Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Бжезинский Збигнев Казимеж
Американская конституционная система с ее разделением властей была гениальным достижением. Она создала непревзойденную конструкцию, защищающую индивидуальную свободу и то же время обеспечивающую процесс перекрестного контроля за процессом принятия общенациональных решений. Этот сложный механизм был защищен географической изоляцией Америки, и вследствие этого не было непосредственной угрозы для безопасности страны. Более чем 250 лет спустя Америка-сверхдержава прочно переплетена со всем миром и занимает в этом переплетении центральное место. И все же ее лидеры, чувствительные к изменениям внутри страны, но часто замедленно воспринимающие изменение глобальных реальностей, склонны формировать политику глобальною значения в основном в соответствии с внутренними стимулами. Это способствует широкому распространению во внешнем мире (небезосновательно) мнения, что местнически настроенная Америка выходит на мировую арену со своими собственными предпочтениями, злободневными лозунгами и своими особыми интересами. И распространившийся скептицизм по поводу объявления Соединенными Штатами «войны с террором» является лишь отражением этой тенденции в последнее время.
Отсутствие организационного механизма глобального планирования как в исполнительной, так и в законодательной ветвях власти осложняет эту проблему. Ни исполнительная, ни законодательная власть не выработали какого-либо официального процесса формирования перспективного взгляда на глобальное будущее и консультаций относительно необходимых политических мероприятий. Исполнительная власть, известная своей слабостью в сфере координации планирования, старается проводить эти вопросы через Совет национальной безопасности, в результате чего долговременные интересы заменяются краткосрочными. А законодательная власть концентрирует внимание почти исключительно на возникающих внутренних проблемах.
Более того, и исполнительная, и законодательная власть, ревностно относясь к своим традиционным прерогативам, не сотрудничают в выработке большой национальной стратегии. Ежегодное послание президента Конгрессу могло бы готовиться при серьезных консультациях с Конгрессом. Вместо этого оно стало в основном ежегодным представлением патриотических лозунгов, партийной гимнастикой, украшенной определенным количеством оваций и участием в церемонии различных «героев», сидящих рядом с первой леди. Слушания в Конгрессе вряд ли выглядят лучше. Их главная цель — выявить последние недостатки исполнительной власти, реальные или нереальные.
Полезным нововведением могло бы стать учреждение постоянного консультативного органа из представителей законодательной и исполнительной ветвей власти для планирования внешней политики, имеющего общий аппарат. Поскольку его главная задача состояла бы в подготовке планирования, а его главная роль — в том, чтобы обеспечивать содержательные консультации между президентом и руководством Конгресса, то деятельность этого органа не создавала бы угрозы разделению властей. Такой орган не подменял бы исполнительских полномочий президента, поскольку он не принимает решений. Но периодические глубокие совместные рассмотрения вопросов глобальной политики с участием руководителей Конгресса помогали бы кристаллизации более широких и согласованных направлений.
Большая согласованность государственной политики также требует создать распространившееся впечатление, возникшее не только в стране, но и за границей, что некоторые аспекты внешней политики США существуют как предмет торга. Возрастающая роль лоббистов внешней политики в Вашингтоне является как причиной такого восприятия, так и его отражением. Хотя лоббисты, представляющие значительную часть избирателей с сильными иностранными связями, уже давно являются частью законодательного процесса, природа их влияния, направление их усилий и их состав сильно изменились, создавая структурные помехи для внешней политики США.
В прошлом этнические лобби, связанные с иностранными интересами, черпали свое влияние от лояльных им и многочисленных, как они утверждали, избирателей в округах. Будь это ирландское или польское лобби, американские политики, особенно кандидаты в президенты, весьма серьезно относились к их настроениям. ФДР (Рузвельт) в период Второй мировой войны во время деликатных переговоров со Сталиным о месте Польши в послевоенной Европе откровенно объяснил свое нежелание официально подтвердить уступки, которые он устно обещал советскому диктатору, тем, что, делая это, он может вызвать раздражение американских избирателей польского происхождения накануне президентских выборов 1944 года.
В более близкие времена возможность мобилизации финансовых средств для проведения выборов в заранее определенных размерах стала более важной причиной влияния лоббистов в сфере внешней политики, чем их заявления о поддержке избирателей в ходе голосования. Причина этого коренится в возросшей зависимости конгрессменов от значительных расходов при почти непрерывно проводимых выборах. Высокая стоимость телекомпании превратила сбор финансовых средств в намеченном объеме для поддержки кандидата (или, наоборот, для его критики) в важнейший способ усиления влияния лоббистов. Этим и объясняется возрастающая роль влиятельных в Америке израильского, кубинского, греческого, армянского и некоторых других лобби, весьма эффективных в мобилизации финансовой поддержки ради своих особых целей.
Учитывая столь очевидный успех лоббистской деятельности, появление в Америке индийского, китайского или российского лобби, которые также располагают значительными ресурсами для оказания влияния на законодательную деятельность Конгресса, это лишь вопрос времени. (Возникает и мексиканское лобби, но, по-видимому, оно будет оказывать влияние традиционным способом — числом голосов на выборах.) Российская пресса, например, откровенно рассуждает о потенциальных возможностях в сфере внешней политики российского нефтяного лобби, способного нанять лоббистские компании, спонсировать исследовательские институты и участвовать в организации других форм деятельности в целях продвижения российских интересов.
Эффективность такого лоббизма проявляется в расширении законодательной деятельности Конгресса, сознательно направленной на ограничение исполнительной ветви власти в вопросах внешней политики. Первые примеры появились еще в 1974 году с введением эмбарго на поставки оружия в Турцию, организованного греческим лобби, и поправки Джексона-Вэника, устанавливавшей ограничения на торговлю с Советским Союзом до тех пор, пока не будут приняты меры к беспрепятственной эмиграции евреев из СССР. В последнее время законодательные акты такого рода становятся более частыми. Примерами за минувшие 15 лет, в частности, могут служить акты, проведенные через Конгресс соответственно кубинскими, израильскими, тайваньскими и армянскими лоббистами: Акт о кубинской демократии (1992) и Акт Хелмса-Бергона (1996); Ирано-иракский акт о нераспространении оружия (1992); Акт об ирано-ливийских санкциях (1996); Акт об ответственности Сирин (2003) и Палестинский акт против терроризма (2006); Тайваньский акт об усилении безопасности (2000) и поправка 907 к Акту о поддержке свободы, касающаяся главным образом Азербайджана. Христианское лобби проявило активность в продвижении Международного акта о религиозной свободе (1998).
Такое дробление внешней политики оказывает негативное влияние на американские национальные интересы. В своей недавно вышедшей книге «Нужна ли Америке внешняя политика?» Генри Киссинджер писал, что из-за деятельности внутренних групп давления в Америке «Конгресс не только принимает законы, определяющие вопросы внешнеполитической тактики, но и пытается с помощью набора санкций навязать кодекс поведения другим странам. Десятки стран почувствуют теперь на себе эти санкции». В дополнение к более систематическому процессу планирования и консультаций между исполнительной и законодательной ветвями власти в отношении лоббирования должны быть приняты более строгие законы, устанавливающие пределы для иностранцев спонсировать и финансировать действующих в Америке иностранных лоббистов. Более того, сами лоббисты должны подвергаться более тщательной проверке, а финансовое влияние — более детальной финансовой отчетности.
