Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия). - Галанз Л. П. (читать книги без сокращений .TXT) 📗
(Персидская история)
Со времени возникновения психотерапевтической практики древнего Востока в психотерапии многое изменилось. Изучая нарушения в поведении и психике, психотерапевтическая наука систематизировала их и дала им научное обоснование. Были дифференцированы функции обучения, вскрыта зависимость динамики личности от социальных условий. Но, пожалуй, только в одном отношении роль психотерапевта существенно не изменилась. Как в те далекие времена, так и сегодня сохранилось представление о психотерапевте как о волшебнике, который, управляя всем таинственным, сверхъестественным и мистическим, может осветить темные стороны человеческой души, подобно тому, как рентгеновский аппарат просвечивает тело человека. Каким бы лестным ни было это представление для психотерапевта, оно тем не менее крайне затрудняет психотерапевтический процесс; у пациента появляется разочарование, если выздоровление не наступает немедленно, как по мановению волшебной палочки. С точки зрения психотерапии, подобная реакция является не чем иным, как защитным механизмом, сопротивлением или потребностью во всемогущем «отце».Образврача-волшебника,каким его представляют себе многие пациенты, создает немалые трудности для психотерапии, для понимания ее значения в обществе.
Заветное желание
К лекарю пришел седой беззубый шейх и стал жаловаться: «О ты, помогающий всем людям, помоги также и мне. Стоит мне только заснуть, как сновидения овладевают мной. Мне снится, будто я пришел на площадь перед гаремом. А женщины там восхитительны, подобны цветам чудесного сада, божественным гуриям рая. Но стоит мне появиться во дворе, как все они сразу исчезают через потайной ход». Лекарь наморщил лоб, стал усиленно размышлять и наконец спросил: «Ты хочешь, наверное, получить у меня порошок или снадобье, чтобы избавиться от этого сна». Шейх посмотрел на лекаря отсутствующим взглядом и воскликнул: «Только не это! Единственное, чего я хочу, так это чтобы двери потайного хода были заперты, и тогда женщины не смогут убежать от меня».
Дети говорят: сны – это кино, которое смотришь во сне. Такое простое определение имеет глубокий смысл. В сновидениях мелькают действия, возникают переживания и происходят события. Однако очень часто видящему сны неясно, герой ли он своего сновидения или только зритель. В психологии сновидение рассматривается как одна из стадий сна. Существуют различные мнения о том, что означают сновидения, каков их смысл: сновидения как предсказание будущего, сновидения как переработка переживаний, сновидения как язык бессознательного.
Последним определением сновидений занимались главным образом представители психоанализа, исходя из следующих посылок: содержание впечатлений и представлений, которые подавляются или вытесняются в состоянии бодрствования, облекаются во время сна в образы символов, когда состояние контроля сознания снижается. Эти символы помогают толкователю снов раскрыть то содержание, которое они представляют в зашифрованном виде. В сновидениях перед глазами видящего сон проходят действия, события, целые истории, которые осознаются, только пока длится сон, а потом сразу же забываются, но бывает и так, что они занимают мысли человека в течение нескольких часов, дней, а иногда и всю жизнь. Значение, смысл этих сновидений редко бывает ясным и однозначным, он целиком зависит от толкования и от того, как их понимают. Подобно тому как один человек рассказывает другому какую-нибудь историю, так и во сне мы рассказываем истории, но только самим себе, не зная ни их начала, ни их конца. Кажется, будто кто-то рассказывает нам то, что нас глубоко трогает, задевает, то, чему мы сочувствуем, сострадаем или радуемся. Возможно, что именно в сновидениях фантазия получает для себя то «поле деятельности», которого нет для нее в повседневной жизни, где преобладает рассудок. Сновидения,таким образом, – это индивидуальные, неповторимые истории жизни, тесно связанные с личностью. Это своего рода индивидуальные мифологии, своеобразно отражающие действительность и открывающие нам доступ к личностному пониманию действительности.
