и интересы людей труда. Формы хозяйствования могут быть разнообразны, однако сила государственной демократической власти делает реальной социальную защищённость. Две перспективы – в сторону капиталистического развития и в сторону социализма – остаются при демократическом государстве. Но выбор делает народ. Ответственность за хозяйственный риск трудящиеся могут брать на себя, объединяясь в самоуправляющиеся коллективы и распределяя получаемый эффект внутри коллектива, либо передавать его государству, но не тоталитарному, эксплуатирующему их нещаднее любого капиталиста, а демократическому, защищающему трудящихся от всякой эксплуатации. Даже в том случае, когда хозяйственный риск возьмёт на себя капиталист, частный собственник, демократическое государство потребуется трудящимся для защиты от чрезмерной эксплуатации. Так что лозунг “разгосударствление” никак не может быть лозунгом демократической революции. Это лозунг либералов-реформистов, программы которых непременно содержат опасность перекладывания на трудящихся основных тягот выхода из кризиса.
Революция снизу устраняет тоталитарное государство со всей его распределительной системой. Это не означает автоматического становления социалистической системы распределения, но такой шанс появляется. Пока активность снизу сдерживается и упор делается на “революцию сверху”, шансов на становление социалистической системы распределения становится все меньше и меньше. Модернизирующийся тоталитаризм, выдавая себя за социализм, окончательно подрывает последний оплот социалистического выбора – социалистически ориентированное общественное сознание.
В СССР наибольшая готовность активизирующихся масс к социалистическому выбору была в 1987–1988 гг. С тех пор многие отшатнулись от социализма, поскольку так называли крепкую стену между тем, чего люди хотели, и тем, что им дозволялось. Становление социалистической системы хозяйства и распределения сейчас стало более проблематичным, чем ещё два года назад. Но есть надежда, что люди отшатнулись от социализма временно. Ведь история не имеет опыта преодоления казарменного псевдосоциализма. Будем надеяться, что тут ещё возможны варианты. Ближайшее будущее покажет, чего стоят такие надежды, реальны ли они.
Печатается по публикации в журнале “Вопросы экономики” № 11, 1990. Стр. 3-13.
Октябрь 1991
Принципы рабочей политики
В начале октября 1991 года Владимир Владимирович Саланин от имени Оргкомитета II съезда НПГ обратился в Комитет содействия рабочему движению и самоуправлению трудящихся с просьбой написать "Принципы рабочей политики". Замысел был обсужден на совещании Комитета с участием В. В. Саланина 7 октября 1991 г. В ходе работы были учтены замечания В. В. Саланина.
8 ноября 1991 г. работа, подготовленная Б. В. Ракитским при участии Г. Я. Ракитской, была передана в Оргкомитет в кратком и полном вариантах. Краткий вариант использовали затем при подготовке Программы действий Межреспубликанского НПГ.
В ходе работы обнаружилось одно расхождение, о котором нельзя не сказать. Оно касается разных представлений о смысле понятий "рабочий класс", "эксплуатация", "классовая борьба".
В. В. Саланин, критикуя мой подход, считает:
«Деление на классы свойственно обществам на определённом этапе развития, который сегодня мы уже проходим. Сущностные характеристики классов, данные марксизмом, не могут отразить состояние общественных отношений на данный период и поэтому неприемлемы. Так, основная характеристика – отношение к средствам производства – не может быть определяющей для рабочей политики. Пример, мы ратуем за полное хозяйственное ведение, не меняя отношения собственности, оставляя её государственной. Однако уверены, что на этом пути трудящиеся займут иное место в организации производства, изменится способ получения и размер доли общественного богатства в их руках.
Поэтому предлагаю исключить из текста чисто классовый подход».
При всем уважении к В.В.Саланину я этого сделать не могу. Классовый подход – не формулировка, это мировоззрение. Другое дело, устарело ли мировоззрение или нет.
Точка зрения, что рабочие есть, а рабочего класса нет, – эта точка зрения распространённая. Западные социологи идут ещё дальше, говорят, что и рабочих теперь нет. У нас, слава Богу, наличие рабочих ещё не отрицается. Значит, вопрос в том, составляют ли они класс.
В капиталистическом обществе рабочие являются классом, это доказано. Но у нас не капитализм, у нас тоталитаризм (фашизм). У нас никакая социальная группа не является классом, даже номенклатура. Тоталитарное общество состоит из каст. Их отличие от классов в том, что они не самостоятельны в своих общественных действиях. Тоталитаризм пытается разъединить людей настолько, чтобы они не чувствовали единства своих интересов не то что как класс или как социальная группа, а даже как коллектив цеха, участка, бригады. Возьмите идеологию официальных профсоюзов. Все в одном профсоюзе – и министр, и рабочий. Почему? А потому что, говорят, у всех трудящихся интересы едины, классовые различия уже позади. В отличие от этого НПГ настаивает, что у рабочих-горняков есть свои социально-профессиональные интересы, и их надо отстаивать не так, как интересы директоров и администрации.
Различия касаются не только профессиональных интересов. Власть в обществе, власть в хозяйстве (собственность), система представлений о жизни, о справедливости и несправедливости – вот по каким водоразделам проходит в обществе граница крупных социальных групп, называемых классами. В нашей действительности рабочие все ещё не осознают себя классом, это верно. Потому-то и рабочее движение у нас в зачаточном состоянии. Но время идёт, и осознание, как отмечает В. В. Саланин, своего "места в организации производства, способа получения и размера доли общественного богатства в своих руках" становится всё более отчетливым. В этом ведь и суть класса – в его месте в организации производства и общества. То есть я твердо убежден, что рабочие, какими бы разными они ни были, занимают сходное (однотипное) место в обществе. И если одни из них получают акции на несколько тысяч, а другие нет – от этого сходство их положения не изменится.
