Подноготная любви - Меняйлов Алексей (читаем книги бесплатно txt) 📗
Особенность этого состояния заключается в том, что неправильный из него выход в некоторых курьёзных ситуациях может привести к продолжительным (до нескольких дней) отрицательным эмоциям. Например, однажды женщина тридцати шести лет не успела в присутствии нашего Психотерапевта сконцентрироваться на сухом берёзовом полене в левом бедре — довольно, надо сказать, печальном полене, — как началось сильное землетрясение. Землетрясение, имеется в виду, не в её сознании, а в буквальном смысле: в квартире, где они сидели, сдвинулась мебель, а люстра, похоже, решила и вовсе переселиться на пол. Сеанс был, разумеется, прерван — все жильцы срочно выбирались из своих квартир. Продолжить женщина впоследствии отказалась. Почему?
Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что её подсознание зафиксировалось на моменте выхода. А он был для неё неприятен. С одной стороны, концентрация на сухом берёзовом полене означала (на эмоциональном уровне) возвращение в некую неприятную, возможно даже болезненную для неё ситуацию. С другой стороны, она испугалась ходящей ходуном мебели. На этом страхе и зафиксировалась. Отсюда, всякое напоминание о возобновлении лечебного психокатарсиса возвращало её в состояние страха при землетрясении и одновременной невротической боли из давно ушедшего в прошлое случая.
Таким образом, очевидно, что безграмотный выход неприемлем даже для начинающего. Нормальный выход из изменённого состояния не должен сопровождаться фиксациями на отрицательном и фиксациями вообще.
При правильно проведённом выходе гарантируется хорошее настроение работающего, хотя бы уже потому, что он получил освобождение от ненужного бремени.
Классический выход таков:
П.: Милая, ты сегодня не устала? Силы ещё поработать есть?
В.: Нет, на сегодня хватит.
П.: Хорошо. Хочешь подвести итог сегодняшней работе?
В.: Да… Ты знаешь, стало лучше. Лёгкость во всём теле, приятное ощущение в руках и ногах. В голове светло. Радостно. Улыбаюсь, так, что остановиться не могу. (Вся сияет.)
П.: Открываешь глаза?
В.: Да.
Это классический выход, когда устранение искажений зримо проявилось во вздохе облегчения. Однако, не всегда удаётся достичь достаточно положительных результатов, часто из-за недостатка времени и сил. Но даже если времени было достаточно, то всё равно мусора психических травм в теле памяти любого человека множество и очиститься от них за один сеанс невозможно. Может случиться так, что человек настолько устанет от работы с собой, что не может самостоятельно сделать выход на уровне эмоциональной приподнятости. Человек, работая с какой-либо травмой прошлого, вдруг осознаёт, что больше не может, работать прекращает и на этой отрицательной эмоции фиксируется, подчас на несколько дней. Из двух зол меньшее предпочтительней, поэтому обстоятельства вынуждают иной раз сказать так (причём, директивным тоном):
П.: А теперь представьте себя в каком-нибудь очень приятном для вас месте. Там, где вам очень хорошо. Так… Открывайте глаза.
Это насилие над личностью, к которому прибегают медики любого мировоззрения. Это можно осуждать как нарушение высоких принципов. Но как бы на месте Ала поступили вы, если бы над вами заходил потолок, если бы жизнь ваша зависела от чувств атаманши, если бы было жизненно необходимо, чтобы всякий, на неё в тот момент взглянувший, понял: да, ей стало заметно лучше. Но мы и не скрываем — это, в каком-то смысле, нарушение принципов психокатарсиса.
А теперь вернёмся к тому случаю, когда во время сеанса началось землетрясение. Как оптимальней всего было в том случае поступить? Задать вопрос типа: «Не считаете ли вы, что бояться землетрясений не самое адекватное в данной ситуации поведение?» — бессмысленно хотя бы уже потому, что столь сложное переплетение слов опоздает, человек раньше испугается звона рухнувшего шкафа с посудой.
