Провокационная терапия - Фаррелли Френк (лучшие книги .TXT) 📗
Еще задолго до первых сеансов провокационной терапии стало ясно, что бросающаяся в глаза причина «душевной болезни» в том, что больной отвергаем и нелюбим, и это действительно так. Ясно, что если он ненавидит себя, его ненавидят другие, то это частично из-за того, что его поведение вызывает ненависть. Очевидно также, что показываемая нескрываемая терапевтом ненависть намного полезнее клиенту, чем показное и сдерживаемое приятие. Но прежде чем мы подробно поговорим об этом, примите во следующие примеры, которые, по нашему мнению, внесут больше чувства и понимания в излагаемое.
(1) Август Эйчхор (1935) пишет об одном талантливом враче: после прихода в больницу у него резко снизилась активность лечения. Когда его попросили объясниться, он признался, что пытался изобразить из себя этакого здоровяка — папашу Эйчхорна, который своей любовью смягчал сердца своих деток. Тогда Эйчхорн спросил, как же молодой врач разрешал эти проблемы до прихода в его больницу, на что последний заявил, что давал «хорошенько по башке». Тогда Эйчхорн, сопоставив и оценив ситуацию с больными, разрешил врачу продолжать его практику.
(2) В хронической палате группа больных занимается физзарядкой. У одного из больных сваливаются штаны до самых щиколоток (оказывается, белья на нем нет). Эйд (громко): «Эй, давай-ка наденем штаны, хорошо? (После паузы) Давай, чего ждешь?» Больной не обращает внимания. Другой больной оборачивается, тыльной сторон ладони бьет по плечу своего собрата (грубо восклицает): «Черт побери, натяни-ка свои штаны!» «Бесконтактный» больной быстро надевает и застегивает штаны.
(3) Дело происходит в конце ужина. Отец торопится поехать за матерью. Дочери четыре года, она неожиданно решила проявить характер и волю:
Отец (нежно): Давай, ласточка, допей молоко. Дочь (с чувством): Нет! Отец: Ну, давай, дорогая! Дочь (хныча): Нет!
Отец (уговаривая): Послушай, моя золотая, молоко полезно для тебя. Ты должна его выпить.
Дочь: Нет, я не хочу его.
Отец (более настойчиво): Я хочу, чтобы ты выпила молоко. (Пытается увещевать): Как же ты вырастешь большой и здоровой, как твоя мама?
Дочь: Не хочу быть, как мама.
Отец (сжав зубы, с напором): Лучше пей это чертово молоко!
Дочь (несокрушимо): Нет!
Отец (ровно): Я посчитаю до трех и, если ты не начнешь пить, отшлепаю тебя.
Дочь: Нет!
Отец (уговаривая себя): Не обращай внимания… Надо что-то сделать… так не пойдет… Нет, черт со всем этим. Что, мне сидеть тут до утра? Этот ребенок должен выпить молоко! Но ведь можно травмировать маленьких детей, заставлять делать их что-то насильно. (Затем громко, стараясь перекричать ее плач и ударяя ее по руке.) Потом, когда тебе исполнится 21 год, посоветуешься с врачом. Один, два, три! — Нет! (шлепок) — Один, два, три! Нет! (шлепок).
Отец (обращаясь к себе): Думал стать хорошим отцом… Твой отец наделал много ошибок, а сейчас ты их повторяешь!
После семи наказаний он уже называет себя садистом, принудителем, не понимающим своего ребенка, его независимости, восприятия мира и т.д. Дочь продолжает плакать, отец вытирает ей слезы и уговорами заставляет выпить. По дороге дочь хнычет на заднем сидении машины: «Папочка, если я буду пить молоко, ты не будешь меня шлепать?» Отец останавливает машину, поворачивается к дочери и сжимает ее в объятьях: «Наконец-то ты поняла, моя сладкая!»
(4) Восемнадцатилетний неграмотный юнец постоянно на всех нападал, тыкал в людей карандашами, бросил однажды телевизор в беременную женщину. На первом сеансе провокационной терапии: «Я вышибу тебе зубы и засуну их в глотку!»
Терапевт (спокойно глядя на пациента): Да? И что, ты думаешь, я буду делать, пока ты будешь «вышибать мои зубы и засовывать их мне в глотку»?
Пациент (мрачно): Укусишь меня за ногу.
