Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - Тарик Али (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
В своем памфлете «Ислам: арабское национальное движение» Шейх стремится подорвать основы ислама. Он делает это, сравнивая Мухаммеда с Аллахом. Утверждение, что он делает так, просто подчиняясь предписанию Корана, можно счесть лукавством. Он вознамерился демонтировать теоретическую архитектуру ислама так, чтобы башни-близнецы — Коран и Пророк — развалились одновременно. Он следует примеру Спинозы, еврейского философа XVII века, который точно так же развенчал Ветхий Завет и, вследствие этого, был отлучен от церкви старейшинами амстердамской синагоги. Когда я сообщил Шейху, что: а) несмотря на неоднократные попытки еврейских ученых, это отлучение до сих пор не аннулировано и б) что в исламе не существует никакого отлучения, а существует только меч палача, он только презрительно фыркнул в ответ.
В своих текстах он утверждает, что древняя семитская традиция Откровения создает значительно больше проблем, чем может решить. Он видит в Откровении «инструмент, делающий человека, которому открывается воля Бога, святым, но умаляет величие самого Бога, невольно ставшего зависимым от его Пророка, которому дается Откровение; то есть Аллаху приходится исполнять волю Пророка». Шейх цитирует Коран и хадисы пророка, чтобы продемонстрировать, что Аллах вникает в политические и материальные нужды Мухаммеда с необычайной для высшего существа легкостью. На взгляд Шейха, именно пророк, а не Аллах стоит в центре ислама. Не зная об истоках этих идей, являющихся отголосками споров, которые тысячу лет назад вел Ибн ар-Раванди с мутазилитами, Шейх считает себя пионером в этой области. «Мои аргументы, как кинжал, вонзенный в сердце фундаментализма».
Глава мирового сообщества мусульман муфтий Мухаммед Саид Ахмад Саид после провозглашения Шейха ренегатом, отступником и неверным заявил следующее:
«Анвар Шейх объявил, что верит в Бога, но не в Пророка. Это все равно, что сказать: я признаю свою мать, но не признаю своего отца. Такого человека обычно считают бастардом».
Аллах — мать, а пророк — отец? Заявления такого рода только укрепляют Шейха в его мнении, что ислам — это религия шиворот-навыворот.
Итак, кто же такой Анвар Шейх? Когда я встретился с ним в Кардиффе, я точно этого не знал. Что, если он просто зеркальное отражение бородатых мулл, думал я, которых он теперь так безжалостно терзает? Вместо этого я обнаружил раскованного старого пенджабца, необыкновенно привязанного к своему доберман-пинчеру и гордящегося своим большим прекрасным садом. Домашнее вино меня разочаровало, поскольку кардиффский виноград невозможно описать словами. После завтрака мы обсуждали духовную эволюцию Шейха.
«Как все это началось?»
Мне следовало бы знать. Его писания выдают страсть новообращенного к рационализму. Шейх был воспитан как ортодоксальный мусульманин-шиит. Он родился в 1928 году в маленьком селении в четырех милях от Гуджрата в индийской провинции Пенджаб. Его день рождения совпал с днем хаджа (мусульманского паломничества). Он заявляет, что «родился обрезанным, в чем моя семья увидела некое предзнаменование». Его назвали Хаджи Мухаммед, а позже изменили имя на Мухаммед Анвар Шейх, В очень юном возрасте он научился декламировать Коран, но к тому времени уже настолько изучил арабский язык, что, в отличие от большинства мусульман, понимал то, что декламирует.
В 1947 году, в год Независимости и Разделения, девятнадцатилетний Анвар Шейх работал счетоводом на железнодорожном вокзале Лахора. Он был непоколебимым мусульманином, и его разгневала та конфессиональная чистка, которая имела место в Пенджабе, одной из двух провинций Индии (другой была Бенгалия), разделенных по религиозному признаку. Немусульманское меньшинство в Западном Пенджабе и мусульмане в Восточном Пенджабе вынуждены были покинуть деревни и города, где эти люди жили на протяжении многих веков.
