Практическая характерология с элементами прогнозирования и управления поведением. Методика "семь рад - Пономаренко Борис

В цивилизованном обществе рукоприкладство и поножовщина — хочется в это верить! — не приняты. Поэтому эпилептоидные провокации здесь выглядят внешне куда более безобидно. Все начинается, как правило, с попыток нарушить суверенитет другого человека (например, сослуживца), вторгнуться в его индивидуальное пространство — физическое и психологическое. Это делается осторожно, поэтапно.

Представьте себе, что к вашему рабочему столу подходит некий сотрудник и, как бы между делом, берет (без спроса!) ваш карандаш, ручку или ластик, или журнал, который вы вознамерились полистать, — не важно. Вы, утешая себя истероидной иллюзией, думаете, что он таким способом выказывает вам свое расположение, симпатию? — Нет. Прочь иллюзии! Он, чтобы вы знали, завладевает не карандашом, а вашим правом использовать этот карандаш по своему усмотрению. Уступите, промолчите — завтра, придя на работу, вы застанете его уже сидящим в вашем кресле.

Снова, вроде бы, не будет ничего криминального. Ну, сидит. Ну, не уходит, хотя рабочий день уже начался, и вас ждут неотложные дела. Стоит ли прогонять человека, обижать его из-за такой мелочи? — Воля ваша. Ждите, переминаясь с ноги на ногу, когда он соизволит подпустить вас к вашему же столу. Но знайте: если вы не отобьете его атаку и на этот раз, то в следующий он, не вставая с места, велит вам сбегать за пивом.

Таким образом, рекламная проблема «кому идти за "Клинским"» будет в вашем коллективе решена раз и навсегда.

Подобные провокации эпилептоид проделает — во всяком случае, попытается проделать — и с остальными сотрудниками (знакомыми, членами семьи et cetera). В конце концов, искомая иерархия от самого сильного (наверху) до самого слабого (внизу) будет выстроена в его психическом пространстве. Эпилептоид завершит свою классификацию членов группы, каждому «навесит бирку». И в дальнейшем все попытки нарушить, пересмотреть это локальное мироустройство будут им безжалостно пресекаться.

Тех, кто слабее (в его представлении), эпилептоид будет стремиться объединить и возглавить. В этой создаваемой подгруппе он будет чувствовать себя вожаком. Он потребует от «подданных» полного подчинения, лишит их самостоятельности, но, вместе с тем, станет их самоотверженно защищать от нападок враждебных внешних сил. Не из любви к ближнему будет он это делать, а из ненависти к сопернику, посягнувшему на его — эпилептоида — сферу компетенции. По отношению к членам «своей стаи» эпилептоиды авторитарны, деспотичны, требовательны, придирчивы и в то же время покровительственны.

Из сказанного, тем не менее, не следует, что эпилептоид — хороший руководитель, полноценный лидер. Ему недостает самого главного — целеустремленности. В его поведенческом сценарии после слов «навести порядок, построить всех по ранжиру, наладить дисциплину» стоит жирная точка. Дальше сценарий не прописан. Что, собственно, делать с этой вышколенной им командой, на достижение какого результата ее направить — он не знает.

Как у истероида хватает сил лишь на то, чтобы обустроить яркий, во многом иллюзорный, фасад собственной личности, так эпилептоид не способен продвинуться дальше наведения внешнего, формального порядка. Содержательная сторона жизни и ее реальное преобразование остаются за рамками возможностей и того, и другого. Вот как, однако, проявляет себя слабая нервная система. Выше головы не прыгнешь...

К свойствам эпилептоидного радикала относятся также смелость, решительность (не столько в социальном, сколько в физическом смысле). Логическая связь этих качеств с внутренними условиями эпилептоидности и с формирующейся на их основе мизантропической установкой очевидна и понятна. Ведь что такое «смелость», коллеги, и что такое «решительность», как не глубокое презрение к человеческой личности? Как не готовность стереть с лица земли любого, не исключая самого себя, будь на то хоть малейший повод?