Терапевт (кивая и улыбаясь): Ты правильно меня понял, сукин ты сын! (Пр.№ 4)
(5) Иаар Ловасс решил применить принципам обучения к аутеничному ребенку, который из своих одиннадцати лет провел к кровати в течение семи лет, иначе он избивал себя и бился головой. Вооружившись «шилом» (электростимулятором), которое не поражает ткани, но очень болезненно колет, он развязал ребенка. Тот осмотрелся и тут же начал грызть сам себя. «Нет, Билли!» — сказал Ловасс и сильно уколол ребенка. Мальчик опешил, но, не придав значения снова начал грызть. Тут же последовал новый укол. Через минуту-две после серии болевых уколов поведение ребенка изменилось, он стал реагировать на окружающее (по крайней мере, в присутствии Ловасса), после этого можно было начинать более общее лечение.
(6) Долгое время девятилетний ребенок справлял большую нужду на ковер в гостиной, когда сердился на родителей. Его показывали врачам детской больницы, частным терапевтам и школьным консультантам. С ним занимались игровой психотерапией, привлекали лепкой кукол из глины, но все безрезультатно. Друг его матери посоветовал вымазать ребенку нос фекалиями. На следующий раз, а это случилось вскоре после совета, отчаявшаяся мать поступила таким образом. Велико было удивление ребенка, когда он поднялся с ковра с выпачканным лицом (По «сценарию» это не было запланировано. Как можно назвать такое лечение?) С тех пор ковер в гостиной оставался чистым.
(7) За лечением обратилась большая семья. Дом представлял собой полный хаос, а образованная мама сердилась, то чувствовала себя виноватой и уже была на грани нервного срыва. Ее спросили, как она на конкретном примере представляет помощь детей по дому. Она решила, что ей было бы легче, если бы дети убирали за собой свои вещи.
Терапевт: Я научу вас, как быть веселым садистом.
Мать: Как это?
Терапевт: Как причинить боль, наказать их и не строиться при этом.
В присутствии всех детей, с долей юмора и довольно убедительно терапевт учил мать не давать им пищи до тех пор, пока одежда не будет убрана: «Кто не работает — тот не ест!» Потребовалось всего пять раз отказать детям в еде в течение двух дней, чтобы каждый из них тщательно следил за своими вещами.
В заключение можно сказать, что в клинической практике, как и в жизни, можно провести различие между коротким словом «жестокость» и длинным «доброта», с одной стороны, и напротив, коротким словом «доброта» и длинным — «ущерб», с другой. В практике лечения доминирует миф о том, что наказание, отрицательное подкрепление и раздражение по отношению к воспитаннику обязательно приводят к негативному эффекту. И все же социализация детей в любой культуре неизбежно осуществляется любовью, нежностью, а также противостоянием, насилием, наказанием, лишением пищи, насильной изоляцией и методом «воспитания послушной собаки». (Ср. Азрин и Хольц, 1966; Аронфрид, 1971; Джонстон, 1972): На наш взгляд (Ср. Людвиг и Фаррелли, 1967) наказание нужно применять; вопрос в том, будет ли оно полезным или нет. В любом случае, в жизненных коллизиях всегда окажутся садисты, включая ситуации лечения душевных болезней. Следует разграничивать, однако, садизм и удовольствие от перемен в пациенте в результате долгого, справедливого гнева в процессе лечения. Если недостаточно одной любви, недостаточно и одного наказания; вместе они могут быть эффективны.
Наиболее важные сообщения между людьми — невербальные
Есть народная мудрость "Важно не что сказать, а как сказать". Группа терапевтов, заинтересованная в понимании, настоящих, не скрываемых чувств пациентов, решила изучить язык жестов, которым они изъяснялись. Уже давно опытные терапевты использовали знания о выражении лица, интонации и волнении в голосе, скорости и паузах в речи, контакте глазами, жестах рук, постукивании ногами и т.д. для декодирования разговоров и более полного понимания пациентов. Однако, невербальный язык может представлять важность не только для пациентов; в парадоксальных, а иногда и экстренных случаях терапевтам необходимо знание языка жестов, хотя бы для подкрепления своего сообщения или внушения. Мы часто говорим студентам, что в провокационной терапии не обойтись без умения смеяться одними глазами, посылать юмористические сообщения — «вибрации».
