Мир без России - Арин Олег (книги TXT) 📗
Уже из ранее сказанного должно быть ясно, к чему ведет невнимание к понятийному аппарату. Может быть, редким исключением является термин «национальные интересы», дискуссия вокруг которого была опубликована на страницах журнала МЭиМО (1996, № 7–9). И хотя некоторые диспутанты (например, Б. Г. Капустин и Д. Е. Фурманов) пытались доказать, что это понятие невозможно определить или оно «эвристически малопродуктивно», однако другие (А. А. Галкин, Ю. А. Красин, А. П. Логунов) давали важные четкие определения. Другое дело, что с ними можно соглашаться или нет, но в любом случае они «операбельны», т. е. с ними можно работать.
Российские международники в своих дискуссиях обычно обсуждают несколько тем, среди которых наиболее популярными являются: глобализация, структура международных отношений (однополярность — многополярность), является ли Россия великой державой.
Разберем каждую из этих тем по отдельности.
Гпобализация, кругом глобализация
Процесс глобализации в мире признается всеми международниками, хотя понимают они его по-разному. Так, А. В. Загорский пишет о «нарастающей быстрыми темпами интерализации (так в тексте. — О. А.) процессов экономического воспроизводства в международном масштабе, результатом которой… стало формирование единого и тесно взаимосвязанного мирохозяйственного комплекса, составляющего ядро современной экономики» (курсив А. В. Загорского) 98. Такое суждение означает формирование целостной интегрированной мировой экономики.
Если большинство авторов просто констатируют факт глобализации, а многие из них, как А. В. Загорский, воспринимают глобализацию как мировую экономическую интеграцию, не задумываясь над термином, который они употребляют, то В. Михеев детально анализирует данный процесс, выдвигая собственные формулировки термина «глобализация».
Он пишет: «Глобализация мировой экономики означает:
— во-первых, выход интересов национальных хозяйственных субъектов за национально-государственные рамки, создание и расширение сферы деятельности транснациональных экономических и финансовых структур;
— во-вторых, поднятие «частных», национальных экономических проблем на глобальный, мировой уровень видения, требующий — для решения этих проблем — учета мировых хозяйственных интересов и мобилизации мировых ресурсов. Иными словами — требующий смотреть на мир как на единое экономическое пространство;
— в-третьих, влияние ситуации одних сегментов мировой экономики на другие ее сегменты, не обязательно непосредственно связанные друг с другом;
— в-четвертых, необходимость координации в общемировых масштабах национальных экономических и финансовых политик и необходимость создания единого мирового правопорядка как условия стабильного мирового экономического развития — что стало особенно актуальным в свете последнего Азиатского финансового кризиса, прямо или косвенно затронувшего практически все мировые финансовые рынки.
Можно сказать, что глобализация мировой экономики означает достигнутый критический уровень экономической взаимозависимости нашего мира на основе:
экономической интеграции и нарастающего перемещения по миру капитала, товаров, рабочей силы;
технологической интеграции, подталкиваемой мировым научно-техническим прогрессом;
современной информационно-коммуникационной революции, связанной с созданием сверхскоростных транспортных средств и ультрасовременных средств связи, распространением в мире персональных компьютеров и сети Интернет» 99.
Я специально вынужден был привести такую длинную цитату, чтобы не исказить мысль автора. Содержание этой цитаты должно подвести нас к мысли, что не только страны «золотого миллиарда» обуреваемы идеями глобализации, но и все страны мира имеют в наличии такие «транснациональные экономические и финансовые структуры», которые стремятся действовать за пределами национальных рамок. Правда, среди списков ТНК, публикуемых обычно в журнале «Форчун», я не встречал ТНК из Индии, Китая, России, Бразилии, Мексики и т. д. Другими словами, речь может идти о ТНК капиталистического ядра, хотя, как будет показано в соответствующем месте, и с ними не все так просто.
Непонятно также измерение «критического уровня экономической взаимозависимости». Автор этот «уровень» ничем не обосновывает, кроме очевидной банальности о «нарастающем перемещении по миру капитала, товаров, рабочей силы» — явления, которое наблюдается на всем протяжении XX века. Мои сомнения относительно профпригодности специалиста усиливаются, когда читаешь такое: «Вместе с тем сегодня еще не сложились условия для создания Единой мировой экономики и Единого мира. Противоречие между обусловленной глобализацией потребностью землян в единой мировой экономике и господством национально-государственной формы хозяйствования может быть определено в качестве основного противоречия современной эпохи — эпохи глобализации мировой экономики и персонификации международных отношений» (выделено В. Михеевым) (с. 24).
Хотя я тоже отношу себя к «землянам», но потребности в глобализации почему-то не ощущаю, так же как и миллиарды других землян. Автор даже не замечает, что «персонификация международных отношений» невозможна в принципе, поскольку тогда международные отношения превратятся в межличностные отношения, что ведет к состоянию племенных отношений, т. е. к первобытному обществу.
Другими словами, даже специалист по глобализации совершенно не понимает сути этого процесса, и поэтому все его суждения, не говоря уже о неспециалистах, отстаивающих идеи глобализации, не имеют никакого смысла.
В отличие от оголтелых сторонников глобализации А. Кокошин более осторожен в оценках данного явления, поскольку исходит из национальных интересов России. Увязка совершенно правомерна, и я к ней вернусь в соответствующем месте. Но для начала надо выяснить, что понимает Кокошин под словом «глобализация».
Он, как и большинство российских ученых, не определив термин, описывает его проявления и, естественно, впадает в обычную для всех ошибку. Он пишет: «В экономике глобализация выражается в резком увеличении масштабов и темпов перемещения капиталов; в опережающем росте Международной торговли по сравнению с ростом ВВП всех стран; в создании сетей международных производств с быстрым размещением мощностей по выпуску стандартизированной и унифицированной продукции; в формировании мировых финансовых рынков, на которых многие операции осуществляются практически круглосуточно и в реальном масштабе времени» 100.
Большинство отмеченных признаков имели место и в начале века — явления, которые описываются в рамках теории интернационализации. Единственный из всех признаков, имеющий прямое отношение к глобализации, — это масштабы финансовых операций. И здесь Кокошин прав, когда говорит, что финансовая сфера «становится самодовлеющей силой, определяющей возможности развития промышленности, сельского хозяйства, инфраструктуры, сферы услуг. Сегодня финансовая сфера сама становится «реальной экономикой». Но эта сфера находится в процессе становления, она — движущая сила глобализации, которая выступает пока всего лишь как тенденция. На данный момент рано говорить о «возникновении новой системы международных экономических и политических отношений, сменившей прежде всего ту систему, которая существовала с 1945 года до начала 1990-х годов».
Здесь невольно смещены два подхода: геостратегический и геоэкономический. Смена биполярного мира на однополярный произошла не в результате глобализации, а в результате изменения соотношения геостратегических сил в мире. В геоэкономическом же ареале просто произошло добавление к интернационализированным и интегрированным полям нового явления — глобализации, которое «воюет» и с первым, и со вторым явлением. Поэтому ложна фундаментальная посылка, из которой следует, что в настоящее время «завершился не только длинный цикл мировой истории, начавшийся в 1945 году, но и сверхдлинный цикл с глубиной в несколько столетий». Имеется в виду: с момента Вестфальского мира 1648 г. И начался, по Кокошину, «новый сверхдлинный цикл».
