Семь экспериментов, которые изменят мир - Шелдрейк Руперт (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Но хотя некоторые фотографии “фантомного листа” были получены именно таким образом, изображения фантомной части появляются и тогда, когда лист режется до того, как кладется на фотопластинку, — правда, не всегда. Данный эффект остается неоднозначным: одни исследователи могут получать подобные изображения весьма часто, а у других они выходят очень редко или не получаются вообще. [209] Уже было предпринято несколько попыток обнаружить этим методом фантомно ощущаемые конечности и пальцы, однако до сих пор ни одна из них не увенчалась успехом. [210] Но, хотя перспективы в этой области исследований не слишком обнадеживают, следовало бы предпринять еще несколько попыток.
Могут ли фантомно ощущаемые конечности оказывать влияние на проращивание семян или рост микроорганизмов? Фантомные образы можно помещать внутрь поддона с проращиваемыми семенами или внутрь чашки Петри с культурами бактерий. Будет ли развитие образцов после контакта с фантомным образом значительно отличаться от развития контрольных образцов? Будут ли мутации у бактерий после контакта с фантомно ощущаемой конечностью происходить иначе, чем у бактерий контрольной группы? Если так, то какое влияние окажет более частый или более длительный контакт по сравнению с контрольным однократным непродолжительным контактом? Возможны и другие варианты таких опытов.
Ил. 12. “Фантомный лист”. Верхняя часть листа была отрезана вдоль линии, показанной на рисунке стрелкой, а затем была сделана фотография по методу Кирлиан. На фотографии появилось неясное изображение отсутствующей части листа (Тельма Мосс. Фотография Кирлиан)
СВЯЗЬ РАЗУМА И ТЕЛА
Эти эксперименты должны прояснить вопрос о том, как связаны наши разум и тело. Выходит ли разум за пределы тела или он ограничивается головным мозгом? Ощущения говорят о том, что он занимает все тело. Например, если я чувствую боль в большом пальце ноги, я ощущаю ее именно там, а не в головном мозгу. Точно так же мое восприятие собственного тела в целом связано именно со всем телом, а не только с головой. Однако, согласно общепринятым воззрениям, все эти субъективные ощущения рождаются внутри головного мозга и являются одним из проявлений его жизнедеятельности. В нормальных условиях отделить ощущение конечности от самой физически существующей конечности весьма сложно. Такое разделение происходит после ампутации, после серьезного повреждения нервных окончаний или при некоторых видах анестезии. В этих случаях появляется возможность отделения фантомной конечности от физической. Каждый согласится, что фантомный образ существует в субъективной реальности. Но что это означает в действительности? Локализуется ли это ощущение только внутри головного мозга или оно связано с расширенными полями, которые заполняют все наше тело и продолжают существовать даже после удаления материальной структуры (как это происходит с магнитным полем вокруг магнита, не исчезающим и после того, как мы удалим железные опилки, позволяющие косвенно наблюдать его)?
Предложенные в этой главе исследования задуманы для того, чтобы выяснить, могут ли “субъективные” фантомные образы ампутированных конечностей оказывать “объективное” воздействие. Если это подтвердится, подобные фантомные образы следует рассматривать как нечто большее, чем отражение процессов, протекающих в головном мозгу. Это явление может быть связано с полями, локализованными именно там, где присутствуют фантомно ощущаемые конечности.
Следующим вопросом будет выяснение природы этих полей. Являются ли они частным видом одного из известных физических полей — таких, как электромагнитное или квантовое? Или же это ментальные поля? Или — морфические поля, обладающие собственной памятью? Или же — и то, и другое, и третье одновременно?
Но прежде всего надо ответить на главный вопрос, поставленный в этой главе. Могут ли фантомно ощущаемые конечности оказывать какое-то воздействие на окружающий мир? Пока это неизвестно.
ВЫВОДЫ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ
Если люди действительно могут ощущать, что кто-то пристально их рассматривает, если фантомно ощущаемые ампутированные конечности действительно могут оказывать заметное воздействие, то основные положения теории ограниченного разума теряют под собой основу. Возможно, разум способен покидать нашу телесную оболочку, проецируясь далеко за пределы тела. Возможно, он наполняет все наше тело, в каком-то смысле оживляя его. Если бы мы смогли в этом убедиться, разум вышел бы из тесной черепной коробки, куда его заперли Декарт и его последователи.
Связь разума, тела и окружающего мира можно было бы увидеть в новом свете. Открылись бы новые обширные области медицинских, психологических и философских исследований. Парапсихология, ныне не признаваемая наукой, нашла бы свое место в ряду научных дисциплин. Фольклорные предания стали бы источником научных знаний. Начало бы складываться новое понимание души. Существующая ныне граница между духом и материей, разумом и телом, субъективным и объективным постепенно стала бы стираться.
С другой стороны, предлагаемые эксперименты могут дать и отрицательный результат. Они могут не подтвердить существования новых видов связей, неизвестных современной физике. Позиция Скептиков может упрочиться, и тогда они, столь убежденные в важности эмпирических исследований, должны будут встретить эти попытки с одобрением.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НАУЧНЫЕ ИЛЛЮЗИИ
Введение к третьей части
ИЛЛЮЗИИ ОБЪЕКТИВНОСТИ
ПАРАДИГМЫ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ
Многие из тех, кто не занимается наукой непосредственно, благоговеют перед ней и приписывают ей огромную силу и четкую определенность. В частности, это касается и студентов. Им кажется, что в учебниках содержатся исключительно бесспорные цифры и факты, а наука абсолютно объективна. В современном обществе это не вызывает никаких сомнений. Наука является мировоззренческой основой для материалистов, рационалистов, светских гуманистов — для всех, кто утверждает приоритет науки над религией, древней мудростью и всеми видами искусств.
Сами ученые редко отзываются о науке в таком ключе. Это стереотипное отношение считается само собой разумеющимся и не требующим доказательств. Лишь немногие ученые проявляют особый интерес к философии, истории или социологии науки, и в учебниках по отдельным научным дисциплинам этим вопросам почти не отводится места. В большинстве своем исследователи попросту предполагают, что под «научным методом» подразумевается метод экспериментальной проверки любой теории, при котором собственные ожидания, идеи и воззрения экспериментатора не влияют на окончательный вывод. Ученые привыкли считать себя смелыми и бескомпромиссными искателями истины.
В наше время такая самооценка может показаться или самообманом, или откровенным цинизмом. Тем не менее я считаю, что сама идея научной объективности не может не вызывать уважения. До тех пор пока исследователь воодушевляется героическим стремлением к истине, его усилия можно только приветствовать. Тем не менее в реальной жизни подавляющее большинство современных ученых обслуживают военные и коммерческие интересы, [211] и почти каждый из них стремится сделать карьеру в каких-либо научных или профессиональных организациях. Страх испортить карьеру, не быть напечатанным в популярном журнале, лишиться финансирования, а тем более быть уволенным сильнейшим образом воздействует на тех, кто пытается слишком далеко отойти от современных академических воззрений и как минимум удерживает их от публичных выступлений. Многие вообще не решаются высказывать собственное мнение — по крайней мере, до тех пор, пока не выйдут на пенсию, не получат Нобелевскую премию или не добьются и того и другого одновременно.
