Сталин. Наваждение России - Млечин Леонид Михайлович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Сталин же просто ограбил деревню, реквизировав хлеб. Зерно отбирали у тех, у кого оно было, то есть у справных хозяев. Их назвали кулаками и, по существу, объявили вне закона. У так называемых кулаков забрали все имущество. Потом их стали выселять из родных мест вместе с семьями. Сталин до конца своих дней презирал деревню и крестьянина. В Троцком этого не было.
Уверяют еще, что Троцкий ненавидел русскую культуру, а Сталин ценил. Но Сталин планомерно уничтожал русскую интеллигенцию, а Троцкий всего лишь писал литературно-критические статьи о писателях и поэтах. Иногда бывал неоправданно резок в своих литературных пристрастиях. Но во всяком случае пытался разобраться в литературном процессе и ордеров на арест не подписывал. Что характерно – не брал денег за статьи и книги. Только 13 января 1922 года Лев Давидович обратился в политбюро с просьбой:
«Литературную работу я веду через свой военный секретариат, который при очень скромной плате завален работой. Не встретило бы Политбюро возражений, если я за статьи и книжки буду брать гонорар в пользу своих стенографов и переписчиков?»
14 января 1922 года проголосовали: «Разрешать т. Троцкому получать за его статьи гонорар в пользу стенографов и переписчиков».
Сталин от денег не отказывался. 3 января 1928 года обратился к руководителю государственного издательства: «Я очень нуждаюсь в деньгах. Не могли бы прислать 200 руб. (вместо гонорара) для меня?»
Историки любят цитировать фразу Троцкого, прозвучавшую 16 декабря 1917 года, когда он выступал на Всероссийском съезде крестьянских депутатов:
– Не в белых перчатках по лаковому полу пройдем мы в царство социализма.
Его слова трактуются как предвестье большого террора. В реальности Троцкий всего лишь предупреждал о ждущих впереди трудностях и испытаниях. Месяц с небольшим спустя после революции о терроре никто еще не думал.
Одно можно сказать точно. Председатель Реввоенсовета был достаточно жесток в годы Гражданской войны, когда Красная армия была неустойчива, части бросали фронт и бежали, солдаты дезертировали. Вот один из подписанных им в 1918 году приказов. Он был отдан, когда казалось, что судьба Советской России висит на волоске:
«Предупреждаю: если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир. Мужественные, храбрые солдаты будут поставлены на командные посты. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули. За это я ручаюсь перед лицом Красной Армии».
Но председателю Реввоенсовета и в голову не приходило уничтожать людей в мирное время, как это делал Сталин. Троцкий на пленуме ЦК едко откликнулся на слова Сталина насчет того, что надо вымести оппозицию из партии, сравнив его с дворником:
– Как заходит речь о метле, вы в своей тарелке. Бляху вам и метлу – вот и вся ваша платформа полностью.
Мало кто тогда мог распознать истинный характер Сталина, хотя, казалось бы, все было на поверхности.
Военный моряк Федор Федорович Раскольников, сыгравший большую роль и в революции, и в Гражданской войне, в мирное время стал дипломатом.
«Вскоре после моего возвращения из Афганистана, – писал Раскольников, – когда я жил в наркоминдельском особняке, я как-то вечером вернулся домой.
– Вам звонил товарищ Сталин. Он просил вас приехать в Кремль, – передал мне служитель.
Я тотчас же вытребовал из автобазы наркоминдела дежурную машину, сел на промерзшее клеенчатое сиденье и поехал в Кремль. Сталин жил, как Робеспьер, с пуританской простотой и нетребовательностью в маленьком двухэтажном выбеленном домике, прислонившемся к крепостной стене, около Троицких ворот. Квартира Сталина была на втором этаже. В небольшой столовой сидели Сталин и Буденный. Сталин взял со стола бутылку кавказского хереса и налил мне полный стакан.
– Спасибо, Иосиф Виссарионович. Я водки не пью, а вино пью, – поблагодарил я гостеприимного хозяина.