Психоанализ и глубинная психология определяют сновидения как царский путь (via regia) к бессознательному. Это свойство сновидений используется в психотерапевтической практике, когда пациент получает задание рассказать о своих сновидениях, найти к ним ассоциации, а врач своим толкованием сновидений помогает пациенту в процессе их осознания.
Сновидения действуют как терапевтический посредник, который включается в отношения между врачом и пациентом. Эту функцию сновидений как посредника, относящуюся прежде всего к индивидуальной истории жизни, можно уподобить роли сказаний, хранимых в коллективной памяти поколений, отдельных социальных групп и культур. Трудно провести резкую грань между сновидением и историей, между индивидуальной и коллективной мифологией. Во-первых, потому, что явления, события, играющие роль в жизни определенной культуры или социальной группы, как бы перерабатываются индивидуальным сознанием и входят в мир переживаний определенной личности; во-вторых, потому, что отдельные члены социальных групп подобные или похожие темы и мотивы делают достоянием коллективной традиции.
Кому же верить?
«Мог бы ты мне одолжить твоего осла на сегодня?» – спросил у муллы один крестьянин. «Дорогой друг, – сказал мулла, – ты знаешь, что я всегда готов оказать тебе помощь, если ты в ней нуждаешься. Мое сердце просто жаждет дать тебе, праведному человеку, моего осла. Я буду рад видеть, как ты привезешь домой плоды со своего поля на моем осле. Но вот, что я должен тебе сказать, друг мой сердечный: к сожалению, я одолжил осла другому человеку». Растроганный до глубины души словами муллы крестьянин поблагодарил его:
«Хотя ты и не смог мне помочь, но твои добрые речи очень помогли мне. Да поможет тебе Бог, о благородный, добрый и мудрый мулла». Он застыл в глубоком поклоне, и вдруг из ослиного стойла раздалось оглушительное: «И-а!» Крестьянин изумился, поднял удивленно глаза и наконец спросил с недоверием: «Что это я слышу? Ведь твой осел здесь. Я только что слышал его вопль». Мулла покраснел от гнева и заорал: «Ах ты, неблагодарный! Я же сказал тебе, что осла здесь нет. Кому ты больше веришь, мне, мулле, или глупому крику еще более глупого осла?»
У многих людей, как у врачей, так и пациентов, как бы надеты шоры на глаза. Они считают, что только определенные причины заболеваний могут быть доказаны. Другие же возможные причины, а также фон заболеваний не принимаются во внимание. Поэтому психосоматика и находилась долгое время в тупике. Этой ограниченности способствовали фантастические успехи соматической медицины, в то время как очевидная взаимосвязь между социальной, психической и физической сферами не принималась во внимание. Перегруженность на работе, переживания, смерть близких, постоянные конфликты в семье не рассматривались как возможные причины психических заболеваний. Лечили только физические последствия. А после изобретения соответствующих медикаментов стали лечить и симптомы душевных болезней.
В то же время некоторые врачи, чтобы по возможности не исказить сути психотерапии и предотвратить смещение психических нарушений, предлагают совершенно отказаться от применения медикаментов даже в тех случаях, когда они облегчают нестерпимые страдания пациента.
Вот почему важно внимательно и всесторонне исследовать каждый конкретный случай и изучать условия, прежде чем принять тот или иной способ лечения или их комбинацию. Решать, какому врачу верить, предоставляется в значительной мере самому пациенту, так как он имеет право знать все о своей болезни и о смысле терапевтических мероприятий.
Именно по этим причинам врачи-непсихотерапевты должны быть осведомлены о возможностях и границах психотерапии и незамедлительно направлять пациента на соответствующее лечение. Это условие кажется нам особенно важным, потому что иногда проходит не менее шести лет, прежде чем пациент с психосоматическими нарушениями, то есть с соматическими заболеваниями, связанными с психическими причинами,наконец обращается к специалисту-психотерапевту.
