Мамочка и смысл жизни. - - (серия книг .txt) 📗
Мартин только пристально посмотрел на меня. Это, наверное, было его самое оживленное взаимодействие за все эти годы.
– Вспомни, – обратился я к нему, – ты начал встречу, сказав, что не в состоянии принести пользу кому бы то ни было. Я слышал, как Роза сказала, что ты помог ей. Ты это слышал?
Мартин кивнул. Я видел, как блестели его глаза и что он готов был говорить дальше. Тем не менее было достаточно. Даже в этом самом крошечном из вступлений я провел достаточную работу с Мартином и Розой. По крайней мере, мы не разошлись с пустыми руками (признаться, я думал об ординаторах не меньше, чем о пациентах).
Я повернулся к Розе:
– Что ты чувствуешь при словах, которые тебе сегодня говорит Магнолия? Мне кажется, не так-то легко уехать из Калифорнии, чтобы покушать. Но то, что я видел, – это желание Магнолии помочь тебе.
– Желание? Странно слышать это, – ответила Роза. – Помогать для нее так же естественно, как и дышать. Это чистая душа. Мне хотелось бы взять ее с собой или поехать к ней домой.
– Милая, – Магнолия широко улыбнулась, обнажив зубы, – ты не можешь поехать ко мне домой. Их невозможно выкурить. Они всегда возвращаются. – Очевидно, Магнолия говорила о насекомых из своих галлюцинаций.
– Вам, парни, стоило бы взять на работу Магнолию, – сказала Роза, поворачиваясь ко мне. – Вот кто действительно помогает, и не только мне. Всем. Даже сестры приходят к Магнолии со своими проблемами.
– Дитя, ты делаешь много шума из ничего. Ты очень худенькая и быстро сдашься. Но у тебя большое сердце. Ты всегда готова прийти на выручку. Такой должна быть медицина.
– Такой должна быть медицина, доктор, – повторила Магнолия, глядя на меня. «Вы должны позволить мне помочь людям».
На несколько мгновений я потерял дар речи. Я был очарован Магнолией – ее мудрыми глазами, приятной улыбкой, ее щедростью. А ее руки – они напоминали мне руки моей мамы, с плотью, каскадом спадающей на локти. Каково это, наверное, когда тебя держат, укачивают в таких мягких шоколадных руках? Я вспомнил все напряжение моей жизни – книги, преподавание, консультирование, пациенты, жена, четверо детей и сейчас смерть мамы. Мне необходимо было расслабиться. Расслабление Магнолии – вот что мне было нужно, ее мягкие, большие руки. В моей памяти всплыли строчки из старой песни Джуди Коллинз: «Слишком много грустных дней… Слишком много плохих дней… Но если бы ты смог собрать все свои горести и отдать их мне… Ты бы избавился от них… Я знаю, как их использовать… Отдай их все мне».
Я уже давно не вспоминал эту песню. Много лет назад, когда я впервые услышал приятный голос Джуди Коллинз: «Собери все свои горести и отдай их мне…», глубоко внутри зашевелилось желание. Я хотел добраться до радио, найти эту женщину и отдать ей все мои проблемы и горести.
Роза вывела меня из задумчивости:
– Доктор Ялом, вначале вы спросили, почему окружающие меня здесь люди лучше, чем я. Ну, я думаю, теперь вы понимаете, что я имела в виду. Взгляните, какая особенная Магнолия. И Мартин. Они оба заботятся о других. Люди – мои друзья, мои сестры – всегда говорили, что я эгоистка. И они были правы. Мне не хочется делать ничего для других. Все, чего я хочу, – чтобы люди оставили меня в покое.
Магнолия повернулась ко мне:
– Она ловкая.
«Ловкая» – странное слово. Я ждал, что она скажет дальше.
– Вы бы посмотрели на салфетку, которую она вышила для меня на трудотерапии. Две розы в центре, а вокруг них цветки фиалок, должно быть, штук двадцать вдоль края. А края вышиты нежно-розовым. Милая, – Магнолия повернулась к Розе, – ты могла бы принести эту салфетку на нашу следующую встречу? А картину, которую ты нарисовала?
Роза покраснела, но кивнула в знак согласия. Время шло. Я вдруг осознал, что группа ничего не предложила Магнолии. Я был слишком очарован ее щедростью и занят воспоминаниями песни: «Ты бы избавился от них… Я знаю, как их использовать…».
