Левая политика, № 23 2015. Россия, Украина, Новороссия - Кагарлицкий Борис Юльевич (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
По мнению Прилепина, украинский национализм лишь развернул против России её собственные культурные и традиции и патриотические эмоции: «Мы смотрим на своё же, вырвавшееся на волю и зажившее вольной, буйной жизнью зеркальное отражение» [2].
Однако Прилепин просто технически не прав. Пытаясь дистанцироваться от российской пропаганды, изображающей конфликт на Украине в упрощённом и карикатурном виде, он сам оказывается в плену иллюзий интеллигентского сознания, принимая националистическую истерию киевских интеллектуалов и блогеров за патриотический подъём народа. Да, истерия, тиражируемая интеллигенцией, охватила изрядную часть населения Украины. Но, во-первых, не всех, а во-вторых, ненадолго.
Причиной, породившей нынешнее противостояние, точно так же, как и культурные иллюзии киевской «интеллигентной публики», является объективный раскол Украины, раскол экономически и социально настолько глубокий, что одна часть населения просто не представляет себе образов жизни и мысли другой. При этом за рамками массового сознания остаётся и понимание взаимозависимости между регионами, особенно тот факт, что именно промышленный Юго-Восток с его шахтами, заводами и портами в значительной мере содержал остальные регионы страны. И если аграрный Запад, утративший даже ту небольшую промышленность, которая была создана во времена СССР, мог просто мечтать о безвизовом выезде в Европу как о единственно доступном «реальном» решении проблем, то киевская публика, вполне благополучно существовавшая за счёт перераспределения производимых на Юго-Востоке ресурсов, могла совершенно искренне надеяться, что и в условиях «евроинтеграции» она сможет сохранить и даже упрочить своё положение. Эти ожидания были изначально иллюзорными и обречены были бы рухнуть даже в том случае, если бы рабочее население Донецка безропотно смирилось со своей участью, но они коренились в предшествующем социальном и культурном опыте.
Этих иллюзий оказалось вполне достаточно, чтобы мобилизовать в Киеве достаточно массовую поддержку неолиберального проекта, упакованного в «национальные» цвета. Но при любом ходе событий поддержка эта, не может быть прочной. Как говорил Карл Маркс, идея, не опирающаяся на интерес, каждый раз оказывается посрамлённой.
С точки зрения психологии, истерия не может продолжаться долго, она неминуемо заканчивается депрессией. С точки зрения деловой логики, решения, принимаемые в состоянии истерии, неминуемо оказываются неадекватными, приводя к плачевным и катастрофическим последствиям. Представление о всемогуществе пропаганды, типичное для многих российских интеллектуалов, отражает лишь их слабую связь с реальностью и недостаточное знакомство с историей. Даже в нацистской Германии приступы массовой истерии тщательно дозировались и контролировались (что именно и предопределяло реальную эффективность пропагандистской машины Геббельса). Они были строго подчинены задачам мобилизации ресурсов и коллективной воли на решение очень конкретных, рационально сформулированных задач. В нацистской Германии была дисциплинированная и надёжно работавшая государственная бюрократия, эффективно организованная и сохранявшая даже определённую профессиональную автономию армия. Военно-политический аппарат Рейха работал как часы и начал разваливаться лишь в последние дни апреля 1945 года, когда до капитуляции оставалось менее двух недель!
Но главное, что отличало нацистскую Германию от сегодняшней Украины, это то, что экономическая политика нацистов на протяжении 1930-х годов, увы, действительно опиралась не только и не столько на массовую пропагандистскую обработку сознания немцев, но и формировала собственную социальную базу. Рабочие получили работу, выросли зарплаты, армия вернула себе уважение общества, были возвращены Рейнская область и расширены границы (и не надо забывать, что Германия после 1918 была жертвой вполне реальной, а не мнимой несправедливости со стороны союзников-победителей). Значительная часть немцев получала выгоды и от гонений на евреев, и от захвата земель на Востоке, от использования рабского труда «остарбайтеров».
К счастью, ничего подобного на Украине сегодня нет. Есть коррумпированная власть, есть несколько олигархических кланов, делящих страну. Есть истеричная интеллигенция. Есть чиновники, такие же жаднозлобные как у нас (с той лишь разницей, что в «большой» России ещё осталось на государственной службе некоторое количество профессионалов, тогда как на Украине последних «вычистили» после Майдана).
Происходящее на Украине — не война национализмов, а противостояние интересов и столкновение двух логик социально-экономического развития. Причём речь идёт не только и не столько о будущем самой Украины, но о будущем Европы в целом. Если неолиберальный проект потерпит здесь поражение, неминуема цепная реакция распада, которая развернёт вспять весь процесс последних лет, принуждая правящие круги Запада либо скорректировать свою политику или столкнуться с протестами и сопротивлением такого масштаба и силы, что им вряд ли удастся удержаться на плаву. Именно поэтому, несмотря на очевидную недееспособность новой власти в Киеве, несмотря на все провалы, очевидную военную неудачу в Донецке и растущее недовольство в других частях Украины, правящие круги Берлина, Парижа, Брюсселя и Лондона с отчаянным упорством продолжают поддерживать уже потерпевший крах проект Майдана. Это их последний проект, последняя ставка и последний шанс предотвратить большое восстание в самой Западной Европе, в самом «центре» капиталистической системы. Но именно поэтому и ополченцы Донбасса, независимо от своих идеологических и культурных предпочтений оказались сегодня на острие борьбы против неолиберального проекта в мировом масштабе.
И если эта борьба будет успешной, именно на Украине и в России будет, скорее всего, нанесено глобальному неолиберализму стратегическое поражение, обрушивающее всю его системную логику.
Семь нот украинской трагедии
Анна Очкина
С мая по июль 2014 года в Белгороде работала школа политического лидерства, организованная Институтом глобализации и социальных движений вместе с Центром координации и поддержки «Новая Русь». Курсантами школы были лидеры и активисты протеста украинского Юго-Востока, представители различных социально-политических движений из Донецка, Луганска, Николаева, Одессы, Харькова, Сум. Участвовали в работе школы и левые активисты из Киева и некоторых городов Западной Украины. Во время работы школы мы просили курсантов заполнить составленную мной анкету, с помощью которой хотели выяснить социально-политические истоки и ориентации юго-восточного протеста в Украине. Помимо анкетирования, я и мои коллеги проводили также беседы и интервью со слушателями нашей школы. Мы считали своим долгом понять, что думают и чего хотят те, о которых сегодня слышат все, но почти никто до сих пор по-настоящему не слушал. Я представляю здесь анализ опросов и интервью с людьми, для которых ситуация на Юго-Востоке Украины — не строчки в новостях и не предмет теоретических споров, а сама жизнь — закопчённая, обстрелянная, голодная.
В либеральных масс-медиа широко растиражирован упрёк в антидемократичность движений украинского Юго-Востока и Новороссии, поскольку направлены против якобы «народного Майдана». Иногда даже утверждается, будто протесты финансируются олигархами. И уж непременно повторяется тезис, что сопротивление киевскому правительству инспирируемо администрацией Путина. Данные нашего опроса демонстрируют совершенно иную картину.
Участвуя в работе школы, я сталкивалась с людьми различных взглядов и убеждений, ставящими разные цели в политике и по-разному относящимися к ней. Но я наблюдала и опрашивала более 100 человек, совершенно сознательно и осознанно вошедших в политический процесс не как «кукловоды» и марионетки, а как люди, которые выбрали действие. Я видела, как мучительно они принимали решение об участии в протесте, как тщательно осмысливали каждый свой шаг даже тогда, когда события неслись стремительно, вроде бы не оставляя времени на раздумья. Все мои собеседники в любой момент детально могли восстановить картину происходящего в их стране и досконально объяснить почему, за что и против чего они хотят бороться, придя в политику.
