Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
В том же духе высказывался и Розенберг. Позиция представителей Австро-Венгрии и Германии была поддержана и представителем Болгарии. А взявший снова слово Сокольников сказал, что мы не будем вступать в прения по всем этим вопросам, но тем не менее заметил, что какого-либо предупреждения о прекращении перемирия не было сделано с обеих сторон. В последовавшем затем обмейе репликами по этому вопросу между Розенбергом, Гофманом и Сокольниковым каждая из сторон осталась при своем мнении. И в 13 часов 55 минут Грац счел, как он выразился, эту часть пленарного заседания исчерпанной и на время прервал работу мирной конференции4.
Она возобновила свою работу в 16 часов 30 минут под председательством посланника фон Мерея Речь шла об акте подписания мирного договора, который длился с
16 часов 34 минут до 17 часов 50 минут1221. После того как договор был подписан, Мерей заявил, что это «влечет за собой немедленное прекращение военных действий против Российской Республики», и далее он объявил «переговоры между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией и Россией законченными и заседание закрытым»8.
По среднеевропейскому времени было 17 часов 52 минуты1222. Шел 129-й день Советской власти.
Глава БОРЬБА ЗА ... VII ГРАБИТЕЛЬСКИЙ МИР
4 марта в 7 часов утра в Петрограде было получено известие о том, что в Брест-Литовске мы подписали мирный договор с Германией и ее союзниками1223. Радировавший об этом Карахан сообщал также, что генерал Гофман от имени германского командования заявлял о прекращении боевых действий с 1 часа дня по среднеевропейскому времени 3 марта, что аналогичный приказ нужно издать и с нашей стороны1224. В тот же день за подписью Крыленко появляется распоряжение, предписывающее по его получении немедленно «прекратить военные действия, оставаясь на занимаемых в настоящий момент позициях»1225. Тогда же Ленин и Троцкий подписывают извещение СНК о том, что мирный договор заключен, что он «будет опубликован немедленно по возвращении делегации», что его ратификация зависит от созываемого 12 марта в Москве Всероссийского съезда Советов1226. Республика Советов вышла из состояния внешней войны. Через два с половиной года, в разгар гражданской войны и иностранной интервенции, Троцкий об этом напишет так: «Нет никакого сомнения в том, что если мы не оказались вовлеченными в безнадежную войну, которая закончилась бы разгромом русской революции в течение 2—3 месяцев, то этим партия и революция обязана той решительности, с какой т. Ленин поставил вопрос о необходимости временной капитуляции,— «перехода на нелегальное положение по отношению к германскому империализму», как выражался он на партийных собраниях» '.
Но до этого признания Троцкого еще было далеко. Пока же предстояла борьба за... грабительский, аннексионистский мир на съезде партии, на Всероссийском съезде Советов. И эта борьба развернулась сразу же после подписания мирного договора.
Но прежде всего еще раз коротко о самом мирном договоре, подписанном в Брест-Литовске 3 марта 1918 года1227. Договор имел 14 статей1228, включал в себя 5 приложений (первое было картой границы Республики Советов с Германией) и прибавления ко 2-му и 3-му приложениям, 2 заключительных протокола, 4 дополнительных договора — с каждым из государств Четверного союза. Там, где это было необходимо, все документы с нашей стороны подписывались членами ЦИК Г. Я. Сокольниковым и Л.М. Караханом, помощником народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичериным и народным комиссаром по внутренним делам Г. И. Петровским.
Среди этого обилия документов главным был основной договор из 14 статей, подписанный всеми ведущими членами пяти участвовавших в брест-литовских переговорах делегаций. Условия предъявленного нам ультиматума содержались именно в нем. Согласно мирному договору, от нашей страны отторгались большие по размерам территории, на которых империалисты фактически устанавливали режим оккупации. «Большие территории страны и целые народности были оторваны от русского тела»,— напишет потом Гинденбург1229.