– Я тоже не пью водки, – ответил он и начал подробно расспрашивать меня об Афганистане, который, как все страны Востока, его очень интересовал.
Когда я рассказал ему о смерти в Кабуле турецкого политического деятеля Бедри-бея, который, по слухам, был отравлен, то Сталин лукаво подмигнул Буденному, который молча пил херес, и сказал:
– Видите, как там кончаются дискуссии.
Буденный взглянул осоловелыми глазами и кивнул головой. В то время была в разгаре дискуссия с троцкизмом. Я спросил мнение Иосифа Виссарионовича о перспективах дискуссии.
– Все перемелется – мука будет. Вот именно мука, – сказал Сталин и, сморщив нос, беззвучно расхохотался, обнажив крупные, здоровые, сильные зубы хищного зверя».
Всесоюзный староста
Член политбюро Михаил Иванович Калинин долгие годы занимал пост, который в других странах считают президентским. Он был председателем Центрального исполнительного комитета, затем председателем президиума Верховного Совета СССР – эти органы заменяли парламент. В газетах Михаила Ивановича по-свойски именовали всесоюзным старостой. Формально у него в руках была высшая государственная власть. Фактически он лишь оформлял решения, принятые политбюро.
В стране Калинин считался защитником прав и интересов крестьянства и рабочего класса. Ради этого его и назначили на высшую должность в государстве.
«При обсуждении вопросов в политбюро, – вспоминал Троцкий, – Ленин не раз поворачивался с дружелюбной иронией в сторону Калинина:
– Ну, а что скажет по этому поводу глава государства?
Калинин не скоро научился узнавать себя под этим высоким псевдонимом. Бывший тверской крестьянин и петербургский рабочий, он держал себя на своем неожиданно высоком посту достаточно скромно и, во всяком случае, осторожно… Крестьянские массы постепенно привыкли к той мысли, что “хлопотать” надо через Михаила Ивановича… С крестьянами Калинин нашел необходимый язык без затруднений…»
В двадцатые годы Михаил Иванович еще решался подать голос, когда не соглашался со сталинской линией. На заседании политбюро 20 марта 1929 года Сталин и Калинин обменялись записками:
Сталин – Калинину: «Защищаешь кулака».
Калинин – Сталину: «Не кулака, а трудового крестьянина».
Сталин – Калинину: «А про бедноту забыл? А русских крестьян потерял?»
Калинин – Сталину: «Середняки именно русские, а инородцы?! Бедняки».
Сталин – Калинину: «Ты нынче башкирский президент, а не русский».
Калинин – Сталину: «Это не аргумент, а ругательство».
Но Михаил Иванович не рисковал слишком уж сердить вождя. За ним водились опасные грешки.
После смерти Серго Орджоникидзе, который четыре года возглавлял партийную инквизицию – Центральную контрольную комиссию, – в его архиве нашлись два запечатанных пакета. На пакетах Серго написал: «Без меня не вскрывать».
Там находились документы царского департамента полиции. В том числе показания Михаила Ивановича Калинина от февраля 1900 года. В протоколе записано: «Будучи вызванным на допрос вследствие поданного мной прошения, желаю дать откровенные показания о своей преступной деятельности». И будущий всесоюзный староста рассказал полиции все, что ему было известно о работе подпольного кружка, в котором он состоял.
Серго Орджоникидзе заинтересовался делом Калинина и получил другие документы, связанные с поведением Михаила Ивановича после ареста. В двадцатые годы архивы царской полиции были изучены самым тщательным образом. Материалы лежали в сейфе, но в любую минуту преданные гласности стали бы смертным приговором для старого большевика Калинина. Однако же и этого для Сталина оказалось мало.
В 1930 году Сталин получил из ОГПУ показания обвиняемого по делу никогда не существовавшей «Трудовой крестьянской партии», которую будто бы возглавлял профессор Николай Дмитриевич Кондратьев, бывший эсер и бывший товарищ (заместитель) министра продовольствия во Временном правительстве. Выдающийся ученый, работами которого восхищаются и по сей день, принужден был подписать показания о том, что Калинин давал мнимым заговорщикам информацию о положении в стране.