Поскольку человек, овладевший логикой психокатарсиса, в идеале ориентируется в окружающей действительности лучше, чем все остальные, то в исключительных случаях брать ответственность он должен (может) на себя. Это — вынужденно директивный метод:
«Вас не беспокоит то, что сейчас происходит с вашей квартирой. Мы спокойно продолжаем работать».
«У вас сейчас невероятный прилив сил. Настолько сильный, что вы спокойно, открыв глаза, поднимаете рухнувший на нас потолок, и мы выходим».
«Спокойно, тётка!! Всё путём!»
Словом, психокатарсис — это не твердолобое следование неким в кабинетной тиши сформулированным принципам, а творчество. Это творческое отношение к жизни вообще. Доводить до абсурда пусть даже весьма привлекательно звучащие принципы мы никому не советуем.
Глава восьмая
Некрофилия
Дорогой друг! Читая нижеследующие натуралистические, а потому отвратительные описания, не забывайте, что основная цель нашей книги — рассмотрение прекраснейшего из феноменов — половинки. Но окружающий нас мир сер и даже почти чёрен, хотя и пытается обмануть, предстать белым. Выдать себя за нечто иное — прекрасное. Потому и полезны разоблачения. Для этого в некоторых рассуждениях и необходим натурализм описаний — для полноты осмысления происходящего. Перетерпите его, пожалуйста!
* * *
Итак, что это была за женщина, которая «удружила» В. камень в грудь? К какому типу она относилась? К тому же самому, что и главарь бандитов, автор проникающих в череп цилиндров. К тому же самому, что и Джамшед, которому без особого труда удалось увлечь Ала в горный кишлак. Про Джамшеда мы уже знаем, что он убивал в прямом смысле. Его способность подавлять критическое мышление (подавляющий индивид) также можно рассматривать как частичное умерщвление человека, а именно, его воли (т. е. его личности). Это есть именно умерщвление, в чём можно убедиться, рассматривая обессиливающие деформации тела памяти: камни в груди, чёрные цилиндры и т. п. Иными словами, этого типа люди одержимы страстью превратить любого оказавшегося под их властью человека в неличность, марионетку, труп. Такими они им больше нравятся.
Э. Фромм определяет некрофилию (некрос — мёртвый, филео — любить, т. е. влечение к мертвечине или страсть к смерти, уничтожению, разложению) как «страстное влечение ко всему мёртвому, разлагающемуся, гниющему, нездоровому. Это страсть делать живое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это повышенный интерес ко всему чисто механическому. Это стремление расчленять живые структуры» (Fromm E. The anatomy of human destructiveness).
Таким образом, у современных психологов этот термин описывает круг феноменов более широкий, чем осязаемая «любовь» к буквальным трупам.
В наиболее эффектных формах эта «любовь» наблюдается среди некоторых работников моргов. Оставаясь во время ночных дежурств в мертвецкой наедине с трупами, они выбирают приглянувшиеся им мёртвые тела, часто молодых девушек, и с ними совокупляются. При этом иногда соблюдаются канонические приёмы: перед коитусом ласкают у трупа соски, гениталии, шею и т. д. Новшества же вполне определённые: перед главным могут со всей силой впиться зубами между ягодицами, ввести трубку в мочевой пузырь трупа и выпить остатки уже загнивающей мочи (не морщитесь, среди ваших знакомых есть склонные к такого рода удовольствиям, просто с вами, как ещё не с трупом, они не считают необходимым быть откровенными), а выпив мочи, возбуждаются настолько, что нечеловеческим усилием проникают, наконец, в до судорог холодное, в условиях морга, тело. Наконец, ещё большее удовольствие они получают, когда, перевернув неподатливый труп девушки, совершают над ним акт содомии.
И вот здесь, похоже, и заключается основная странность: почему такая неестественность, почему именно акт содомии (совокупление в анальное отверстие), а не общепринятые формы соития?