У каждой стороны имеется собственный набор леденящих кровь рассказов об убийствах, казнях, насилии, ограблении домов и, конечно, героическом мученичестве. Опасная ситуация, в которой жили всё, открыла Анвару Шейху глаза на религиозную рознь. Через пятьдесят лет он хранит четкие воспоминания о том, чему был свидетелем летом 1947 года. Его глаза увлажнялись, когда он рассказывал: «Поезда из Индии прибывали на лахорский вокзал каждый день. Я, бывало, слышал, как пронзительно кричали ожидавшие поезда на платформе люди. Это были душераздирающие крики. Я выскакивал, а там поезд, полный мертвых тел. Все мусульманские беженцы были зарезаны. Такое, конечно, происходило, так сказать, в обоих направлениях. Сикхов и индусов, бегущих с нашей стороны, тоже жестоко убивали».
Однако в то время девятнадцатилетний мальчик увидел события только с одной стороны. Охваченный яростью и желанием отомстить за смерть своих братьев-мусульман, он выбежал на улицы Лахора и убил трех ни в чем не повинных сикхов. Двух первых он забил до смерти дубинкой возле базара Анаркали, средневекового торгового центра Лахора. Третья его жертва была забита до смерти лопатой на Равироуд возле реки. В течение нескольких дней после этого он в прострации блуждал по городу. Боялся ли он наказания?
«Нет. Вы знаете, в 1947 году нас охватило безумие. Безумие. Я был частью его. Когда я убивал, я мог думать только о мести. Я не боялся, что меня поймают и убьют в отместку. Я знал, что меня ждет исламский рай с десятками гурий, семьдесят девственниц с высокими грудями, и Аллах даст мне половую потенцию, которой хватит на восемьдесят четыре года. Чего еще мужчине желать? Поэтому я не только не боялся, но даже предвкушал волшебный секс на небесах. Вы мне не верите? Пожалуйста, поверьте мне. В то время я действительно верил в это. Я был молод и впечатлителен».
Мог ли он действительно верить в то время в то, о чем говорил? Похоже, что эти размышления стали плодом более поздней рациональной рефлексии. Я мог бы понять месть, безумие, религиозный фанатизм, но не семьдесят девственниц. Ему было только девятнадцать лет. У молодого мужчины в таком возрасте присутствуют скорее романтические мечты, в которых обычно появляется один-два человека. Семьдесят девственниц и эрекция продолжительностью в десятилетия — это мечты стариков. Возможно, эта идея пришла в голову Шейху, пока мы с ним разговаривали в тот день. Может быть.
После того как беспорядки прекратились и появившееся государство Пакистан вступило в новую жизнь, ситуация стала понемногу налаживаться. Именно тогда Анвар Шейх осознал чудовищность своего преступления. Он знал, что никогда не будет наказан, и поэтому начал наказывать себя сам. Мучения и раскаяние разъедали его душу. Он все еще был верующим, но его душа была уже заражена скептицизмом. Он не мог больше жить в Пакистане. В те дни путешествовать в поисках работы было легко. Внутри Британского Содружества не было никакого иммиграционного контроля и визовых ограничений. Шейх приехал в Кардифф в 1956 году с 25 фунтами в кармане, сначала устроился чернорабочим, потом три года проработал кондуктором автобуса. Постоянно стремясь к самосовершенствованию, он окончил Лондонский транспортный институт.
Шейх женился на валлийке и начал строить новую жизнь. Он вложил свои сбережения в земельную собственность и через несколько лет — а это были уже 1960-е годы — необыкновенно удачно воспользовался ею. Это отдельная история успеха.
Сейчас у него есть все. Легкая жизнь, семья, масса друзей. Он мог бы расслабиться и посмотреть мир, однако прошлое преследует его. Рана была слишком глубока. Он так и не смог забыть страшное лето 1947 года, когда мертвые тела в изобилии лежали в окрестностях, а по улицам старого Лахора текла кровь. Он старался запечатать свою память и не смог это сделать.
«Я не переставал думать, да и сейчас думаю о том, что убил трех невинных людей. Они могли бы жить и поныне, не будь меня. Я даже не знаю, кем они были. И я начал размышлять; эта трагедия случилась из-за религии. Я никогда не переставал читать Коран. Теперь я читаю его с открытыми глазами. Однажды я прочел то, что читал уже сотни раз: “О вы, которые уверовали! Не возвышайте ваши голоса над голосом Пророка…” И я спросил себя — почему? Почему Аллах возвысил одного человека над всеми остальными? Ну, а как только вы один раз спросите “почему”, вы уже не сможете остановиться. Вы будете задавать все новые и новые вопросы. Чары распадаются».
