Антидипломатия: Модели, Формы, Методы, Примеры и Риски - Торреальба Альфредо (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Итак, подводя итог, необходимо отметить, что среди всех известных дипломатических стратегий дипломатия обмена заложниками является единственной, которая в принципе не должна была существовать. Если обратиться к статье 34 «IV Женевской Конвенции, направленной на защиту гражданского населения в период войны» (англ. The Fourth Geneva Convention relative to the Protection of Civilian Persons in Time of War) 1949 года, согласно которой «запрещается захват заложников», очевидным становится тот факт, что международному публичному праву не только не удалось утвердить данный юридический принцип даже в государствах-членах ООН, но и предотвратить распространение данной практики. Например, в октябре 2014 года после нескольких недель переговоров дипломатическим службам Турции удалось обменять 180 боевиков ИГИЛа на 46 заложников турецкого консульства, находившихся в плену. [255] Данный процесс, как и многие другие, проходил с той же формальностью (и даже больше), чем любые дипломатические переговоры между государствами и наднациональными организациями. В данном случае турецкое правительство имело в своем распоряжении более гибкие национальные законы и дипломатов, специализирующихся на методах ведения дипломатии обмена заложниками, применяемых для спасения заложников как альтернативы военным операциям. Учитывая опыт (как это было в случае захвата ранчо Дэвида Кореша в 1993 году, захвата посольства Японии в Перу в 1996 году и захвата театра в России в 2002 году), действия полиции или военные операции по освобождению заложников являются очень сложными и могут привести к неожиданным и нежелательным результатам. Данные опасения заставили политические национальные элиты искать мирные пути освобождения заложников. В юридическом плане политические национальные элиты пользуются тем, что международное публичное право не только не запрещает освобождение заложников, но и регулирует использование силы со стороны государств, оставляя в стороне дискуссии, сосредоточенные на стратегии, тактике и методах, используемых для достижения данной цели. Однако данный способ мышления создает порочный круг, уверяющий, что «бизнес на заложниках» перестает быть инструментом, финансируемым государствами или террористами. Если некоторые государства не желают иметь дело с «бизнесом на заложниках», то существуют другие, не возражающие испробовать все способы защиты физической целостности своих граждан, и тем самым создающие возможности для террористических группировок, не пренебрегающих использованием данных механизмов, и скорее пытающихся преуспеть в вопросе, который, как кажется, никогда не будет решен. В заключение можно сказать, что дипломатия обмена заложниками является действенной стратегией, направленной на решение конкретных вопросов, однако наиболее негативные последствия ее применения тянутся еще долгое время, прежде чем становится понятным, что ее применение главным образом содействует преступной деятельности, которая как раз и должна быть искоренена.
1.06. Дипломатия прямого набора
Ключевые Слова: Дипломатия прямого набора, Дипломатия быстрого набора, Диванная дипломатия, Отсутствие контента, Челночная дипломатия.
В начале XXI века выдающийся ученый Джеффри Берридж задался вопросом: какое влияние современная международная ситуация (в период после окончания Холодной войны) и технический прогресс оказали на позиции министров иностранных дел на международной арене? В 2002 году вышла его книга под названием «Дипломатия: теория и практика» (англ. Diplomacy: Theory and Practice). [256] В данной работе среди прочего он разработал идею «Дипломатии прямого набора» (англ. Direct Dial Diplomacy). Под этим термином Берридж подразумевал мировую тенденцию, вследствие которой из-за увеличения полномочий других должностных лиц министры иностранных дел теряли абсолютный контроль над внешней политикой государства. Упомянутые же должностные лица стали достаточно свободно принимать участие в решении международных вопросов без какой-либо необходимости отчитываться о своих действиях перед министром иностранных дел, что было обязательным еще в ХХ веке.
