Развертывающееся значение - Бом Дэвид (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
?: Если мы будем продолжать это повторять, то оно, конечно, станет разумным.
?: Еще один момент: «Я не есть управляющий банка» в равной степени неверно.
БОМ: Ну, вы могли бы сказать «Бог не есть управляющий банка», что было бы как бы несущественно. Бог — не шоколад, Он не сыр и т. д. (Смех.)
?: Знаете, в Италии есть Банк Святого Духа.
БОМ: Да. Я как-то пошутил с одним приятелем, что, мол, вкладываешь деньги здесь, а получаешь их там. (Смех.) Он был довольно ревностным католиком, и ему потребовалось некоторое время, чтобы эту шутку оценить.
?: Тем не менее, пытаясь возбудить некоторое понимание наших отношений с Богом и некоторое понимание Бога, не может ли быть полезным попытаться и получить некоторые идеи о Боге внутри наших собственных рамок сознания и нашей системы координат так, чтобы, возможно, у нас появилась перспектива энергии или чего-то еще, признающего, что оно ужасно ограничено, но сообщающего нам нечто о Боге — и, возможно, больше, чем мы знали прежде?
БОМ: Ну, это как раз тот вопрос, который мы поднимаем. Я не хочу давать на него ответа, поскольку я не знаю. Но вы видите, мы исследуем этот вопрос. В том, что сказал Моисей, было скрыто, что любые качества, приданные «Я есть», будут излишними, верно? Хотя это и делали. И это также скрыто в понятии значения. Вы видите, вопрос таков: можем ли мы делать это последовательно и говорить «Бог есть это, то или дрyroe»? Питер только что возразил моему предположению, что Бог пронизан разумностью и любовью. Вы тоже хотите?
?: Говорить, что Он пронизан…
БОМ: Или что Он есть то, что вам угодно.
?:…отличается от того, чтобы говорить, что Он есть это.
БОМ: Я пытаюсь добиться такого языка, чтобы избежать этой проблемы, но все равно давайте спросим, есть этому какое-либо возражение?
?: Это не совсем ответ на этот вопрос, а лишь его ответвление. Мне пришло в голову, что в этой почве бытия, пропитанной этими определениями — на этой стадии я даже не обращаюсь к тому, предикаты они или нет, — мы можем испытывать и любовь, и сострадание, и разумность, но когда мы думаем о них, мы думаем о наших мыслях о том, что такое любовь, сострадание и pазумность, и мы ожидаем, что всепроникающие любовь, сотрадание и разумность будут выглядеть как мои персональные картинки того, что они такое.
БОМ: Да. Это одна из проблем, я думаю, придания определений неограниченному.
?: Видите ли, если ваше предположение о том, что Бог есть разумность и любовь, как-то подразумевает, что Он, следовательно, и поступать будет соответственно, я думаю, что это ошибка.
БОМ: Да. Но если это ничего не подразумевает, то это на самом деле ничего и не делает. (Смех.) Это волокита. Давать имена запутывает весь вопрос, как будто вы что-то подразумеваете, а оказывается, что вы не подразумеваете ничего.
?: И все же дружба ничего не подразумевает и раскрывает вещи.
БОМ: Да. Хорошо. Но потом это что-то подразумевает — что эти качества помогут раскрыть вещи.
?: Но если вы посмотрите на Бога в терминах любви — являющегося чистой любовью или завершенной любовью, — а мы меньше, чем чистая любовь, и меньше, чем завершенная любовь, — то у нас могут появиться некоторые понятия о взаимоотношениях. И даже, может быть, о поведении.
БОМ: Да. Я бы хотел, чтобы люди ответили на это, поскольку я не хочу, чтобы это оставалось между нами двоими.
?: А разве вам не надо этого сделать? Потому что вы не можете просто ничего не сказать о Боге. Иначе все, что вы говорите, это что Бог — это «Я есть», а «Я есть» — это Бог, и вы ничего не сказали.
?: Вы, кажется, всегда приписываете Богу качества личности, раздельно. Смысл того, что говорил Христос, — в том, что Он — всеобщность, все его проявления и бесконечное разнообразие явлений, о которых мы продолжаем говорить. Но пытаться пришпилить это — неверный вопрос; это лишь принятие, и мы — часть его.
