Информационная бомба - Вирильо Поль (книги онлайн txt) 📗
II
Тотальное или глобальное? Как не задуматься над тем, что скрывается за постоянно упоминаемой «глобализацией» (mondialisation)? Предназначено ли это понятие для того, чтобы обновить сильно отдающий коммунизмом «интернационализм» или оно относится, как обычно думают, к капитализму единого рынка?
Как первое, так и второе предположение далеки от истины. После «конца Истории», преждевременно провозглашенного Фрэнсисом Фукуямой1, прошло несколько лет, положивших начало «исчезновению пространства» одной маленькой планеты, подвешенной в электронном эфире современных средств телекоммуникации. Однако не стоит забывать, что законченность является пределом (Аристотель) и полным завершением, окончательным заключением.
Время конечного мира подошло к концу, и, не будучи астрономами или геофизиками, мы ничего не сможем понять во внезапной «глобализации Истории», если не вернемся к физике и повседневной действительности.
Предполагать, как это сейчас часто случается,
что понятие «глобализм» говорит о победе частного предпринимательства над тоталитарным коллективизмом — означает не осознавать утрату ощущения промежутков времени и непрерывность feed-back'a теленаблюдения индустриальной или, вернее, постиндустриальной деятельности.
С точки зрения геостратегий, информационная трансформация непредставима. Нужно как можно скорее отказаться от идеологии, чтобы полностью охватить это явление. И для того, чтобы возвратиться к Земле, не к старой доброй земле-кормилице, но к единственному населенному нами небесному телу… Возвратиться к миру, к трем его измерениям и увидеть скорое их растворение в потоке ускорения — уже не ускорения Истории (как и локальное время, потерявшей конкретные основания), но ускорения самой реальности, где мировое время обретает новый смысл. Географические пространства и расстояния, которые еще вчера обуславливали политику отдельных наций и их коалиций и чье значение ясно показала «холодная война» в эпоху противостояния блоков Восток/Запад, исчезают и обесцениваются в мире ускорения и мгновенных взаимодействий.
Со времен старого доброго Аристотеля «физика» и «метафизика» представляются ясными и понятными философскими терминами, но что сказать о «геофизике» и «метагеофизике»? Некоторые сомневаются в целесообразности последнего понятия, хотя ход самих вещей показывает нам, что континенты утрачивают географические очертания и дают проявиться теле-континенту всемирной практически мгновенной коммуникации…
Метагеофизика в трансполитике, представленная информационной интерактивностью современного мира конца нашего века, приходит на смену геофизике, имевшей важное значение в политике обществ, разделенных скорее задержками сообщения и расстояниями, чем национальными границами.
Так как всякое присутствие является таковым
лишь на расстоянии, телеприсутствие эпохи глобализации обменов устанавливается лишь на наибольшем отдалении. Отдаление отныне простирается до противоположного полюса планеты, от края до края метагеофизической действительности, сводящей воедино телеконтиненты виртуальной реальности, монополизирующей основные виды экономической деятельности наций и разрушающей культуры, зависящие от физического положения на земном шаре.
Нам не посчастливилось наблюдать «конец Истории», но зато мы присутствуем при исчезновении географии. Если вплоть до транспортной революции последнего столетия временные расстояния порождали удаление, благоприятное для развития обществ, то телекоммуникационная революция создает непрекращающийся feed-back человеческой деятельности, скрывающий в себе угрозу случайного срыва всеобщей интерактивности, пример которого дает биржевой кризис.
В этом отношении весьма показателен один случай: некоторое время назад, а вернее, в начале девяностых годов Пентагон заявил, что геостратегии выворачивают мир как перчатку Для американских военных чиновников глобальное оказалось внутри конечного мира, замкнутость которого порождает многочисленные материально-технические проблемы. А локальное стало внешним, периферией, если не сказать, разросшейся окраиной мира!
Таким образом, для генерального штаба армии Соединенных Штатов зернышки яблок находятся уже не внутри, а вне яблок, как и дольки апельсинов вне самого апельсина: кожура вывернулась наизнанку. Внешнее — это не только кожа, поверхность земли, это также все in situ, все локализованное, находящееся именно там или именно здесь.
Так произошло глобалитарное изменение, выведшее на поверхность небольшие поселения и локальное расположение в пространстве как таковое, в результате которого изгнанию подлежат не16 только отдельные люди или народы, как прежде, а их жизненное и экономическое пространство. Отсутствие усредненности деформирует не только «национальную», но и «социальную» идентичность и сказывается не столько на государстве-нации, сколько на геополитике и жизни города.
«Впервые сложилось так, — заявил президент Клинтон, — что больше не существует различия между внутренней и внешней политикой». Разумеется, за исключением топологии, вывернутой наизнанку Пентагоном и Госдепартементом США, нет отчетливо разделенных «вовне» и «внутри»!
Эта историческая фраза американского президента возвещает метаполитическое измерение власти, ставшей всемирной, и возникновение такой внутренней политики, с которой обращаются как с внешней политикой прошлого.
На месте реального города, занимавшего определенное пространственное положение и отдавшего все, вплоть до имени, национальной политике, появляется город виртуальный, метаполис, лишенный своей территории и готовый стать юрисдикцией откровенно тоталитарной или даже глобалитарной метрополитики.
Мы, без сомнения, забыли, что по мере накопления богатств возникает и растет ускорение, без которого попросту невозможна централизация сменяющих друг друга режимов. При феодализме и монархии, а позднее и в национальном государстве увеличение скорости транспортных средств и развитие связи упрощало управление разбросанным по территории населением.
Сегодня, благодаря политике глобализации товарообмена полис вновь обретает большое значение. Являясь одной из основных форм организации человеческого сообщества, метрополия сосредотачивает в себе жизненную силу наций земного шара.
Однако сейчас локальный полис — это всего лишь квартал, один из округов невидимого мирового метаполиса, центр которого везде, а окружность
— нигде (Паскаль).
Существование виртуального гиперцентра, реальные города которого — не более чем периферия, ведет к запустению сельской местности и упадку небольших городов, неспособных долго противостоять притяжению метрополий, располагающих всем возможным телекоммуникационным оборудованием и наземными и воздушными скоростными средствами сообщения. Метрополитика, проводимая для катастрофически большого количества людей, сконцентрировавшихся в одном месте, постепенно вытесняет настоящую геополитику, предназначенную для населения, некогда гармонично распределенного по своей территории.
Чтобы показать, как бытовые коммуникации изменяют городскую политику, приведем небольшой эпизод: резкое увеличение количества мобильных телефонов поставило полицию Лос-Анджелеса перед новой проблемой. Вплоть до недавнего времени весь оборот запрещенных веществ происходил в нескольких кварталах, с легкостью контролируемых командами по борьбе с наркотиками. Однако полицейские оказались беспомощны перед произвольно назначаемыми встречами пользующихся портативными телефонами дилеров и покупателей, появляющихся то здесь, то там, неизвестно где, всегда где-то в другом месте… Мобильный телефон представляется одним из технических изобретений, способствующих как присущей метрополии концентрации, так и разбросу основных социально опасных явлений. Что, вероятно, учтут в скором будущем с помощью введения информационного контроля домашних сетей; почему так быстро и развивается Интернет, недавно окультуренная военная сеть…
