Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги) - Власов Юрий Петрович (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Кровь, горе, измена, расправы в угоду наживе…
Вождь коммунистического Сопротивления Захариадис после приезда в Москву и приёма у Сталина оказался сослан в Сибирь, где покончил с собой.
Сталин был страшен с людьми – это не скроешь, это не замажешь [173].
Кровь, горе, измена, расправы…
Сын Захариадиса под другой фамилией закончил Новочеркасское Суворовское военное училище, а я – Саратовское Суворовское военное училище в 1953 году. Мы поддерживаем близкие отношения.
Мой старший товарищ – Анастасакос Лефтерис (я зову его Лефтерис Фёдорович) со своим отрядом в 32 человека летом 1946 года спустился с гор в деревню за едой. Пока их кормили крестьяне, кто-то донёс. Схватили всех. После зверских мучений бросили в тюрьму, где со связанными за спиной руками и совершенно голыми держали два с лишним месяца, избивая в любое время суток.
В Триполи он много месяцев ждал своей участи в камере, куда натолкали около 350 человек – в основном бойцов Сопротивления. 350 в одной камере! Горе, кто попадает к врагу в лапы! Их пытали и казнили. Однако его не убили, а перевели на пять месяцев в застенки родного Гитео – ныне уютного курортного городка в горах. А уж после переправили на остров Макронис, в страшный концлагерь. Именно на Макронисе фашисты весной 1948 года без суда, потехи ради, убили более трёхсот человек. Заключённых сгрудили на длинном пологом берегу, среди них стоял Лефтерис. Военные корабли подошли вплотную и по команде открыли огонь из пулеметов и малокалиберных пушек… Мало кто уцелел.
То были годы кровавой диктатуры Цальдариса.
Лефтерис пробыл в тюремных стенах до 1965 года: с 18 лет до 38-и! И всё время руки сковывали кандалы.
Мы часто встречаемся. По моей просьбе, он рассказывает о пережитом: вере товарищей в справедливость и лучший мир, нескончаемых избиениях и издевательствах в тюрьмах, гибели своих друзей. Время от времени он выезжает в какую-то из дальних деревень, в которой фашисты полвека назад оставили по своему обыкновению убитыми 20-40 женщин, ребят и мужчин – ныне их дети и внуки там поминают своих погибших родителей.
Фашисты не щадили никого. Пепелищами, изуверскими расправами, могилами отмечено торжество демократии и прав человека в Греции.
Хищные кархарии [174].
Весной 1944-го в бою у Каламаты (Южный Пелопоннес) греческие фашисты, действующие заодно с немцами, убили 18-летнего Яниса – родного брата Лефтериса.
На юге Пелопоннеса творил расправу местный фашистский заправила Павлокус. Летом 1946 года фашисты выследили отца Лефтериса – Теодороса Анастасакоса. Они увели его в горы и убили. Это он, учитель из семьи потомственных крестьян, воспитал своих детей страстными патриотами Родины.
В 1948 году гибнет старший брат Лефтериса – 28-летний Спирос. Фашисты заперли его в тюрьме на островке возле Пирея, где и казнили.
А с рук Лефтериса не снимали кандалы. Не проходило недели, чтобы его не избивали. Только подумать: в 18 лет оказаться в тюрьме, чтобы выйти через 19 лет (он уже сидел год)! Его не судили, нет. Его привели в тюремную комнату, где офицер прочёл приговор: 20 лет заключения! Мы с женой ласково зовём его Монте-Кристо…
За полтора года до освобождения по распоряжению властей в тюрьму на целый год была брошена мать Лефтериса. Суда не было, с ней расправились за то, что она была женой и матерью патриотов.
Права человека.
Я спрашивал Лефтериса, что он испытывал при случайной встрече на улице с теми, кто его истязал, и были ли такие встречи? Он сразу весь сжался, побледнел, к лбу над переносицей стянулись морщины. Ответ поразил меня.
"Были встречи, были… – его глаза уже не видят меня, они в том прошлом. Это такие же греки… крестьяне, рабочие… Они не виноваты. Палачами их сделала власть. Это правительство сталкивает своих же людей".