?: Здесь парадокс или тавтология, я полагаю. Мы говорим, что Бог — это любовь, и то, что мы имеем в виду под любовью, — это то, что мы имеем в виду под Богом, поэтому на самом деле мы не говорим ничего. Представив себе это, нам затем хочется начать придавать предикаты этой идее о том, чем бы там ни была окончательная почва бытия, и в процессе утрачиваем это, и это, кажется, ведет нас к точке… ну, полагаясь или глядя на авторитет личного опыта как на единственный выход, который затем начинает уравнивать личный опыт со всем, что есть, и не может не повлечь за собой некую фрагментацию, поскольку он не кажется находящимся в царстве легко доступной мысли или чего-то еще, за что можно ухватиться.
?: Мне только что пришло в голову, что мы все вместе много говорили об использовании этих слов для предикации — или как определений, — но мы говорили о том, что слова используются как метафора.
БОМ: Да.
?: Но это, возможно, было бы еще одним способом на это посмотреть.
БОМ: Но, опять-таки, каждая метафора неким образом ограничена, правильно?
?: Да, я согласен с этим, и я думаю, то, что мы делаем, — это мы ищем язык. У нас, на самом деле, здесь — не очень хороший язык для метафизики. И я думаю, что у нас, возможно, есть две различные вещи, на которые мы могли бы смотреть: структура вселенной в, я полагаю, научных терминах, а затем, я думаю, возможно, то, что я делаю прямо сейчас, — это смотрю на значение значения. Иными словами, язык, которым я бы пользовался, когда я пытаюсь обнаружить свое значение в том, что бы я ни делал, это сказать: «Правильно, Бог — полезное для меня значение, полезная концепция», — и я помещаю это в термины любви как бытия целостностью — слово, обозначающее целостность. Поэтому когда я попадаю в эти состояния смятения или депрессии, или чего бы то ни было, вместо того, чтобы думать, что депрессия, несчастье, страх — это, на самом деле, то, что есть, — а часто именно так и кажется во фрагментированный момент, — я могу доверять тому, что мое значение в жизни — это то, что я определяю термином «любовь»; и что рано или поздно это значение пробьется, и я вытащу себя из депрессии или из чего бы там ни было. Этим якорем Бога, значением этого будет любовь, и это будет тот язык, которым я буду пользоваться.
?: Я вижу опасность. Это не абсолютная необходимость, но я вижу опасность в идее того, что Бог есть любовь. Тогда моя ограниченная концепция любви связывает его с такими вещами, как счастье, радость, отсутствие боли, с такими вот вещами. Теперь я поддерживаю опасность возврата прямо к дуальности тем, что говорю: «Вот посмотрите, есть места и опыты, которые болезненны, мучительны, вредны, следовательно, как и Бог, есть и зло.»
?: Возвращаясь снова к идее языка, которую выдвигал Джон, гипотетически предположим, что у вас есть два человека, имевших кое-какой опыт в непосредственном предчувствовании высшего духа, высшего имени Бога; вот они разговаривают, и один говорит: «Ах, это прекрасно». Другой говорит: «Да, это прекрасно». Теперь, кто-то еще слышит их, у кого не было такого опыта, и говорит, что они ограничивают Бога; но на самом деле, поскольку у них обоих был общий опыт, они доверяют друг другу. Они должны это выразить, поскольку это естественно. Если у вас есть очень глубокий опыт или осознание, вы должны его выразить; и вот у вас два человека, у которых есть взаимное доверие в том, что за выражением существует подлинный опыт, и они знают, что каждый из них сообщает лишь крошечный фрагмент его, но все же их обмен полон значения. Но для кого-то, у кого нет этого опыта, это обязательно покажется совершенно неадекватным.
БОМ: Да. В этом-то и беда. Общение ограничено теми людьми, которые разделяют определенный опыт. Если вы хотите установить и вызвать целостность, мы должны общаться как-то иначе. Вы видите, общность — это общение, и в своем общении мы должны быть аккуратными и не промахиваться, правильно? Этот промах в переводе Библии, вероятно, повлек за собой невообразимое смятение и разрушение в нашей жизни.
