Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - Тарик Али (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Кули описывает также встречу в 1978 году в Бейруте с Рэйем Клоузом, бывшим шефом ЦРУ в Саудовской Аравии, который явно очаровал его. Если бы Кули расспросил Клоуза поподробнее, то он бы узнал, что перед этим Клоуз был командирован в Пакистан, где его отец-миссионер преподавал в христианском колледже Формана в Лахоре. Его сын бегло говорил по-персидски, на урду и по-арабски. Формально будучи в отставке, Клоуз идеально подошел бы для того, чтобы помочь срежиссировать операции в Афганистане и продублировать их в Пакистане, где в качестве канала для финансирования подпольной деятельности ЦРУ и отмывания прибыли от продажи героина функционировал Международный кредитно-коммерческий банк (МККБ) [ВССI].
Сам Афганистан через десять лет после вывода советских войск все еще раздирала жестокая междоусобная борьба. Ветераны этой войны помогали дестабилизировать ситуацию в Египте, Алжире, Филиппинах, Судане, Пакистане, Чечне, Дагестане и Саудовской Аравии. Задолго до 11 сентября они бомбардировали цели в Соединенных Штатах и объявили собственную войну «Великому Сатане». Усама бен Ладен стал настоящим пугалом для чиновников США и многих людей в западных странах только после того, как сделал карьеру строительного магната в Саудовской Аравии, имеющего тесные связи с ЦРУ. Когда пакистанские генералы пообещали саудовской династии прислать какого-нибудь князька из королевской фамилии, чтобы возглавить священную войну, добровольцев не оказалось. Вместо этого во дворец в подобном качестве прислали Усаму. Показав себя с лучшей, по мнению «работодателей» стороны, он решил удивить своих патронов в Эр-Рийяде и Фогги Боттом [111]. Кули заключает свой рассказ следующим советом правительству США:
«Когда вы решите начать войну против своего главного врага, сначала хорошенько посмотрите на людей, которые стоят за вами, которых вы выбрали в друзья, в союзники или наемники. Посмотрите хорошенько, чтобы увидеть, не вынули ли эти союзники свои ножи, и не вонзают ли они их в вашу собственную спину».
Его призывы вряд ли достигли ушей Збигнева Бжезинского, который ни о чем не сожалеет. После ухода СССР из Афганистана в 1989 году фактический альянс государств, которые поддерживали разные фракции моджахедов, быстро распался. Исламабад не хотел никакого правительства, которое способно было бы на глубокую реконструкцию. Он предпочел при поддержке США и Саудовской Аравии навязать стране своего собственного заложника — Гульбеддина Хекматиара (глава «Исламской партии Афганистана» и премьер-министр Афганистана в 1994 и 1996 годах. — Прим. ред.).
В результате произошла целая серия жестоких гражданских войн, перемежающихся временным прекращениями огня, между хазарейцами, которых поддерживал Иран, Ахмад Шах Масудом, которого поддерживала Франция, и узбекским генералом Достумом, которого поддерживала Россия, и правительственными силами. Когда стало очевидно, что силы Хекматиара не в состоянии разбить врагов, пакистанская армия решила поддержать талибов, которые тренировались в религиозных школах Северо-Западной пограничной провинции начиная с 1980 года. В 1992 году главный министр Северо-Западной пограничной провинции сказал мне, что сомневается в том, что эти молодые фанатики из медресе смогут «освободить» Афганистан, но все оставшееся от Пакистана они определенно дестабилизируют.
Талибы были сиротами войны против русских неверных. Обученные и переправленные через границу, они должны были сражаться против мусульман, которые, как им сказали, не являются истинными мусульманами. Ахмед Рашид в своем нынешнем культовом тексте описывает талибов живо и ярко:
«Эти мальчики были совершенно не похожи на моджахедов, которых я хорошо знал в 1980-х годах. Это были мужчины, которые могли говорить о своем племенном или клановом происхождении, с ностальгией вспоминать свои покинутые фермы и долины и рассказывать легенды и истории из афганского прошлого. Эти же мальчики были из поколения, никогда не видевшего свою страну мирной. У них не было никаких воспоминаний ни о своих старейшинах, ни о своих соседях, ни о той сложной этнической мозаике, которая была характерна в этих местах. Они упивались войной, потому что это было единственно возможное занятие, к которому они могли адаптироваться.
Примитивная вера в мессианский пуританский ислам была их единственной опорой, за которую они могли ухватиться и которая придавала их жизни какой-то смысл» [112].
Этот лишенный корней фанатизм, бледная тень исламского космополитизма, сделал талибов более эффективной ударной силой, чем любые их локализованные недруги. Лидеры «Талибана», пуштуны по происхождению, могли быть уверены в том, что их солдаты не уступят соблазну быть верными своей нации или своему племени, что в корне подрывает военную мощь армии, хоты с этой проблемой не могли справиться левые силы в Афганистане. Когда талибы начали свое наступление с границы, измученное войной население часто приветствовало их вздохом облегчения: жители крупных городов потеряли веру во все остальные политические силы, которые после ухода Советов сражались друг с другом за власть.
Если бы режим «Талибан» просто предложил мир и хлеб, он мог бы завоевать популярность у населения на долгое время. Вскоре, однако, стало ясно, что характер режима, который талибы твердо решили установить в стране, сбивает население с толку. Женщинам вновь было запрещено работать, встречать детей из школы, а в некоторых городах даже ходить по магазинам: они были фактически заперты дома в четырех стенах. Были закрыты школы для девочек. В медресе талибов учили избегать женского общества — мужское братство было необходимым условием поддержания строгой воинской дисциплины. Это жесткое пуританское установление подавляло любое сексуальное влечение. Хотя в этом регионе гомосексуальная практика была обычным делом на протяжении веков, командиры талибов казнили своих воинов, виновных в этом «преступлении». Вне армии несогласие любого рода с режимом «Талибан» жестоко подавлялось посредством террора, который не имел себе равных ни при одном из предшествующих режимов. Убеждения талибов — это разновидность учения деобандов, которое исповедует одна из крупных сект в Пакистане, — и эта разновидность в некоторых отношениях еще более экстремальна, чем даже учение ваххабитов, поскольку даже правители Саудовской Аравии не лишили во имя Корана половину своего населения всех гражданских прав. Это одна из жалоб Усамы бен Ладена на саудовцев — они слишком мягки по отношению к отступлениям от ортодоксального ислама. Для него «эмират Афганистан» больше отвечал первоначальной философии ваххабитов, чем это богатое королевство в пустыне. Жестокость афганских мулл была осуждена суннитскими клерикалами в Ал-Азаре (один из самых престижных институтов по изучению ислама, университет Ал-Азар в Египте. — Прим. ред.) в Каире и суннитскими теологами в Куме. Они назвали ее позором, которым афганские муллы покрывают Пророка. Фаиз Ахмед Фаиз, отец которого провел свою молодость в афганских тюрьмах и который всегда со знанием дела говорит о Кабуле и Кандагаре, мог бы написать эти стихи об Афганистане при режиме «Талибан», находясь в тюрьме:
