Хищное творчество: этические отношения искусства к действительности - Диденко Борис (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Учёный-этолог Конрад Лоренц давно уже отметил тот прискорбный факт, что человечество всячески уходит от самопознания, как-то не очень любит оно правду о самом себе (как правило, нелестную). Как сказано поэтом: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Но самое главное — кто именно не любит правду? Вот как раз «сильным мира науки» — суггесторам (этим псевдоучёным в частности, а псевдолюдям в общем) невыгодно оставлять свои кормушки, поэтому учение Поршнева попросту замалчивают.
Но, говоря словами самого Бориса Фёдоровича Поршнева, «пора отбросить все те несуразицы, которыми замусорена проблема становления Homo sapiens. В науках о человеке должен произойти переворот, который можно сравнить лишь с коперникианской революцией». И этот переворот произвёл сам Поршнев. Его концепция антропогенеза — единственная (!) теория, которая ясно и просто отвечает на большинство прежде столь загадочных «человеческих» вопросов. К сожалению, она сбрасывает человека с того пьедестала «венца творения», на который он сам себя так ловко взгромоздил. Но это давно уже пора было сделать — хватит ему стоять не на своём месте и раздуваться от самомнения — вот-вот лопнет.
«Венец творения» на поверку оказался весьма нескромным потомком скорбных падальщиков-некрофагов (трупоедов). Предки человека — от австралопитеков до палеоантропов своими «орудиями труда» — заострёнными каменьями — лишь разбивали крупные кости павших или убитых настоящими хищниками животных.
Мало того, этот наш «артефакт», якобы созданный «по образу и подобию Божию», на самом деле оказался мерзким каннибалом. Рассудок, самоосознание человек обрёл от смертельного страха быть убитым своим же сородичем, что и дало ему возможность как бы посмотреть на себя «со стороны». Вторая сигнальная система — это весьма специфическое средство влияния одного индивида на действия другого. Уже на заре человечества появляются приказывающий и повинующийся. Именно отсюда ведёт своё происхождение столь непомерная агрессивность, присущая определённой — хищной — части представителей человечества. Человеческая речь противоположна первой сигнальной системе — это отмена её импульсов и навязывание отличных от этих импульсов действий. Вначале запрет (интердикция) и затем внушение (суггестия).
Вот такие неприятные обстоятельства всплыли в ходе «следствия по делу» о происхождении человека. Сюда же надо приобщить ещё и мочевину в крови (значит и в голове), которая делает приматов столь, что называется забавными, но, конечно же, «венец забавности», до жути — это человек.
Трупоядение, каннибализм, моча в голове, физическое уродство: некрасивость, неуклюжесть, в сравнении с изящными, грациозными животными… Сходите на пляж нудистов, и мысленно, сравните открывшуюся картину скопления этих фантастических уродов с табуном великолепных коней или со стадами грациозных ланей, оленей. Такие уничижительные факторы, прямо-таки «анти-гордынные», являются сущностными для человека и сопровождают всё его бытие. Не есть ли это некое прямое указание человеку Свыше?!
«Посмотри на себя, — ты же мразь в этом мире, так чего ж ты строишь из себя чёрт-те что?! И что это ты вытворяешь?! Пропадёшь же! Возьмись за ум — это единственное, что тебе дано помимо того, что есть у всех других живых существ на Земле! Раз уж ты приобрёл это удивительное богатство столь страшной ценой, то воспользуйся им так, как оно этого заслуживает!».
Всеобщий Пересмотр
Сейчас стал насущным требованием времени скорейший пересмотр всех наук, особенно — наук о человеке. Да и все представления о Мире, космосе, религии, творчестве, искусстве настоятельно требуют для себя решительного переосмысливания, Великого Всеобщего Пересмотра. И это уже не левацкие призывы не столь давнего прошлого: «сбросить с корабля весь прежний багаж человечества», что нужно расценивать как всего лишь лозунги и деяния эпатажных суггесторов. Нет, нынешний момент времени характеризуется тем, что называется в науке «накоплением ошибки». Противоречия, нестыковки стали настолько очевидны, что требуется подвергнуть тщательной и беспристрастной ревизии всё то, чем занимались предшественники. Это касается большинства наук: и физики, и астрономии, и, главным образом, всех «человеческих», гуманитарных дисциплин: от истории и антропологии до психологии и социологии.
Пожалуй, лишь сверхъестественные описания человека и Мира трудно «откорректировать». Ибо это — как не желающему изучать грамоту и арифметику человеку пытаться объяснить тензорное исчисление. Когда гремят астральные сферы, науки молчат. Зачем ломать голову, и так ясно, что всё это «от лукавого». Поэтому смехотворны участившиеся ныне призывы (лицемерные или наивные) к синтезу науки и религии, это — нонсенс. К слову сказать, ответ на «основной вопрос теологии» — сотворение человека — в свете открытия Дарвином и Уоллесом механизмов эволюции выглядит попросту анекдотично. Ведь если человек создан «по образу и подобию» Бога, то и Он, что ли, произошёл от обезьяны?! Иначе зачем Ему иметь хоть отдалённую схожесть с приматами? «Если бы кошки имели своего бога, то они приписали бы ему ловлю мышей» (Ксенофан).
Всё это может говорить только о мифологическом (сказочном) характере происхождения религиозных доктрин, в дальнейшем дополненных неверифицируемым и нефальсифицируемым (ни доказать, ни опровергнуть) интеллектуально-этическим содержанием. Примерно так же возникла и наука, но она, в отличие от религии, имеет средства подтверждения и/или опровержения большинства своих «выдумок». Все же теологические «достижения» (от «исследований» средневековых схоластов до современных «интерпретаций» идеи Бога) — неисчислимое, полное противоречий множество текстов религиозной тематики, всё это говорит лишь о невероятной, фантастической изощрённости человеческого интеллекта, о его действительных возможностях, но ровным счётом больше ни о чём реальном.
Существование религий в настоящее время хотя и является анахронизмом. но таково уж сложившееся положение в мире. Конечно же, в идеале, все легенды о богах должны оставаться лишь детским достоянием, методологическим приёмом этического воспитания, наряду с другими сказками о противоборстве добрых и злых волшебников, и о конечной, всегдашней победе в этой борьбе сил добра, что есть тоже сказка, но — реальная, ибо покамест побеждает в этом мире хищная нечисть. Но большинство людей на планете находятся на уровне именно детском, они обладают инфантильным, неразвитым сознанием, поэтому влияние религий на умы людей ещё, видимо, останется очень надолго. Нельзя отрицать психотерапевтическую роль религии, как и пользу даже простого посещения людьми церквей, — несомненно неких центров Высшей Энергетики.
Безосновательная вера в Бога, как и другой полюс — столь же безоговорочное, оголтелое отрицание Его существования (воинствующий атеизм), являются определённой патологией сознания, вызванной, в лучшем случае, инфантильностью, общей неразвитостью личности. Логически же совершенно ясно, что нельзя и верить, но нельзя и отрицать возможности существования чего-то такого-этакого. Неизвестно: то ли есть Что-то, то ли нет Его, «помрём — увидим».
Эта половинчатость, логически неопровержимая «неуверенность» называется светским мировоззрением. Выйти на уровень светского мировоззрения — это несомненное интеллектуально-духовное свершение. Человек как бы остаётся один на один с Бытием — непонятным, загадочным Сфинксом, ответить на все вопросы которого он не в состоянии, но тем не менее смело пользуется тем багажом знаний, который у него есть, и которому он доверяет, но и не отрицает возможности существования самой что ни на есть «невозможной» информации о Мире.
Как бы идёт по земле некий работящий мужичок, на все руки мастер, с котомочкой, в которой всё самое необходимое. Он себе на уме, и ему надо убедиться во всём собственными глазами. Он не поддаётся на уговоры лиходеев о шальной доле, добывает пропитание собственным честным трудом. Не верит он и россказням упитанных краснобаев о молочных реках и кисельных берегах, расположенных где-то на небесах, и чтобы попасть туда, нужно лишь верить в это и молиться, и, главное, не роптать на то, что плодами его труда всегда будет распоряжаться кто-то другой.