По словам Берриджа, министры иностранных дел более не являются «международными операторами» или «официальными представителями» своих государств. [257] Несмотря на то, что они продолжают играть главную роль в решении ключевых международных вопросов, нередко можно встретить ситуацию, когда другие министры того же государства приобретают равные полномочия в ведении международных отношений. К примеру, министры торговли, финансов, обороны, транспорта, окружающей среды теперь находятся «на прямой линии» не только со своими зарубежными коллегами, но и с представителями других международных организаций. Таким образом, министры иностранных дел и дипломатический корпус стали более не в силах контролировать официальные переговоры, все входящие и исходящие потоки информации. Они также не способны противостоять тому факту, что другие государства могут воспользоваться полученной ими «непроверенной» информацией. [258]
Для Берриджа «дипломатия прямого набора» – результат увеличения масштабов международного кризиса ХХ века. Эти проблемы снизили оперативность министров иностранных дел и в то же время способствовали распределению обязанностей между министерствами. Отныне министерства и военные подразделения могли напрямую взаимодействовать со своими иностранными коллегами, что значительно сократило обязанности дипломатического корпуса. Однако Берридж не считает, что из-за сложившейся ситуации МИД полностью сдал свои позиции. Как раз наоборот, дипломатическая рутина сменилась более простыми обязанностями, такими как контроль над внешнеполитической деятельностью других министерств. По словам Берриджа, в последнее время в министерствах иностранных дел таких стран, как Япония и Великобритания применяются интересные тактики «дипломатии прямого набора». Они создают систему внешней визуализации, держа под контролем дипломатический корпус и тем самым способствуя деятельности своих министерств. Однако Камелия Тиго предположила, что данный феномен носит глобальный характер и указывает на административную децентрализацию. [259] За последние 10 лет наряду с уже существующими департаментами на американском континенте были образованы новые офисы и отделения по международным связям. Такой подход гарантировал активное участие министерств в дипломатических отношениях. Также это подразумевает и значительные изменения в процессе принятия решений. Министры иностранных дел формально обязаны разделять свои обязанности в ведении внешней политики с другими министрами и представителями других институтов власти (при этом не забывая об обязательных встречах с главой государства). Таким образом, на административном уровне активная «дипломатия прямого набора» влияет на различные сферы, которые могут быть интересны в данном контексте. Например, бюджет дипломатических служб. Они могут разрастаться, приглашая на работу новых сотрудников в помощь министрам, или же наоборот – вследствие уменьшения обязанностей сокращать свои ряды. Сюда входит и создание внутригосударственных альянсов, сложных для определения ввиду того, что министерство иностранных дел прежде чем говорить о своих сильных и слабых сторонах, возможностях и опасениях, обязано принять во внимание деятельность министров за последние несколько месяцев. Активность переговоров является наиболее важным показателем в дипломатической деятельности, поскольку порой использует методы, противоречащие интересам внешней политики.
Если обобщить все сказанное Берриджем, то можно сделать ряд интересных выводов. Во-первых, хотя Берридж успешно описывает роль других государственных чиновников наряду с деятельностью министерств, подобные явления носят скорее случайный и единичный характер. Главы государств вместе с министрами иностранных дел способствуют активному участию других министров в решении второстепенных вопросов внешней политики. В противном же случае есть риск назначить министра транспорта ответственным за решение международного конфликта. В перспективе подобный прецедент может представлять серьезную угрозу для государства. Поэтому центральное правительство всегда стремится преподнести себя наиболее компетентным органом в решении подобных вопросов на международной арене. Иными словами, по мере столкновения с реальной угрозой конфликта правительство старается распределить свои полномочия между главой государства, министром иностранных дел, военными и другими институтами, способными обеспечить урегулирование ситуации и тем самым облегчить международную деятельность правительства. Именно поэтому технику «дипломатии прямого набора» нельзя считать эффективной для решения крупномасштабных региональных и международных проблем. Данная стратегия скорее подходит для решения вопросов меньшего стратегического значения. Например, взаимодействие министра транспорта со своим иностранным коллегой ограничено сферой движения транспорта, поездов и самолетов. Маловероятно, что он станет вести переговоры со своим коллегой или главой иностранного государства по вопросам военных действий в целях урегулирования международного конфликта. Так или иначе, подобная ситуация представляет определенный риск для правительства данного государства. Так, «дипломатия прямого набора» ассоциируется скорее с международными вопросами более специфичного характера. Для правительств многих государств данная стратегия является очень полезной, поскольку она: 1) является удобной и эффективной для освобождения министров иностранных дел от части полномочий, что позволяет им сконцентрироваться на проблемах первостепенной важности; 2) не требует от правительства особых усилий для передачи полномочий, ведь это может быть осуществлено через сообщение или простой телефонный звонок.