Мир без России - Арин Олег (книги TXT) 📗

Сам термин «цикл» в данном контексте неверен, иначе пришлось бы рассказать о закономерностях предыдущего цикла и повторе этих закономерностей в будущем. А. Кокошин всего лишь хочет сказать, что в период Вестфальской эры главными субъектами международных отношений были государства, а в новом цикле государство теряет свое главенствующее качество, уступая его другим субъектам международных отношений, например ТНК. Но даже если это и так, то надо говорить не о циклах, а о фазах исторического развития. Не случайно Кокошин просто перечисляет события, а не закономерности эры Вестфаля.

Но все это неверно в принципе, поскольку даже в эру глобализации, если она станет доминантой международной жизни, государство, наоборот, будет только усиливаться за счет приобретения новых функций. Другой вопрос, государство какого мира: Первого, Второго, Третьего?

Таким образом, ныне мировая экономика состоит как бы из трех наложенных друг на друга слоев, тесно между собой переплетенных, но в то же время каждый из которых имеет собственные закономерности.

Воздействие на Россию оказывают все виды экономического взаимодействия и все в негативном ключе, о чем пишет и сам Кокошин. Как противостоять этому? Кокошин полагает, что необходимо сократить экономический разрыв России с «золотым миллиардом», для чего в ближайшее время следует добиться роста ВВП около 10%. Вроде бы логично. Но это на первый взгляд. На второй — не очень, поскольку, как пишет Кокошин, даже через 30–40 лет Россия не сможет приобрести статус, соизмеримый со статусом СССР. Другими словами, великой державы не получится и через десятилетия, а на «невеликую» русские не согласны. На третий же взгляд, с точки зрения зависимости от «золотого миллиарда», не имеет значения рост ВВП. Напомню, что многие страны АСЕАН в течение длительного времени развивались очень быстрыми темпами (ВВП около 10%), но это не сделало их «независимыми» от «золотого миллиарда». Кроме того, подобные темпы не повысили благосостояния большей части населения ряда стран этой организации, например Индонезии и Филиппин. Иначе говоря, дело не просто в росте экономики, а дело в характере внешней и внутренней политики, а в конечном счете характере власти. В первоначальные годы советской власти российская экономика была слабее экономик всех своих врагов, но умудрялась не превращаться, как тогда говорили, в объект эксплуатации «мирового империализма».

Сформулированные Кокошиным «базисные интересы России», среди которых упоминается «создание современной рыночной постиндустриальной экономики», — иллюзия и утопия, т. к. рыночная экономика на территории России в западном смысле никогда не работала и работать не будет. А чтобы создать «постиндустриальную экономику», надо научиться грабить «индустриальные экономики» точно так же, как это делают, и весьма искусно, страны «золотого миллиарда». Русские же буржуа могут грабить только свое население. И поэтому угроза для России действительно существует, но не от глобализации, а от сформированной за последние годы капиталистической системы, как всегда, уродливой, т. е. российского типа.

Однополярный или многополярный мир

Теоретической основой проблемы полярности являются представления школы реалистов (Г. Моргентау и др.) на систему международных отношений, ключевыми понятиями которых являлись «полюс», «сила», «мощь», «национальная безопасность» и т. д. То есть анализ международной ситуации с позиции этой школы ведется в геостратегической плоскости. «Глобалисты» обычно этот подход отвергают, поскольку оценивают названные термины как «устаревшие понятия» (А. В. Загорский), а «попытки построить модель моно-, би- или многополярного мира теряют смысл» (А. В. Загорский, с. 164). Однако это геостратегов не смущает, и споры между ними разгораются как раз вокруг этих «моно-, би- и многополярности». Сразу же следует отметить, что поскольку идея «многополярности» исповедуется высшими эшелонами власти, то ее сторонники обычно являются учеными МИДа или структур, тесно связанных с внешнеполитическими ведомствами России. Хотя бывают и исключения, помимо всего прочего и потому, что некоторые специалисты просто не осознают различия между двумя названными подходами: геостратегическим и геоэкономическим. По крайней мере ни один из них не совместил эти два подхода в более общую теорию.

