Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович (читать книги полные .TXT) 📗
Правые решаются, но неумело
18 июня 1991 года представлявший Горбачева на внутрисоюзных переговорах в Ново-Огареве (девять плюс один) Григорий Ревенко объявил, что проект Союзного договора представлен на рассмотрение республик, хотя многие вопросы, касающиеся налогообложения, контроля над вооруженными силами, владения природными ресурсами и статуса прежних автономных республик, еще не были решены. Новый Союзный договор — плод небрежения Горбачева в отношении разрушительных возможностей национализма всех мастей, должен был быть подписан 20 августа 1991 г. в Москве Ельциным и Назарбаевым; главы остальных республик приглашались к подписи. Ставший общедоступным за пять дней до предполагаемой первой подписи, новый Союзный договор фактически раздроблял федерацию. Конец централизованной страны.
Все это можно было заглушить только в непрекращаемом словопотоке Горбачева, который даже свое поражение пытался представить как новый триумф. Увы, он уже скоро пожалеет о своей сверхуверенности, но это будет потом, а сейчас Горбачев бездумно и беззаботно отправился на берег Черного моря. Поразительно, на Западе яснее видели. Там уже открыто пришли к выводу, что еще одной пертурбации Горбачев не переживет. Первым кризисом было объединение Германии. Вторым, кажется, должен был быть распад страны.
Критическим для его судьбы было обсуждение, начатое 26 июня 1991 года в украинском парламенте. Из выступивших 35 депутатов 24 выдвинули те или иные возражения. Председательствующий Леонид Кравчук загадочно молчал. Решили отложить окончательное решение до сентября 1991 года, когда в Москве соберется Верховный Совет СССР. 2 августа, на второй день после отбытия президента Буша, Горбачев объявил, что договор «будет открыт для подписания 20 августа 1991 года и что Российская Федерация, Казахстан и Узбекистан подпишут его».
Это, сказал Горбачев, будет база для «новой, подлинно свободной ассоциации суверенных государств». Но немногие помимо Горбачева смотрели на Проект с надеждой. Республики получали невиданную дотоле власть. Сохранится ли Союз? «Демократическая Россия» предложила Ельцину подписать Договор только с ее добавлениями. Это означало, что 20 августа Договор подписан не будет.
29 июля президент Горбачев провел весь день с президентами Назарбаевым и Ельциным на Новоогаревской даче. На 20 августа было назначено, как уже упоминалось, подписание Союзного договора. Согласно Ельцину, Горбачев согласился заменить Крючкова, Пуго и Павлова вскоре после подписания. КГБ получило запись размышлений трех президентов от секретаря Горбачева Болдина, 4 августа 1991 года Горбачев отбыл из Москвы в традиционный ежегодный отпуск в Крым, в Форос для двунедельного отдыха с семьей. Он должен был вернуться назад, в Москву 19 августа для подписания Союзного договора. Политическая сцена казалась спокойной. Да, следует признать, что 29 июля Горбачев обсуждал растущее напряжение внутри московского руководства с Ельциным и Назарбаевым. Ельцин сделал жест, который не мог быть двусмысленным: нас слушают. Горбачев и Назарбаев рассмеялись.
Крючков немедленно послал небольшую подготовительную группу в подмосковную деревню Машкино для выработки планов введения чрезвычайного положения. Крючков сказал одному из своих подчиненных, что Горбачев «психологически неспособен справиться с текущей ситуацией и вводить чрезвычайное положение нужно без него. Павлов, Крючков и Пуго считали, что Горбачев потерял руководство над страной и государству грозит развал.
Посол Мэтлок готовился к завершению своей миссии в Москве и к отбытию 12 августа 1991 года. Свой последний вечер он провел в семье Шеварднадзе, где трехлетняя правнучка перед ужином произнесла молитву.
Так называемый «путч»
Утром 16 августа 1991 года проект объявления о создании «Государственного комитета по чрезвычайному положению» и введению чрезвычайного положения лег на стол Крючкова. Тот немедленно отдал приказ о посылке в Крым группы специалистов, которая отрежет Горбачева от внешнего мира. 17 августа Крючков пригласил нескольких коллег в баню на секретном объекте КГБ в Москве, известном под кодовым названием «Комплекс АБЦ». Сюда приехал Председатель совета министров Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, секретарь Горбачева Валерий Болдин, ответственный ЦК за оборонную промышленность Олег Бакланов, секретарь ЦК После бани прошли в комнаты с закусками. Язов, Павлов и Шенин налили себе водки; Крючков — шотландское виски.
