Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху - Калдор Мэри (книга бесплатный формат .txt) 📗
В третьей главе я описала пример Тузлы в Боснии и Герцеговине. Еще один пример — северозападный Сомалиленд, где местным старейшинам через переговорный процесс удалось установить относительный мир. В Армении и Азербайджане тамошним отделениям Хельсинской гражданской ассамблеи (ХГА) удалось договориться с местными властями по обе стороны границы, в Казахе и Иджеване, и создать мирный коридор; этот коридор стал местом освобождения заложников и военнопленных, местом, где был организован диалог между женскими группами, молодежью и даже силами безопасности. В Сьерра-Леоне женское движение сыграло решающую роль в оказании давления с требованием демократии и прокладывании мирного пути103. В Афганистане была образована «Гражданская платформа за национальные интересы и безопасность человека», в состав которой вошли религиозные и племенные лидеры, женские и молодежные группы, учителя, врачи и другие люди, для которых забота об общественном интересе стала их собственным выбором^.
В Южной Африке во время насильственных столкновений между Партией свободы Инката (ПСИ) и Африканским национальным конгрессом (АНК) было много случаев мирных договоров, заключенных на местном уровне. Дэвин Бреммер описал, как фонд Wilgespruit Fellowship Centre смог создать мирную зону в Медоулендсе в Соуэто, которое было очагом насилия между ПСИ и АНК^. В общине Мпумаланга в Квазулу-Натале два местных лидера, представлявших две главные политические группы, объединились с другими жителями, чтобы образовать Фонд мира и надежды, который на локальном уровне предоставлял услуги посредничества и другие услуги по разрешению конфликтов, такие как «система контроля слухов»!®. На Филиппинах стратегия мирных зон была принята после того, как один город на севере, Хунгдуан, убедил партизан уйти из города, а потом не дал войти в него военным; как говорят, стратегия мирных зон стала важным фактором окончания войныД
Можно перечислить много других примеров из Северной Ирландии, Центральной Америки, Воеводины или Западной Африки. Почти во всех этих случаях важную роль играют женские группы. О них редко сообщается, потому что они выпадают из новостной повестки. В круг их деятельности могут входить локальные переговоры и разрешение конфликтов между местными фракциями или давление на воюющие стороны, чтобы те не приближались к конкретной местности. Им зачастую трудно поддерживать свою деятельность из-за тягот военной экономики — притока ищущих безопасного места беженцев, безработицы и пропаганды, особенно телевидения, радио и видеокассет, контролируемых воюющими сторонами. Однако необходимо, чтобы их принимали всерьез и чтобы они получили кредит доверия тех, кто оказывает стороннюю поддержку.
Эти группы представляют потенциальное решение. Насколько они способны мобилизовать поддержку, настолько же ослабляют власть воюющих сторон. Насколько могут быть расширены контролируемые ими районы, настолько же уменьшаются размеры районов военных действий. Они представляют собой также хранилище знаний и информации о местной ситуации, они могут давать рекомендации и направлять космополитическую стратегию.
Во многих местах правительства и международные организации делают все больший акцент на роли местных НПО и низовых инициатив и предоставляют им финансирование и другие формы поддержки. В ряде случаев поддержка НПО видится неким субститутом действия. Предполагается, что они должны взять на себя те задачи, которые международное сообщество не способно выполнить. Однако непонятым остается то, что в контексте войны выживание таких групп всегда под вопросом. Гражданское общество нуждается в государстве. Если местные государственные органы не обеспечивают те условия, в которых возможно развитие альтернативной политики, то должна быть поддержка от международных организаций. Как бы мужественны ни были те, кто заняты деятельностью в НПО, они не могут работать вне обстановки правопорядка. Движение за мир в Боснии и Герцеговине было уничтожено, когда сербы начали стрелять по демонстрантам. То, что происходило в Руанде, это классическая иллюстрация того, что бывает с местными поборниками космополитизма, когда нет сторонней поддержки. Вот что говорит об этом Алекс де Ваал:
Руанда имела образцовое «правозащитное сообщество». Семь НПО по защите прав коренного населения тесно сотрудничали со своими иностранными коллегами и патронами, обеспечивая не имеющую себе равных документальную фиксацию идущих массовой резни и убийств. [...] Они предсказывали массовые зверства, если известные поименно виновники не будут призваны к ответу. Однако не было «основного движения», которое могло бы подкрепить планы активистов, не было политического истеблишмента, готового прислушаться к их критике и действовать согласно ей, и не было международных организаций, готовых пойти на меры и понести риски, необходимые для их защиты. [...] 6 апреля 1994 года экстремисты хуту потребовали у правозащитного сообщества признаться во лжи и запустили процесс окончательного решения. Наравне с искоренением всех тутси, они принялись за систематичное уничтожение всех критиков. ООН самоустранилась, а правительство США выдумывало благовидные предлоги, извиняющие бездействие^.