– Знаешь, Магнолия, тебе бы тоже стоило что-нибудь получить от группы. Ты хотела научиться быть хорошим слушателем, с этого ты начала встречу. И я поражен, действительно поражен, каким хорошим слушателем ты стала. Ты также хороший наблюдатель: посмотри, сколько ты рассказала о салфетке Розы. Поэтому мне кажется, что тебе больше не нужна помощь в том, чтобы стать хорошим слушателем. Чем еще может тебе помочь наша группа?
– Я не знаю, как группа может помочь мне.
– Я слышал много добрых слов о тебе сегодня. Что ты чувствуешь?
– Ну, это хорошо.
– Но, Магнолия, мне кажется, ты все это уже слышала – что люди любят тебя за то, сколько ты им даешь. Сестры сказали, что ты поставила на ноги сына и еще пятнадцать приемных детей и никогда не переставала всем помогать.
– Но только не сейчас. Я ничего уже не могу дать. Я не могу передвигаться на своих ногах, а эти жуки… – Она вдруг задрожала, но не переставала мягко улыбаться. – Я не хочу возвращаться домой.
– Я хочу сказать, Магнолия, что не всегда полезно выслушивать от людей то, что ты уже о себе знаешь. Если ты хочешь помочь себе, мы должны постараться дать тебе что-нибудь. Может быть, мы поможем тебе узнать о себе больше, узнать о тех вещах, которые ты в себе еще не открыла.
– Я же сказала, я получаю помощь, помогая другим.
– Я это знаю, и это то, что мне в тебе очень нравится. Но пойми: хорошо, когда любой человек полезен окружающим. Возьмем Мартина – подумай, сколько для него значило помочь Розе быть понятой.
– Мартин – это что-то! Он не может хорошо передвигаться, но у него на плечах светлая, ясная голова.
– Ты помогаешь людям и делаешь это прекрасно. Ты чудо, и я согласен с Розой, что тебе надо работать в больнице. Но, Магнолия, – я сделал паузу, чтобы придать словам большую весомость, – для других было бы полезно, если бы ты позволила им помочь тебе. Когда ты полностью отдаешь себя, ты не позволяешь остальным получить пользу, помогая тебе. Когда Роза предложила поехать жить к тебе, я подумал, как было бы здорово получать от тебя поддержку в любое время. Мне бы тоже хотелось. Но потом, когда я начал больше об этом думать, я осознал, что никогда бы не смог отплатить тебе, помочь тебе, потому что ты никогда не жалуешься; ты никогда не просишь ни о чем. Проще говоря, – я снова приостановился, – я бы никогда не испытал удовольствие, помогая тебе.
– Я никогда не думала об этом, – задумчиво сказала она. Улыбка сошла с ее лица.
– Но это ведь правда? Может быть, нам следует помочь тебе научиться говорить о своих трудностях? Может быть, тебе нужен опыт, когда тебя слушают.
– Моя мама учила меня, что о себе нужно думать в последнюю очередь.
– Я не всегда согласен с матерями. По правде говоря, я обычно с ними не согласен. Но в данном случае, я думаю, твоя мама была права. Так почему бы не попробовать пожаловаться? Скажи нам, что тебя тревожит? Что ты хотела бы изменить?
– У меня не такое хорошее здоровье… все эти штучки, ползающие по моей коже. И эти ноги… Я не могу ходить.
– Вот мы и начали, Магнолия. Я знаю, что это настоящие проблемы твоей жизни. Мне бы хотелось, чтобы группа помогла тебе, но она не сможет. Попробуй поделиться с нами трудностями, в которых мы могли бы тебе помочь.
– Я волнуюсь из-за своего дома. Он противный. Они не могут, а может быть, просто не хотят обкуривать его. Я не хочу возвращаться туда.
– Я знаю, что ты волнуешься из-за своего дома, ног, кожи. Но это не ты. Это все про тебя, а не ты настоящая. Посмотри в глубь себя. Что ты хочешь изменить там?
– Ну, я не совсем довольна своей жизнью. У меня есть о чем сожалеть. Это то, о чем вы говорили, Доктор?
– Как раз то, – энергично поддержал я. Она продолжала:
– Я разочаровалась в себе. Я всегда хотела быть учителем. Это была моя мечта. Но я так им и не стала. Иногда я задумываюсь и понимаю, что ничего не достигла.
– Магнолия, – взмолилась Роза, – подумай, сколько ты сделала для Дарнела и для приемных детей. И это ты называешь ничего?