Крючков сообщил Павлову, что его премьерские дни сочтены. Обсудили ситуацию в стране и нашли ее близкой к катастрофе. Только чрезвычайное положение может спасти распадающуюся страну. Наметили подключить министра внутренних дел Пуго и вице-президента Янаева. О Лукьянове было сказано, что он «постоянно колеблется». Разошлись примерно в 6 часов вечера. В пять вечера 18 августа Горбачев в Форосе был оповещен, что к нему прибывает некая делегация. Вначале прибывшие: Болдин (Язов пошутил, что Горбачев скажет, увидев его: «Et tu, Brute» — «И ты, Брут»), Бакланов, Варенников (командующий сухопутными войсками) пытались уговорить Горбачева примкнуть к ГКЧП. Это не удалось, и заговорщики вылетели из Фороса. В Москве Янаев подписал декрет о переходе власти к нему, но Лукьянов и Бессмертных не согласились на членство в ГКЧП Крючков хотел арестовать десять человек, Павлов потребовал тысячу, но никто не знал, насколько он серьезен.
Военное командование разделилось как бы пополам. За силовую смену власти выступил министр обороны (и член ГКЧП) маршал Язов, командующий сухопутными войсками Варенников, заместитель министра генерал-полковник Ачалов. Несколько генералов из генштаба встали против горбачевского курса — начальник главного оперативного Управления генерал-полковник Денисов. Более пассивно к восстанию военных отнесся начальник генерального штаба генерал Михаил Моисеев. Близким к Язову и Варенникову был еще один выпускник Академии Генерального штаба 1967 г. Сергей Федорович Ахромеев.
Решительными сторонниками борьбы с курсом Горбачева были генералы Третьяк (начальник зенитной обороны армии), командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал-полковник Макашов, командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Калинин.
Во главе тех, кто не увидел опасность распада (или обрел психологию безразличия) был маршал авиации Шапошников. В эту группу высших офицеров входили командующий РВСН генерал Максимов, командующий ВМФ адмирал Чернавин, командующий воздушно-десантными войсками Грачев, командующий Ленинградским военным округом генерал-полковник Самсонов, заместитель министра внутренних дел генерал Громов, командиры особых войск КГБ, генерал-майор Лебедь.
На третий день восстания 21 августа 1991 г. против министра обороны Язова выступила коллегия министерства обороны с требованием вывести войска из Москвы. Язов сказал, что связан словом офицера; но в конечном счете он согласился, и войска покинули столицу, что и решило судьбу антигорбачевского восстания.
Переворот не удался из-за того, что три решающие силы — специальные подразделения КГБ, элитная дивизия имени Дзержинского Министерства внутренних дел и воздушно-десантные войска Московского округа — не подчинились приказу. Во многом потому, что в Тбилиси, Баку, Вильнюсе их бросали в бой. чтобы потом на них же и возложить вину за мнимое самоуправство (а Горбачев, Шеварднадзе и пр. якобы не знали о происходящем и приказов не отдавали). Были жертвы в Москве, Вильнюсе и Риге; но армейские офицеры по понятным причинам не желали выглядеть инициаторами гражданской войны. На самом деле не они были ее инициаторами, это знал всякий, знакомый с армией.
Особую проблему представляло собой руководство стратегическими силами страны — то единственное, что непосредственно касалось Запада и США в первую очередь. Начиная с позднего вечера 18 августа 1991 г. (и до утра 22 августа того же года) контроль над стратегическими ядерными силами (пресловутый «черный чемоданчик», в котором находилась связь с ракетными комплексами, и который всегда находился в руках адъютанта, сопровождающего президента — верховного главнокомандующего вооруженными силами страны) находился в руках антигорбачевских сил, в руках ГКЧП. В их руках был и «чемоданчик» министра обороны и начальника генерального штаба. У них не было желания обращаться к этому крайнему средству. А если бы и было, то их действия могли перекрыть все те, кто предпочли горбачевское заклание.