Как бы то ни было, споры ведутся о том, является ли мир однополярным или многополярным и какой из вариантов отвечает национальным интересам России. Поводом для атаки на однополярность со стороны группы российских ученых послужила статья Айра Л. Страуса «Униполярность. Концентрическая структура нового мирового порядка», опубликованная в уже упоминавшемся «Космополисе». Хотя Страус нарисовал относительно сложную конструкцию «униполюса» с центром во главе с США, сама же идея весьма проста — создалась однополюсная международная система. Против нее выступил ряд известных международников, например А. Г. Володин и Г. К. Широков, которые убеждены, что «тенденция к полицентричности мирового порядка начинает обретать все более явные очертания» (с. 169). Этот постулат они аргументируют, во-первых, фактором глобализации, но не в том абсурдном варианте, как это делает Михеев, а как процесс, в котором, кроме выигрывающих от него промышленно развитых стран, есть еще проигрывающий Юг, способный при определенных условиях противостоять Северу. Кроме того, они напоминают о таких странах, как Китай, Индия, Бразилия, Япония, которые, дескать, тоже не приемлют концепцию монополярного мира (с. 170). К ним добавляются геоэкономические интеграционные группировки типа АСЕАН, ЕС, Меркосур (до этого я и не знал, что АСЕАН «интегрирован»). Наконец, и у самих США немало проблем, чтобы тянуть «однополярный полюс» (там же).

Последнюю тему особенно выпукло представил К. Э. Сорокин, описав массу «болезней» внутри самих США. Поскольку исследователь Сорокин то ли европеист, то ли работает в Институте Европы, то он напоминает, что Европа тоже не лыком шита и по различным совокупным параметрам «сравнима с США или превосходит их» (с. 180). Ряд аналогичных аргументов приводит его к убеждению, что концепция униполярности — это wishful thinking, по-нашему, попытка выдать желаемое за действительное, а многополярность существует уже и сейчас.

Этот ученый, будучи европеистом, наверное, должен знать, что «болезней» в нынешней Европе ничуть не меньше, чем в США. Но это даже не так важно. Важно то, что сколько ни складывай макропоказатели европейских стран, несмотря на продвинутую экономическую интеграцию, у Европы нет единой мировой стратегии, нет одного центра принятия решений, нет единого, как сказали бы немцы, Weltanshauung'a, т. е. мировидения, а значит, Европа — это никакой не полюс и не центр. В нынешних условиях Европу можно квалифицировать как экономически интегрированную зону без глобальных геостратегических амбиций, т. е. без тех самых Sehnsucht und Streben (устремлений) к мировому стратегическому господству, что весьма ярко выражено у «болезненных» США.

Еще более любопытные доводы против «однополярности» приводит В. Б. Тихомиров. Будучи ученым технического профиля, т. е. находясь ближе к естественным законам природы, он считает, что «однополярности» не может быть по определению, поскольку о наличии полюсов принято говорить при условии, если имеются «противоположности» (с. 181). С этих позиций тем более ни о каком многополярном мире речи быть не может, поскольку даже у Земли всего два полюса. Следовательно, «на глобальном уровне мировая общественная система всегда была и остается в первом приближении биполярной, что проявляется в ее структуре-инварианте» (с. 182). После же распада СССР изменилась только структура-состояние этой системы. Но мир все равно остался биполярным. «Просто место последнего (СССР — О. А.) в качестве «сверхдержавы» занял Китай (КНР), так как Россия оказалась неконкурентоспособной» (там же).

Я бы не очень возражал Тихомирову, если бы он дал измерение «сверхдержавности», а также объяснение тому, что в истории, например Европы, были времена и многополярности, и биполярности, и монополярности, о чем, кстати, весьма квалифицированно писал в своей «Дипломатии» Г. Киссинджер. Что же касается самих слов «полярность», «полюс» — так ведь это политологическая метафора, которую можно заменить на другие слова, например «центр силы». А «сил» в природе насчитывается четыре вида ¹⁰¹.