Семь экспериментов, которые изменят мир - Шелдрейк Руперт (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Существует даже рассказ о том, как ручной голубь нашел своего хозяина, двенадцатилетнего сына шерифа, в Саммерсвилле (Западная Виргиния). Однажды на заднем дворе дома появился спортивный голубь под номером 167. Мальчик стал кормить птицу и ухаживать за ней. В результате голубь стал совершенно ручным.
«Спустя некоторое время мальчика отвезли на операцию в клинику Майерса в г. Филлипи, в 70 милях по прямой от дома, а голубь остался в Саммерсвилле. Примерно через неделю, ночью, когда на улице бушевала пурга, мальчик вдруг услышал, как в окно его палаты бьется птица. Позвав сиделку, он попросил ее открыть окно и впустить голубя. Сиделка приняла это за шутку, но просьбу исполнила. В палату действительно влетел голубь. Мальчик узнал своего питомца и попросил сиделку поискать на лапке его номер — 167. Сиделка убедилась, что мальчик был прав». [99]
Подобные истории, естественно, вызывают боль естественно, вызывают большой интерес и нередко появляются на страницах газет и популярных журналов. Скептики неизменно объявляют их вымыслом и игнорируют точно так же, как прежде игнорировали все рассказы о возвращении животных домой. Но в наши дни экспериментальные исследования подтвердили, что многие виды животных действительно обладают врожденной способностью находить дорогу к дому, хотя эта способность до сих пор необъяснима. Если будет экспериментально доказано, что голуби могут находить дорогу к дому даже в том случае, когда перемещается сама голубятня, истории о домашних животных, способных находить своих хозяев, будут восприниматься гораздо серьезнее.
С точки зрения биологии природное назначение этой способности — поиск сородичей животными, отбившимися от стада или стаи. Уместно привести некоторые наблюдения за поведением волков, описанные натуралистом Уильямом Лонгом:
«В зимнее время, когда волки, как правило, живут небольшими стаями, возникает впечатление, что одинокий или отделенный от стаи волк всегда точно знает, где охотятся, бродят по лесу или отдыхают в своем дневном логове самцы его стаи. Стая состоит из родственников — более молодых или более взрослых, причем все волки в стае происходят от одной волчицы. Либо между ними существует какая-то связь, нечто вроде взаимного притяжения, либо речь идет о какой-то особой системе общения, но волк может направиться прямо к сородичам в любое время дня и ночи, даже если он неделями с ними не встречался. Стая в это время может рыскать за много миль от того места, где находится волк». [100]
Долгое время наблюдая поведение волков, Лонг пришел к выводу, что эту способность нельзя объяснить тем, что волки ходят привычными тропами, что они оставляют особые пахучие метки либо слышат вой или какие-то другие звуки. Например, однажды Лонг видел раненого волка, который отделился от стаи, залег в своем логове и отлеживался там в течение нескольких дней, а остальные волки из стаи разбежались в разные стороны. Пока волки охотились, Лонг шел за стаей по следам на снегу и был почти рядом, когда они загрызли оленя.
«Они преследовали добычу, убили ее и поедали в молчании, как это им свойственно, — волки не воют на охоте. Раненый волк в это время находился очень далеко, между ним и его стаей простирались мили непроходимых лесов на холмах и в долинах… Когда я повернулся к оленю, чтобы понять, как именно волки загнали его и убили, я заметил свежий след одинокого волка, идущий под прямым углом к направлению движения стаи. Это опять был тот же самый хромой волк… Я прошел по его следам и дошел до самого логова. Оказалось, что волк двигался почти по прямой, как будто точно знал, где находится добыча стаи. Он пришел с востока. В тот день дул слабый южный ветер, поэтому невозможно предположить, что он почуял запах мяса. При этом волк находился от места охоты настолько далеко, что в принципе не мог уловить запаха. Следы на снегу были такими же отчетливыми, как и любые другие. По следам можно было сделать вывод, что охотившиеся волки испускали какие-то беззвучные сигналы, сообщая, что нашли пищу, или же раненый волк находился в постоянном и тесном контакте с охотниками из своей стаи, благодаря чему мог не только определять, где они находятся, но и точно знать, что именно они делают в тот или иной момент». [101]
Такие связи могут быть вполне нормальным явлением в сообществах различных животных, даже если мы не понимаем, как именно они функционируют. В следующей главе я рассмотрю совершенно другой пример — колонию термитов, в которой каждое насекомое, по-видимому, знает, где находятся и что делают в тот или иной момент другие термиты. Объяснение необычных явлений из жизни термитов, возможно, лежит за пределами нынешних научных представлений — точно так же, как и в случаях с волками, с домашними животными, определяющими момент возвращения хозяина, со способностью голубей и других животных находить дорогу к дому и с миграцией птиц.
