Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том II. Становление - Ракитский Борис
В самом деле, что такое «народ» и что такое «власти» (или «элита», «номенклатура», «аппарат» – дело не в названиях)? Для обозначения генеральной расстановки борющихся сил в демократической революции эти понятия подходят. Народ – основная движущая сила такой революции, единство этой силы в ее коренном интересе, заключающемся в переходе к народовластию. Аппарат (власти, отодвинувшие народ от политики) – основная консервативная сила, пружина механизма торможения. Но реально и «народ» и «аппарат» – не монолиты, а социальные общности, состоящие из весьма разных людей, социальных групп и группировок. Это нетрудно подтвердить фактами.
Известно, что перестройка у нас на своем начальном этапе пошла как революция «сверху», то есть при больших усилиях и участии «аппарата». Значит, не все в аппарате консерваторы. По мере развертывания перестроечных дел появились активные сторонники и поборники перестройки на среднем уровне аппарата. В то же время народ ведет себя вовсе не однотипно. В Прибалтике, где революционные процессы пошли в 1988–1989 гг. дальше, чем в ряде других республик, создались и активно действуют народные фронты и противостоящие им движения. На Пушкинской площади в Москве ведут свою агитацию «Демократический союз» и его полная противоположность – националистическая «Память». На первом Съезде народных депутатов СССР одни избранники народа (подчас входящие в номенклатуру) защищали интересы демократизации, а другие (нередко рабочие и колхозники) – интересы аппарата. Словом, в действительной жизни участники политических обсуждений и событий не разбиты так четко и жестко на «команды», как на футбольном поле, и притом не носят формы своей политической «команды». И это не потому, что маскируются, а потому, что положение людей, их интересы, моральный потенциал, ценностные ориентации весьма различны и накладывают сильный отпечаток на политическое поведение.
Отсюда вывод, подтверждаемый практикой: не все, относящиеся к народу по своему положению и коренному, объективно обусловливаемому интересу, – твердые и последовательные сторонники демократизации. Точно так же не все состоящие на номенклатурных должностях – консерваторы, противники демократизации. Вот почему антиперестроечная пропаганда подчас не без успеха действует на «низы». А пропаганда демократизации, попытки сплочения перестроечных сил должны быть обращены и к «верхам», номенклатуре. Не может она быть абсолютно глуха к демократическим призывам и абсолютно безучастна при прогрессивных действиях.
Линия отчуждения народа и властей проходит не только там, где коренятся объективные интересы больших социальных групп. Эта линия проходит и через индивидуальные судьбы, субъективные интересы и жизненные позиции. Люди могут выбрать свое будущее исходя не только из сегодняшней принадлежности к тому или иному социальному слою. Они могут предпочесть интересы народа, связать свою судьбу с его интересами. Человек в состоянии преодолеть то, что отчуждает его от интересов народа, приобщиться к народу и его перспективам. Вот как об этом сказал на Съезде народных депутатов М.С.Горбачев, занимающий несколько самых высших номенклатурных постов в стране: «У меня, как у Генерального секретаря, Председателя Верховного Совета, нет другой политики, кроме перестройки, демократизации и гласности, и я еще раз заявляю Съезду, трудящимся, всему народу о своей непоколебимой приверженности этой политике, ибо только на её основе мы сможем консолидировать общество и двигаться вперед. В этом я вижу смысл своей жизни и своей работы» [9].
Давайте все же различать номенклатуру как правящую касту казарменного «социализма» и конкретных людей, состоящих в этой касте. Сущностная характеристика номенклатуры как правящей касты деформированного тоталитаризмом общества – конечно же, насилие, произвол, узурпация власти. Воспроизведение этих свойств – закон движения номенклатуры, ее глубочайший интерес. Реставрация сталинизма – номенклатурный идеал прогресса, наиболее последовательная реализация на практике сущности, предназначения, кастового интереса номенклатуры. Но тождественны ли с этим интересы и устремления конкретных людей? Нет, точнее, совсем не обязательно.
Человек, включенный к систему командно-карательной власти как исполнитель тех или иных конкретных её функций, может осознавать или не осознавать свое истинное место в истории. Думается, что глубочайшая драма прозрения искренне переживается значительной частью исполнителей сталинских преступлений, а в более поздние годы вплоть до наших дней – других командно-карательных акций. Мы не можем отказать ни «афганцам», ни психиатрам – карателям брежневской эпохи, ни участникам карательной акции 9 апреля 1989 г. в праве на осознание своих действий как соучастия в преступлениях против человечности, в праве на покаяние. Но знаем, – осознание своей деятельности как соучастия в преступлениях против гуманизма заставляет многих настаивать на оправдании прошлого любой ценой, доказывать, что черное есть белое. Это трусость, это жажда пощады без покаяния. Это и соучастие в вызванной ранее совершенными преступлениями поддержке сознательных человеконенавистников, планировавших и осуществлявших преступления, вовлекавших в них массы людей. Втягивание масс в механизм подавления – характерная черта «почерка» командно-карательной власти.
Человек может быть включен в систему тоталитарной власти и не понимать истинный смысл своей деятельности в истории. Наука, вскрывая существо тоталитарной власти, помогает человеку своевременно понять, что он делает на самом деле. Своевременно в том смысле, что человек может «прозреть», увидеть себя в действительно реальном историческом контексте не на закате дней, а когда еще остается время для исправления, недопущения личной трагедии. Человек, включенный в номенклатуру, может внутренне порвать с ней, противопоставиться ей и её делам. Это шаг к спасению.
Историческая судьба командно-карательной власти однозначна: эта власть обречена на уничтожение, на вечный позор без забвения. Нельзя победить народ, его можно лишь подавить, иной раз надолго. Но ведь для исполнителя командно-карательной власти не может не быть, существенным, что это его народ, а если даже чужой, то тень исторически черного дела падает на его страну. Какую же страницу впишет каждый из нас в историю своей Родины? Какая память будет о наших делах? «Мгновенья раздают кому позор, кому бесславье, а кому – бессмертие». Вечный позор не может не быть страшен. Именно на этом основана гуманистическая мысль о необходимости объяснения людям, входящим в номенклатуру, исполнителям функций тоталитарной власти всей неприглядности и бесперспективности их роли в истории.
У нас в СССР для развертывания такой работы возможности огромны. Процесс десталинизации страны не только ещё не завершен, но и начат-то не так давно. Мы все ещё робеем в объяснении, что осуждение преступлений сталинской эпохи и деятельности Сталина – самая простейшая, относительно поверхностная акция десталинизации. Мы ещё идем к нашему «Нюрнбергскому процессу» над сталинизмом как преступной идеологией и системой тоталитарной власти. Но такой высший суд непременно произойдет, как произошел он, например, над опричниной. Наши современные сознательные и бессознательные сталинисты должны увидеть себя в контексте осуждения историей, неотвратимого осуждения. Нельзя позволить им закрывать глаза на ответственность перед народом. Без срока давности за содеянное.
Трудность, конечно же, состоит в том, что сталинизм, как и всякая преступная идеология и практика, глубоко аморален и тем самым отравляет сознание и души людей. Но шанс всегда остаётся, и надо бороться за каждого в номенклатуре, не ставшего еще нёлюдем. Революция проявляет в этом свою добрую волю, свой гуманизм. С нелюдями у нее иные отношения.
Что это – запугивание? Нет, это информация к ответственному размышлению, это призыв к активизации во имя собственного спасения, к покаянию и доброму действию, к возрождению. Для номенклатуры как общественного механизма спасения нет, но каждый её «кадр» или соучастник может вернуться к народу, к его делам и интересам. Путь не закрыт.
