Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
му подписания мирного договора, условиться о времени совершения этого акта'.
В ответ Розенберг вновь повторил, что приостановка военных действий возможна только с момента подписания мира, что со стороны государств Четверного союза нет никакого насилия и изменившаяся обстановка вызвала и изменение требований, которые, по мнению Розенберга, и теперь «еще далеки от того, чтобы их можно было рассматривать, как бесцеремонную эксплуатацию соотношения сил»2. Розенберг заявил, что русская делегация сама во многом виновата, что она имела не три дня для обсуждения условий мира, а полтора месяца, «когда переговоры были прерваны», что у нее было, таким образом, достаточно времени, чтобы «иметь возможность принять или отвергнуть наши требования»3. Он сказал также, что относительно условий мира сейчас «речь идет не столько об изучении, сколько о решении этих вопросов» и делегации стран Четверного союза приветствуют шаги русской делегации в этом направлении и приложат усилия к тому, чтобы к утру завтрашнему или следующего дня подготовить текст договора4.
Австро-венгерский представитель Мерей и болгарский— Тотчев присоединились к сказанному Розенбергом, при этом болгарский представитель подчеркнул, что «настоящее положение вещей является результатом близорукой политики России»1189.
Снова взявший слово Сокольников повторил наши прежние оценки условий мира и предложил на этом закончить обсуждение, так как точки зрения сторон ясны. Он сказал, что необходимо наметить практический путь, «который дал бы нам возможность завтра же подписать мирный договор»1190. Повторил доводы австро-германского блока в свою очередь и Розенберг, заявив также, что для решения всех вопросов, связанных с мирным договором, специалисты обеих сторон должны объединить свои усилия и что от них по правовым проблемам будет участвовать Криге, по экономическим — Кернер и политическим — он, и в этой связи Розенберг поинтересовался, кого будет делегировать русская делегация.
Сокольников ответил, что для него не ясна цель таких совещаний специалистов, что, как он представляет, работа сведется, по сутн дела, к переводческой, а потому, подчеркнул он, мы готовы считать подлинным текстом немецкий, оговаривая лишь, что турецко-русский текст должен быть составлен на французском языке. Что касается русского текста, говорил Сокольников, то мы представим его ко дню ратификации или в отрезке времени между подписанием договора и днем его ратификации.
Розенберг выразил желание посоветоваться по вопросу о текстах на языках с председателями делегаций стран Четверного союза, и с этой целью был объявлен небольшой перерыв, после которого он заявил, что предложение русской делегации подписать сначала «только немецкий текст главного договора, приложений и правовых дополнительных договоров» в принципе принимается, но с оговоркой, что «договоры должны быть заключены на пяти языках и что те тексты, которые, за недостатком времени, не могут быть изготовлены, будут представлены впоследствии» ‘.
В 19 часов 5 минут заседание было закрыто. Оно было нелегким. Ведь приходилось решать и свои «внутренние» проблемы. Мы отказались, например, вести переговоры совместно с представителями Центральной Рады1191. Надо было утрясать вопросы и со своими консультантами, прежде всего военными,— Альтфатером, Даниловым, Липским и Андогским, которые еще по пути к Брест-Ли-товску заявили, что они не разделяют решение о заключении мира на германских условиях, а затем, прибыв к месту переговоров, составили записку на имя Сокольникова, где опять подтвердили свое отрицательное отношение к данному сепаратному миру, считая его заключение нецелесообразным и едва ли необходимым1192. Военные консультанты заявляли также, что требования немцев, выходящие за пределы их ультиматума от 21 февраля, являются таким новым обстоятельством, которое позволяет отказаться от подписания договора1193. Естественно, что наша делегация не могла согласиться с доводами своих военных консультантов, ибо имела полномочия подписать мирный договор на условиях, не затрагивающих основ Советской власти. Германские условия мира, при всей их тягостности и болезненности для нас, на Советскую власть не посягали.
