Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1 - Кургинян Сергей Ервандович (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Великий поэт эпохи доминирования рыцарских ценностей, Бертран де Борн, расставляет приоритеты одним образом:
Но это оценочная норма, свойственная эпохе Элеоноры Аквитанской и Ричарда Львиное Сердце. Эпохе того, что на языке Бертрана де Борна можно назвать восхождением сброда торгашей. Или же — триумфом сторонников «нормальной жизни». Но много прежде, чем этот триумф состоялся (и столетиями позже однозначно-оскорбительных оценок Бертрана де Борна), родился гений — Мигель Сервантес. И он написал своего беспрецедентного «Дон Кихота». Того самого, про которого Достоевский говорил как про достаточное оправдание всего человечества на Страшном Суде. Мол, если человечество смогло создать такое — оно заслуживает прощения все целиком.
У Сервантеса нет и в помине деборновской категоричности. Санчо Панса — не прописной негодяй (представитель «сброда»), а глубокий, трогательный, душевный человек со своей правдой.
Он во всех смыслах слова — нормальное начало. Он, прежде всего, просто здоров и не принимает ветряную мельницу за великана.
Он не только здоров — он еще и здравомыслящ.
Он не просто здравомыслящ — он, как бы сейчас сказали, авангарден. Он критикует уходящее, осуществляя важнейшую культурную функцию.
Но кто когда-либо решался сказать, что Санчо Панса — Протагонист, а Дон Кихот — Антагонист? Кто-кто… Перестройка наша — вот кто… «Заколебали вы нас своими ветряными мельницами! Хватит воевать с ветряными мельницами!»
Табун перестройщиков прошелся по всей отечественной и зарубежной культуре. Георгий Товстоногов в преддверии перестройки за счет легкого смещения акцентов в блестящем своем спектакле представил «Горе от ума» Грибоедова как равный поединок Протагониста (Чацкого) и Антагониста (Молчалина). Но он не мог и никогда не стал бы выворачивать наизнанку отношения в рамках вышеуказанной протоантагонистической пары. Да это и не нужно было предперестроечной интеллигенции 60–70-х годов, только готовящей перестройку. На тот момент нужно было держать пальму первенства за интеллигентом — Чацким, борющимся с номенклатурщиком — Молчалиным.
Но хлесткий, умный и внутренне непримиримый ответ Молчалина на вопрос Чацкого о его талантах: «Два-с: умеренность и аккуратность» — закладывал основу для будущего выворачивания протоантагонистических отношений наизнанку.
Еще один шаг — и Молчалин начнет олицетворять собой норму (нормальную жизнь), а Чацкий — антагонистичное норме патологическое начало. Ну, назвали же человека психом? Может, не зря? Теперь этот шаг уже сделан литовским режиссером у Волчек и… Путин, которому спектакль показали, недоумевал — как так можно? А ему снисходительно разъясняли: «Можно, можно». И ухмылялись. Вы только не думайте, что я с политики перешел на театр. Я аккурат политику обсуждаю. Ее и только ее. И политику вообще (к вопросу об ухмылках по поводу недоумений Путина), и эту самую перестройку с ее подкопом под героизм, выдаваемым за апологию нормальности. Перестройка хотела раскурочить весь предыдущий жизненный уклад. Но больше всего ей хотелось раскурочить героическое в этом укладе, предъявляя его в качестве ненормального.
«Надо прожить свою жизнь нормально, по-человечески, чтобы не было стыдно», — говорит Д.Медведев…
Еще не ушло из жизни поколение, учившее наизусть: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».
Медведев говорит: «Ставить же перед собой какие-то глобальные цели можно, и каждый из нас имеет, наверное, эти цели, но они не должны заслонять именно главного — надо прожить свою жизнь нормально, по-человечески, чтобы не было стыдно».
И там, и там — стыдно плохо прожить жизнь.
Но в одном случае все без остатка подчинено глобальной (самой великой из возможных) целей. И ничего другого нет вообще.
А в другом случае такое заслонение глобальным всего остального — ненормально, то есть помещено не на положительный, а на отрицательный полюс идеологемы.
Последовательная дегероизация — это порождение чего? Бюргерского духа? Капитализма?
Каждая эпоха имеет своих героев. Последовательная дегероизация, изобретенная спецкульторологией и спецантропологией для так называемой денацификации Германии (и потом примененная для декоммунизации и дебольшевизации), оказалась весьма коварным изобретением. Как мы все видим просто по факту, нацистские герои стремительно возвращаются в нынешнюю, постъялтинскую по своей сути, Европу. Гуманизм в его поствоенном исполнении вознамерился убить всех героев (якобы чтобы искоренить жестокость, непримиримость, амбициозность — темные стороны героя вообще). Но убил гуманизм только своих героев.
Героев же своего смертельного врага он не убил, а парадоксальным образом возвысил…
Герой-спецназовец из американских фильмов ведет ненормальную жизнь. Но грезит только нормальной — своим домиком, лужайкой, праздничной индейкой и прочим. Во имя нормальной жизни — должна осуществляться жертва? Но чем так хороша эта нормальная жизнь, что ради такой жизни у других ты должен лишаться ее сам? Лишаться благ этой самой нормы, а то и жизни вообще. Уже и Голливуд устал от такой, явно несостоятельной, версии… Уже и ему понятно, что нужно в хороших парнях рассмотреть какое-то метафизическое благо, а в плохих парнях — метафизическое же зло.
Ну, например, свобода — это благо. Несвобода — зло. Но, как только ты оживляешь эту метафизику (кто-то скажет — эгрегор), появляются и герои, которые во имя идеала свободы очень репрессивно обходятся с нормальной жизнью — и своей, и чужой.
Да, конечно, «ты меня ждешь, и у детской кроватки не спишь»… А также «смертный бой не ради славы — ради жизни на Земле». Но рядом с этим — и метафизика.
Проклятая Орда… Дмитрий Донской с его Куликовым полем. Скольких он лишил права на нормальную жизнь. А ведь можно было договориться…
Ну, нельзя изъять из жизни метафизику, подвиг, героизм и назвать нормальным то, что от нее осталось при подобном изъятии! Всегда ли в жизни есть место подвигу — это отдельный вопрос, но если в ней вообще не будет места подвигу — то почему она будет человеческой жизнью?
По факту того, что раз эти существа — двуногие, владеющие речью, любящие гамбургеры и баскетбол и умеющие обращаться с компьютерами, то они — люди? Или, еще точнее, только они и есть нормальные люди?
Но предположим, что вам удалось убедить гражданина России в том, что нужна нормальная жизнь и именно она ценнее всего на свете. Где жизнь нормальнее и комфортнее? В Австрии или Магадане? Ну, хорошо, не в Магадане, а в Санкт-Петербурге… Или даже Москве. В Москве или Санкт-Петербурге она может быть «круче». Но это другое. Нормальнее она очевидным образом в Австрии. Или даже в Чехии… Или… Стоп! Начни я только нащупывать «территориальный сакралитет» темы «нормальной жизни», ее картографию в каноническом советском варианте… А начинать надо, конечно же, с советского варианта… Только спроси я себя и других, куда должен был совершать паломничество советский человек, уверовавший в «бога нормальности» (а это был именно бог), — и все взорвется. Потому что немедленно выяснится со всей непреложностью, что совершать эти паломничества он должен был в священные Палестины под названием Прибалтика. В какой-нибудь Пярну… Ну вот, видите… «какой-нибудь»…