ГЛАВА 3
СООБЩЕСТВО ТЕРМИТОВ
ТЕРМИНЫ-ОРАКУЛЫ
Насекомые, живущие единой общиной, — муравьи, осы, пчелы и термиты — всегда вызывали у людей удивление. Это нашло отражение в многочисленных мифах, легендах и преданиях. В Европе особенно таинственным казалось поведение пчел, которых воспринимали как символ смерти и возрождения. По пчелам даже гадали, пытаясь по их поведению определить будущее. Неудивительно, что одним из самых древних изображений богини, найденным в Европе, оказалась царица улья:
«Пчелиная матка, которой пчелы служат всю свою недолгую жизнь, в эпоху неолита была воплощением самой богини. (…) Спустя 4000 лет на Крите, в период минойской культуры, в захоронения помещали золотые печати, на которых изображались танцующая богиня и ее жрицы, одетые пчелами. Улей был чревом богини и, вероятно, символизировал также подземный мир: в более поздней микенской культуре появляются гробницы в форме ульев. К жужжанию пчелы прислушивались как к голосу богини, звуку творения. (…) В древнегреческом гимне Гермесу (VIII в. до н. э.) бог Аполлон говорит посредством трех пророчиц, изображаемых в виде трех пчел и, подобно самому Аполлону, наделенных даром предвидения». [102]
В отличие от пчел, осы и шершни не были источником мифологического вдохновения для европейских народов и оценивались негативно. Прославились они только ядовитым жалом и вошедшим в поговорки злонравием.
Зато муравьи вызывали огромный интерес. В древнегреческой мифологии они были символом богини Деметры. Кельтские племена считали муравьев «волшебным народом» на последнем этапе его существования. По муравейникам гадали и предсказывали погоду. В старинных сказках и притчах — таких, как басни Эзопа — подчеркивается трудолюбие муравьев, их благоразумие, аккуратность, сдержанность, скромность, вежливость и невероятная способность к общению.
Большинство европейцев не слишком интересуется термитами, и, как заметил биолог Карл фон Фриш, «в Европе только биологи сожалеют о том, что эти любопытные создания живут так далеко». [103] Во многих тропических регионах термиты играют чрезвычайно разрушительную роль: из-за них внезапно рушатся и обращаются в пыль целые дома и другие деревянные сооружения, так как термиты изгрызают дерево изнутри. Но воспринимают термитов не просто как обыкновенных вредителей: они внушают благоговейный страх.
У суданского племени догонов первозданный термитник играет центральную роль в мифической истории мироздания, повествующей о том, как бог Амма создал тело Земли из комка глины: «Тело, лежавшее лицом вверх в направлении с севера на юг, было женским телом. Его вагиной был муравейник, а клитором — термитник. Амма, страдая от одиночества и возжелав совокупиться с этим созданием, приблизился. Так впервые был нарушен порядок вещей во Вселенной. (…) От близости с богом термитный холм стал расти, загораживая проход и обнаруживая свою мужскую сущность. Он уподобился фаллосу какого-то неведомого существа, и сношение стало невозможным. Но бог оказался сильнее: он вырезал термитник и вступил в союз с землей, лишенной клитора. Этот изначальный случай предопределил ход вещей. От неполноценного союза вместо предполагаемых близнецов родилось только одно существо — шакал, символ трудностей, испытанных богом». [104]