Сразу же после закрытия в Брест-Литовске вечернего заседания 1 марта секретарь нашей делегации Карахан отправил из Брест-Литовска телеграмму: «Петроград, Смольный. Совнаркому. Вышлите нам поезд к Торошино (около Пскова) с достаточной охраной. Снеситесь о последнем с Крыленко»'. В 20 часов она была получена в Петрограде, ее читает Ленин, в ней ничего не говорится о подписании мира. Ленин чрезвычайно взволнован, и он имел все основания в создавшейся внутренней и внешней обстановке допустить, что переговоры прерваны. Ленин тут же от имени Совнаркома посылает всем Совдепам радиотелеграмму, извещая страну об опасности1194. В ней он приводит только что полученное от Карахана из Брест-Литовска сообщение и далее указывает: «Эта телеграмма, по всей вероятности, означает, что мирные переговоры прерваны германцами. Надо быть готовым к немедленному наступлению германцев на Питер и на всех фронтах вообще. Обязательно всех поднять на ноги и усилить меры охраны и обороны» 1195.
Одновременно с этой радиотелеграммой всем Совдепам Троцкий в свою очередь обратился в Брест-Литовск с запросом о причинах такого экстренного затребования поезда1196. Ответ из Брест-Литовска еще не пришел, когда в полночь на имя Троцкого доставили расшифрованную телеграмму от Сокольникова и Альтфатера, отправленную ими еще 28 февраля1197. В ней они сообщали, что «завтра», то есть, значит, 1 марта, будет, вероятно, подписан мир.
Получение этой телеграммы в какой-то мере «проясняло» ситуацию. Надо полагать, что это сообщение, поскольку оно было зашифровано, задержали немцы, и оно поступило в Петроград после телеграммы Карахана с затребованием поезда, а последний, полагая, что депеша от Сокольникова и Альтфатера получена в Совнаркоме, ничего, естественно, о подписании мира и не сообщал
Телеграмма-ответ от Карахана на запрос Троцкого была принята в Петрограде только в 3 часа 11 минут ночи 2 марта1198. В ней говорилось, что предъявленные немцами требования еще более тяжелые, нежели их ультиматум от 21 февраля, что самым серьезным из их новых требований является отделение от России под видом «самоопределения» Карса и Батума, что в создавшихся условиях нет смысла вести какие-либо переговоры, и поэтому мы, сообщалось в этой телеграмме Карахана, не входя в обсуждение мирного договора, подписываем его и выезжаем «завтра», в связи с чем и затребовали поезд.
Все эти «детали» происшедшего после 19 часов 1 марта и до четвертого часа ночи 2 марта в газеты попали только 3 марта. А 2 марта газеты вышли с тревожными заголовками и статьями. «Правда» оповещала всех: «Наша мирная делегация возвращается в Петроград. Вопрос о войне и мире решен: война!»; «Рабочие, солдаты, крестьяне! Только через наши трупы враг войдет в Петроград! Только взяв с бою каждый город, каждую деревню, буржуазия сможет воцариться в стране!»; «Наш лозунг отныне: «Победа или смерть!»1199 В одной из статей газета писала: «Ясно, что немцы врали нам, они не хотят мира. Надо сражаться. К оружию!»1200 Немцы еще не сказали своего последнего слова, писали в свою очередь «Известия ЦИК», и есть основания полагать, что «слово это будет ужасно»1201.
Газеты этого дня продолжали публиковать развернутые статьи против заключения мира на германских условиях. В «Известиях ЦИК» с очередным материалом в защиту революционной войны выступал К- Радек, подчеркивавший, что «партизанская борьба имеет шансы на успех», что «даже необходимость очистить некоторые важные центры не грозит нам гибелью»1202. А «Правда» публиковала статью М. Вронского об экономических последствиях заключения мира на германских условиях1203. В ней подчеркивалось, что этот наш шаг есть «восстановление права капиталистической эксплуатации», что это «открытие двери для входа немецкого капиталиста, который потащит за собой своего русского собрата, буржуа и крепостника», что это, заключал автор, есть «конец социалистическому переустройству»'.