Вспомните, кого в обществе принято считать смельчаками, героями? Как правило, убийц. Давайте решимся назвать вещи своими именами. «Махнул Илюша Муромец палицей — десять тысяч поганых уложил. Махнул мечом — еще двадцать тысяч кровушкой захлебнулись». Примерно так. Лишить жизни человека, даже из самых социально одобряемых побуждений, нельзя, не испытывая изначально недружеского, холодно-презрительного чувства к человечеству. Бить можно только «поганых», иначе — рука не поднимется.

Кроме того, как мы говорили выше, смелое, с риском для собственной жизни поведение дает эпилептоидам сладостную возможность пережить эмоциональный подъем.

Эпилептоиды крайне внимательны к мелочам, к деталям. Это свойство делает их прекрасными ремесленниками, но несносными собеседниками.

Без мелочной тщательности, погружения во все без исключения технологические подробности невозможно сделать по-настоящему хорошую вещь. Но в общении с людьми, в процессе обмена информацией эпилептоидное застревание на третье- (и десяти-) степенных по значимости деталях, бесконечное пережевывание ранее сказанного, настойчивость в соблюдении формальностей и т. п. нередко мешают, приводя к потере времени без приобретения качества. Это свойство эпилептоидов принято на бытовом языке именовать занудливостъю.

Широко известно эпилептоидное ханжество. Обусловленные их глубинной мизантропией подозрительность, недоверчивость, склонность во всем (даже в самых возвышенных поступках) видеть корысть, неверие в человеческую порядочность, с одной стороны, полностью девальвируют в их глазах понятия нравственности, а с другой — развязывают им руки в плане использования моральных норм для устрашения окружающих. Мораль воспринимается эпилептоидами как дубина, которой они всегда готовы взмахнуть, чтобы устранить соперников. Эпилептоиды любят сплетни (и порождать, и выслушивать), не гнушаются и клеветой.

К качествам эпилептоидов, связанным с накоплением и застоем возбуждения в их нервной системе (см. «общую характеристику»), относятся также азартность, склонность к запойному пьянству и садомазохизму в сексуальных отношениях.

Эпилептоид если не игрок, то болельщик. Страстный, безудержный, заранее готовый на жертвы (в т. ч. среди мирного населения). Эта тема не раз обсуждалась в мировой литературе и СМИ.

Отношение эпилептоида к алкоголю непростое. Органические изменения в нервной системе, лежащие в основе эпилептоидности, значительно снижают его способность справляться с алкогольной (как и любой другой) интоксикацией. Эпилептоиды жестоко страдают после употребления спиртных напитков (к слову, так же страдают они от резкой перемены погоды, атмосферного давления и т. п.). Поэтому в большинстве случаев они либо совсем отказываются от их приема, либо ограничиваются слабоалкогольной продукцией. Ситуация меняется, когда эпилептоид чувствует приближение приступа гнева, агрессии. Тогда, чтобы избавиться от неприятных переживаний, он начинает «глушить» себя крепким алкоголем. При этом алкоголь выступает в роли лекарства. «Лечение», соответственно, также имеет приступообразный — запойный — характер.

Садомазохизм, являющийся характерным стилем сексуального поведения эпилептоидов, коренится в их стремлении пощекотать себе «застоявшиеся» нервы, а также в жгучем желании поиграть с партнером (партнерами) в любимую игру «сильный-слабый», с переживанием абсолютного психического и физического превосходства (сексуального господства) или абсолютной зависимости (сексуального рабства).

Еще одним небезынтересным качеством, сопряженным с эпилептоидный радикалом, является гомосексуализм. Не вдаваясь в подробности этого многогранного социального явления, скажем, что, несмотря на горячие призывы и выступления его сторонников и защитников, гомосексуализм никак нельзя признать вариантом поведенческой нормы.

Разумеется, это не болезнь (по крайней мере, в большинстве случаев). Так же как не является болезнью эпилептоидность. Однако следует констатировать, что гомосексуализм приводит к дегенерации. В буквальном переводе «дегенерация» означает «отсутствие следующего поколения», иными словами, неспособность оставить потомство. Кто же будет спорить, что гомосексуалисты — дегенераты (не в ругательно-бытовом, а в социально-биологическом смысле). Так что поощрять гомосексуализм, потворствовать ему экономически, морально, на взгляд автора, не следует.