Он по-марксистки твёрдо убеждён, что людей плохими или хорошими делает общественный строй, но за этим прежде всего стоит любовь к своему народу. Он гордится Грецией и своим народом. К тому же он спартанец, как его деды и прадеды и все пращуры до самых дальних, почтенных времён. Он родился в Спарте (области, которая раскинулась на землях древнего царства Спарты, но не в нынешнем областном городе Спарта) и вырос на горе, что рядом с его нынешним домом спадает к морю. Она называется Чёрный Мавр (Мавровуни). Там его отчина деревня, уже похожая на маленький городок. Вечерами и ранним утрами она горит необыкновенно пронзительными огнями. Он часто пересказывает мне редкие из мифов своей древней Родины. Я не всё понимаю, мы изъясняемся на французском, который он в основном изучил в тюрьме, а я изрядно позабыл в последние полтора десятка лет. Но мы хорошо понимаем друг друга. Поклон вам, мои преподаватели французского…
Кровь, горе, измена, расправы во имя наживы.
Другой мой греческий товарищ однажды заметил (мы говорили о 1940-х годах): "У западной демократии два лица. Когда всё более или менее благополучно, одно лицо усердно распинается о правах человека. Лишь обстановка осложнится, лицо демократии стягивается в гримасу фашизма". Иначе говоря, в кроваво-клыкастое беззаконие.
Непорочные одежды буржуазной демократии.
В 1990-е годы компартию Греции возглавила Папарига – дочь Димитриса Папаригаса (1896-1949). Ученик кузнеца, военный матрос, участник греко-турецкой войны 1922 года, Димитрис в тому же году стал членом компартии. Это личность во всех отношениях легендарная. Он арестовывался, вырывался на свободу, неизменно возвращаясь к борьбе. С 1927-го по 1931-е годы он – член Центрального Комитета и член политбюро партии. После ареста в 1930 году бежал на другой год из тюрьмы Сингру. В 1936-м снова повязан – и снова бежит, но уже в 1944 году из концлагеря Хайлари.
В 1944-1945 годы Папаригас – уже секретарь Афинского горкома партии. С 1946 года он – генеральный секретарь Исполкома Всеобщей конфедерации труда Греции, а также член ЦК партии. И уже в 1947 году опять выслежен охранкой и арестован, но через несколько месяцев снова добывает себе свободу. И вот, наконец, развязка: в 1948 году Папаригас схвачен и 20 февраля 1949 года убит в застенках афинской охранки.
О русском же коммунизме можно сказать лишь одно: он сгнил на своём корню, именно сгнил и сгнил по своей воле, на своём родном корню, его никто не уничтожал. Здесь борцы и пламенные вожаки, не щадящие себя, даже через микроскоп не просматриваются. Здесь в обилии мелкие и крупные буржуа с мещанской психологией и наклонностями матёрых интриганов.
Ныне русский коммунизм представляет собой позорное зрелище: соглашательство, предательство, обман народа, непрерывное разрушение и враждебный подрыв несравненно более сильного по смыслу и влиянию патриотического движения, за которое он слабосильно и паразитически цепляется.
Руководители самой крупной ныне партии научного коммунизма – подлинные выкормыши разрушителя Большой России бывшего члена политбюро Александра Яковлева, просиживатели кресел в Думе, соглашатели, одобряющие бюджеты удушения России, пропустившие целый рой противонародных законов. Это жалкие тряпки, о которые режим вытирает ноги. Они ни разу и нигде не отважились возглавить народное движение.
Они будут сметены. Скорее всего на смену им придут в волевом, нравственном и политическом отношении совершенно иные люди.
Родина моя – Россия!
Земля моя – Россия!
Любовь и страсть мои – Россия!
При всей враждебности Эйнштейна к вождизму он сам незаметно для себя высказывался не без одобрения за значение авторитета личности.
Так он отзывался о Марии Склодовской-Кюри:
"Моральные качества замечательного человека имеют, вероятно, большее значение для его поколения и для исторического процесса, чем чисто интеллектуальные достижения. Эти последние сами зависят от величия духа, величия, которое обычно остаётся неизвестным" [175].
