Четвертая политическая теория - Дугин Александр Гельевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Поток народной любви дал нам нашу телесность. Мы лишь эпизод в этом народном теле, которое предшествует нам в лице коллективного тела предков, соприсутствующем, кроме того, и в виде других русских людей. И когда один из нас задумывается о другом русском, он чувствует матрицу народа, общую телесность, принадлежность к ней и свою собственную в ней со-растворенность. Эта же телесность передается через нас в завтра. Мы носим в себе зародыши будущей русской телесности таким же образом, как человеческое тело, по учениям православных старцев, несет в себе зародыш тела воскресения, «тела славы». Это вертикальная религиозная перспектива. Но фундаментом, цоколем евразийской философии, базовым элементом и основным смыслом является именно народ.
Как всеобщая телесность, он передает себя в будущее, покоряет время, историю и пространство. Народ дает нам тело, и это всеобщее, а не конкретное, частное русское тело. Частичка его дается нам в аренду, на время. Сегодня мы его имеем, а потом нет. Ведь было время, когда мы его не имели. И мы снова его отдаем, когда подходит роковая черта, или внезапный инцидент обрывает нашу жизнь, — вот тела и нет. А народ есть — до нашего рождения и после нашей смерти; значит, он есть всегда. И относительность нашего индивидуального тела меркнет перед лицом абсолютной, вечной и бесконечной телесности собственного народа. Народ — это глобальное общее тело и абсолютная ценность.
Дар языка
Народ дает человеку язык. Что бы мы говорили сейчас, как бы думали и изъяснялись между собой, если бы не тот язык, который передал нам наш народ. Родное, полученное от народа тело, способно давать человеку энергию для мышления, ведь это дрова души и нашего сознания. Но для работы сознания, для речи, для слова нам нужен язык. И его нам тоже передает народ. Этот язык, по замечанию Хайдеггера, — высшая поэма.
Простое произнесение произвольно выбранного русского слова — это настоящая магия, колоссальное духовное делание, поскольку в сказанном слышится шелест и шорох тех фундаментальных вещей, тех мыслей, тех движений души, которые стоят за нами. И тех, что грядут после нас. Родной язык сообщает человеку гигантскую энергию, свой собственный интеллектуальный, моральный, концептуальный стиль, накладывает несмываемый отпечаток на человеческую душу. Без языка мы ничто. Наша индивидуальность, наше существование без языка абсолютно пусты, никому не интересны. Чем бы мы были, если бы не могли говорить, если бы нам не дали этот абсолютный, великий и сверхпрекрасный русский язык?! Мы были бы просто немыми скотами… Но нам его вручили, и это сделал народ, за что мы ему обязаны. Наш язык выражает осмысленное, прекрасное, верное и правильное.
Но это не просто дар, нам его отдали в долг, который мы должны вернуть. И посему на священном русском языке мы должны внимательно, бдительно учиться говорить. В этом смысл евразийской философии (не случайно лидером первых евразийцев был лингвист, князь Трубецкой), и такова не только любовь к языку, это его культ, священное почитание, внимательнейшее отношение к тому, что сказано по-русски.
Вернуть то, что мы должны языку, — значит, понять его, сохранить, говорить на нем про величие народа, слагать тому гимны. Не говорящий на русском языке о величии своего народа, может языка и лишиться. Свобода русского слова — в песне и плаче о величии и страдании русского начала во Вселенной… Иные речи пусть звучат на других языках.
Русский человек засыпает и просыпается
Народ дал нам всё, что мы имеем. От него досталась нам культура, слово русское, форма мысли, наши дома, земли, поэтому в философии евразийства народ и есть абсолютная категория. Об этом надо думать, вставая утром с постели. Просыпаясь, следует говорить: «Я русский человек». Нужно говорить это перед сном — вместе с молитвой, чисткой зубов, во время прогулки и т. п. Надо, засыпая, подтверждать: «Вот, засыпает русский человек». Лишь это имеет значение.
Теперь он, русский человек, переходит из одного русского состояния — бодрствования — в другое русское состояние — в русское состояние сна. Так засыпает и просыпается само Русское, умное и телесное бытие всего бессмертного и бесконечного народа. Вот что значит «осваивать народ». Это не просто формально заявлять: «Я люблю свой народ, я патриот». Нужно находиться в опьянении собственным народом. «Почему?» — спросите вы. Потому что это наш народ. Он таков — стало быть, и мы такие. Мы не имеем права любить себя по отдельности. Себя надо любить через любовь ко всему русскому народу, через любовь к Русскому в себе. Только такая любовь возвышает, удовлетворяет и приносит плоды, все остальные любовные акты — стерильны.
Всё то же самое, что мы говорим о русских, с определенными поправками можно сказать и о других народах. Впрочем, пусть представители этих народов и говорят, а мы будем их слушать и одобрительно кивать. Мы же размышляем здесь и сейчас о русском человеке, о русском народе.
Русский человек как абсолют
Русский человек настолько абсолютен, что мы не понимаем смысла существования других народов. «Если это не русские люди, то кто же они тогда?» — искренне думаем мы. Когда мы видим какого-нибудь веселого, замечательного, например, араба, который не прочь выпить, похохотать, «отвернуть кран», мы признаем: «Вот настоящий русский». Даже не обязательно выпивать, достаточно просто увидеть: «Вот хороший человек идет». Ясно, что русский. Мы так это понимаем, мы и себя так понимаем. И это понимание идет не от внешности, хотя, конечно, наша русская внешность — ценная вещь. Но и нерусская внешность — ценная вещь, поскольку она тоже немножко русская. Если мы видим особый прищур, знакомый юмор, какое-то специфическое подрагивание ресниц, мы с уверенностью говорим: «О, наши!» Какие наши?! Всё равно — наши.
Границы народа
Где кончается народ? Можно задать себе этот философский вопрос, если немного отдалиться от мысли о том, что он бесконечен, и обозреть грубую реальность в поисках конца народа. Но это не просто. Всё вытесняется пронзительным ощущением, что народ бесконечен и нет у него конца. Наш народ, точно, бесконечен, о других не знаем, не можем наверняка сказать... Но всё же, если уйти в схоластику: где кончается народ? — Там, где начинается другой народ. Где кончается любовь? Там, где начинается другая любовь.
Мы не можем себе представить «нелюбви». Мира без любви нет. Он не протянет ни одной секунды — раздвоится и распадется. Его нет, потому что в нем не будет энергии, в нем просто всё мгновенно остынет. Мир — это энергия любви. Древние учили: «Камни любят друг друга. Цветы любят друг друга». Сейчас об эротизме цветов сказано очень много, ученые даже замеряют показатели половой активности растений. Понятно, что животные, люди любят друг друга. Но камни?.. Да, любовь есть и у камней. И жизнь камней, и эротическое напряжение минеральных энергий представляет собой гигантское поле. Они любят по-другому, поэтому мы не можем постичь эту запредельную, трансцендентную любовь. Может, камень любит какую-то травинку, какое-то растение. Любовь камня к дереву — платану, кипарису, — безусловно, представляет несхватываемую нами, но удивительную, явно присутствующую в мире энергию. Поэтому, где кончается любовь, там начинается другая любовь. Где кончается народ? Там, где начинается другой народ. Хотя, с точки зрения русского человека, поскольку русский народ бесконечен, он не кончается нигде.