Поскольку воюющие группы полагаются на стороннюю поддержку, постольку нужна сознательная стратегия опоры на локальные космополитические инициативы. Какую форму примет поддержка, будет ли она включать отправку войск, зависит от ситуации и того, что местные группы посчитают необходимым. Однако до сих пор отсутствует решимость вступить в серьезный диалог с этими группами наряду с диалогом с воюющими сторонами, увидеть в них партнеров в совместном космополитическом проекте и сообща выработать взаимную стратегию расширения круга сторонников мира. Со стороны западных политических лидеров существует тенденция отклонять подобные инициативы как несущественные, хотя и достойные; «граждане не могут заключать мир», — это сказал Дэвид Оуэн, когда был переговорщиком в бывшей Югославии. Может быть, данная установка объясняется горизонтальным характером коммуникации на высшем уровне, то есть тем фактом, что лидеры, как правило, разговаривают только с лидерами. Это также имеет отношение к колониальной ментальности, которая, как представляется, крепко засела в головах представителей международных институтов, находящихся с миссией в отдаленных странах;
будь то в Сомали, Боснии или Закавказье, повсюду раздаются жалобы на то, что никто, по-видимому, не прислушивается систематически к мнению местных экспертов или НПО.
Водитель-сомалиец в Могадишо прокомментировал переговоры между Мохаммедом Айдидом и Али Махди следующими словами:
Все согласны, что эти люди причинили стране очень много ненужных страданий. Мы понимаем, что посольству США пришлось иметь с ними дело. Но разве надо было обниматься с ними столь крепко и столь публично? На мой взгляд, все они — военные преступники. Внешнему миру следовало бы сказать им, что да, надо, чтобы они позволили появиться и другим лидерам. Почему посольство США не пригласило также религиозных лидеров, старейшин, женщин, профессионалов, когда встречались Айдид и Али Махди, чтобы дать понять им, у кого украдена власть? Очень жаль, что они не думали об этом. Были посланы
1Q
совсем неправильные сигналы .
В действительности как раз такой была стратегия Мохаммеда Сахнуна, который в апреле 1992 года был назначен спецпредставителем ООН в Сомали и в октябре ушел в отставку из-за разочарования в политике ООН. Говоря словами Алекса де Вааля, в Сомали роль Сахнуна оказалась «мифологизирована». Он открыто добивался того, что называл стратегией «гражданского общества», в рамках которой к разнообразным переговорам привлекаются старейшины, женщины и нейтральные кланы: «Его стратегия состояла не столько в том, чтобы маргинализировать полевых командиров, сколько в том, чтобы включить в политическую дискуссию людей вне круга полевых командиров»^.
Манкирование альтернативными источниками власти выявляет некую близорукость, связанную с недопониманием самого характера власти и того отношения, в котором власть состоит с насилием. Действенный ответ на новые войны должен основываться на альянсе между международными организациями и локальными поборниками космополитизма с целью реконструировать легитимность. Необходимо, чтобы стратегия завоевания «сердец и умов» отождествлялась с личностями и группами, которые пользуются уважением за их порядочность. Их самих надо поддерживать, а их советы, предложения и рекомендации необходимо принимать всерьез. Для космополитического ответа нет стандартной формулы; суть здесь скорее в том, что в каждой локальной ситуации должен существовать процесс, вовлекающий те лица и группы, посредством которых проводится некая стратегия. Необходимо сообща проработать различные слагаемые международного участия — использование войск, роль переговоров, финансовые средства на реконструкцию.