В зависимости от метода подсчета мы лишились 700 тыс.— 1 млн км2 территории, где проживало 46—49 млн человек1230. Это составляло 4—4,5 процента всей территории бывшей Российской империи, или более 20 процентов ее европейской части®. На этих землях проживало 26 процентов всего населения страны, или более '/з жителей Европейской России'. Мы теряли 26 процентов железнодорожных путей страны, 27—33 процента посевных площадей, 37—48 процентов собираемого хлеба, 84 процента производства сахара, более 50 процентов сбора картофеля1231. Мы лишались ‘/з своего фабрично-заводского производства, % добычи угля, 2/з добычи железной руды, 73 процентов производства чугуна и многого другого, что в совокупности составляло 32 процента наших государственных доходов1232. Единое народное хозяйство страны расчленялось.
Хотя в документах мирного договора и говорилось, что русско-германский торговый договор 1904 года не вступает больше в действие, однако экономические приложения к договору фактически оставляли в силе все преимущества этого соглашения для Германии и предоставляли ей, а также другим странам Четверного союза дополнительные льготы, какими пользовались прежние союзники России. Мы должны были выплатить также огромную контрибуцию.
Все это было тяжелейшим бременем для молодой Республики Советов. На нее давил пресс политических, экономических, финансовых, правовых и военных условий, которые она должна была выполнять. Казалось невероятным, чтобы страна, ее народ смогли найти в себе силы выдержать этот страшный удар. Во всяком случае, в стане контрреволюции, среди противников Советской власти в это не верили. Орган московской крупной буржуазии газета «Утро России» так рисовала в эти дни картину биржи в Москве: «Биржа живет, кипит, волнуется. После многих недель полного затишья, когда в помещении биржи были запрещены даже частные сделки, биржевая площадка снова наполняется шумом голосов»1233. Фондовые биржи Москвы и Петрограда реагировали на наступление немцев ростом курса ценных бумаг, и газета далее с радостью подчеркивала: «Снова движение, водоворот. С приходом германцев связываются надежды на восстановление прав на собственность, капитал и землю» '.
Подписание брест-литовского мира вызвало резкие нападки на Советскую власть и большевиков со стороны почти всех оппозиционных течений. «Красное знамя революционного интернационала покорно склонили долу перед черно-желтым знаменем германского империализма,— говорилось в одном из изданий правых эсеров.— Ценой позорной капитуляции купили сохранение большевистской власти на обломке, оставшемся от растрепанной, со всех сторон обгрызанной, распятой на кресте «советской власти» революционной России»1234. Правые эсеры считали, что первый шаг выхода из кризиса — это «как можно скорее... стряхнуть с себя путы большевистской власти»1235. Сразу же после подписания мирного договора в Брест-Литовске в ЦК РСДРП (б) поступило заявление от группы товарищей об уходе с ответственных постов1236. «Ввиду того что мир подписан, мы берем свое заявление об отсрочке исполнения нашего решения обратно, уходим из ЦК и ответственных советских постов и настаиваем на оглашении в «Правде» всех наших заявлений»1237. Документ этот по поручению товарищей подписали М. Урицкий, Г. Оппоков (А. Ломов), В. Смирнов.
И все же общий фон настроений начинал складываться в пользу более тесной консолидации всех революционных сил, осознания необходимости пойти на этот крайне трагический для страны и народа шаг — принять аннексионистские условия мира. «Никто не должен обманывать себя насчет характера подписанного мира,— писали 5 марта «Известия ЦИК».— ...Но клеветал бы на русскую революцию тот, кто усмотрел бы в подписании этого мира измену великим принципам революции»1238. Мы расплачиваемся, продолжала газета, за наследие веков, за разруху, за сопротивление классового врага, ведущего гражданскую войну, за то, что в других странах еще нет революции, могущей прийти нам на помощь, и поэтому у нас не было выхода. Здесь невольно приходят на память строки из воспоминаний генерала П. Н. Краснова, который, говоря о полном развале нашего фронта задолго до Октябрьской революции, впоследствии подчеркивал, что это было одной из причин Брестского мира, и, «если бы большевики не заключили его, его пришлось бы заключить Временному Правительству»
