Подноготная любви - Меняйлов Алексей (читаем книги бесплатно txt) 📗
Врачи — тип несколько иной, чем актёры: в отличие от актёров они не склонны афишировать постыдные ненормальности своей профессиональной и интимной жизни и с б`ольшим, чем актёры, трепетом относятся к процессам пищеварения и испражнениям (или — в инверсированной форме — цинично).
Следующая специальность, о которой мы привыкли слышать, что она исключительна по своему благородству, — это профессия учителя. Случаи патологического садизма учителей по отношению к детям настолько часты, что начинаешь догадываться, что большинство учителей такие, просто до времени себя не проявляют. Есть учителя, которые наоборот слишком много говорят о достоинстве ученика, высоких идеях и т. п. Это то же самое, только наоборот, всё по тому же принципу инверсии, который подробнее мы обсудим позже. «Лучше» всех организуют «учебный процесс», как известно, иезуиты.
Иезуиты — это монашеский орден, самый, как они утверждали, христианский, который в истории отличился тем, что не осталось ни одного преступления, подлости или гнусности, к которой они не прибегли для достижения светской власти, а тем самым и власти над умами. Известные слова «цель оправдывает средства» — это их лозунг. Естественно, кто как не такого сорта люди успешнее других смогут калёными гвоздями фиксировать в телах памяти учащихся «знания», которые по первому требованию будут отчеканены? Такого рода обучение, действительно, должно приводить — и приводит — к воспитанию великих актёров, модных врачей и иезуитов-учителей. Способности давать такого рода воспитание надо бы стыдиться, ан нет, в некрофилогенной культуре этим чванятся. Гитлер не скрывал, что именно у иезуитов выучился многому.
Л. Н. Толстой, великий интуитивист и образованнейший мыслитель, предвосхитивший знания своего века на десятки лет, в своё время оставил университет не потому, что не хотел учиться, а наоборот, именно потому, что учиться хотел, но только по-настоящему — и оказался прав. Не умея объяснить причин своей антипатии, Л. Н. Толстой не приемлил и модных врачей, и учителей толпы, и приводящих в восторг публику актёров.
Елена Уайт, величайшая из женщин-писательниц, на пути познания тоже продвигалась семимильными шагами самообразования и разве что не в первой молодости перестала заблуждаться относительно модных врачей, актёров и учителей…
— Как?! — может возмутиться кое-кто из учительского корпуса. — Вы назвали самые лучшие из профессий! И пытаетесь нам доказать, что всё, во что верят все, — наоборот! Что носители наиболее почитаемых профессий опасные, отвратительные люди. Может быть, вы осмелились и художников в этот список зачислить?
— А как вы догадались?
— А?.. Э-э… Но какие же, в таком случае, остаются профессии? Разве ещё остались не охаянные?!
Профессий (по справочнику) тысячи и даже десятки тысяч. Истинная их ценность определяется исключительно тем, выбрана ли она человеком по велению сердца, в смысле абсолютной, вселенской гармонии. На словах с таким определением ценности профессии согласны все. Но почему же, в таком случае, всеобщим оказалось мнение, что из десятков тысяч профессий ценны лишь десяток-другой? И притом те, которые облюбовали яркие некрофилы? Тот из читателей, кто сможет ответить на этот вопрос с использованием категорий «подавляющий индивид», «внушение», «гипнабельность толпы», сразу же окажется, с одной стороны, на пороге удивительных открытий относительно реальных закономерностей мира, а с другой — явно не среди большинства. И то, и другое заманчиво.
Да, подавляющие индивиды, и прежде всего яркие, отличаются тем, что хотят доминировать, властвовать над окружающими не только административно, но и на уровне сознания, хотят чтобы их уважали, ещё лучше — боялись, совсем хорошо — боготворили, чтобы их значимостью восхищались. И они себя меняют так, чтобы смочь к этому окружающих принудить.
Когда вы идёте к врачу, скажите, почему вы его боитесь? Загляните в тело памяти, и вы найдёте в нём полученные от врачей психоэнергетические травмы. А травма возникает потому, что нанёсший её медик — убийца, пока ещё себя полностью не реализовавший. Во время учёбы ему нравилось бывать в анатомичке и расчленять трупы. Он бы и вас расчленил, если бы за это не следовало уголовное наказание, поэтому, чтобы вас умертвить, ему приходится ограничиваться ненужными для вашего здоровья мучительными процедурами и вместо психотерапевтического безболезненного лечения рекомендовать хирургическое или медикаментозное (наркотическое) вмешательство.
А почему дети так не любят школу? Почему они, ещё не отказавшиеся от непосредственного восприятия, так панически боятся учителей? Не потому ли, что выбравший профессию учителя руководствовался неосознанным стремлением быть в центре, мечтал быть объектом восхищения, пусть хотя бы детей, безоговорочно его слушающихся? Подыгрывая такого рода типам, окружающие считают хорошим учителем того, кого дети слушаются, боятся, ходят по струнке — не будем повторяться насчёт обессиливающих психоэнергетических травм, которыми дети вынуждены расплачиваться и которые оборачиваются тяжелейшими неврозами в будущем.
Итак, эти несколько «избранных» специальностей у всех на слуху не потому, что они более для нашей жизни значимы, не потому, что они действительно «избранные», но лишь потому, что нас на психоэнергетическом уровне в это заставляют верить. Ту же самую мысль можно выразить иначе: поскольку некоторые профессии открывают перед некрофилами более широкие возможности доминирования над людьми (военная служба, медицина, психиатрия, психотерапия, педагогика, административная работа и т. п.) или же дают возможность больше соприкасаться с испражнениями (врачи-урологи и проктологи, золотари — чистильщики уборных, гомосексуалисты), то непременно они будут почитаться как интересные не только среди собственно ярких некрофилов, но и среди гипнабельных людей. Во всяком случае, как бы само собой получится, что о ярких некрофилах (преступниках, правителях, художниках, чемпионах, гомосексуалистах, актёрах) не смогут не говорить. Чтобы убедиться в этом, загляните в любую газету — о ком там пишут.
Какие же профессии остаются? Их, как уже было сказано, много. Тысячи. Скажем, любые ремесленники. Интересно, что древнегреческие философы и столь же древние пророки Божьи в своей оценке ценности профессий расходились. Древнегреческие философы считали, что свободному гражданину не пристало и даже позорно что-либо создавать собственными руками. Но это философы. А вот Иисус был плотником. Будущий пророк и апостол Павел, учившийся в самой лучшей теологической школе того времени, освоил ремесло делателя палаток. Став апостолом, Павел во время своих миссионерских путешествий этим ремеслом подрабатывал. («После сего Павел, оставив Афины, пришёл в Коринф… и нашед… Акилу… и Прискилу, жену его… пришёл к ним, и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал: ибо ремеслом их было делание палаток». — Деян. 18:1-3.) Казалось бы, странно: ремеслу — и в теологических школах, но так было заведено в школах пророков со времён их основателя, пророка Ильи. На то была воля Божья. Ведь Создатель живого — биофил.
Ну а почему, в таком случае, греческие признанные философы, а вслед за ними и греческое общество не справились с распознанием ценности созидательного труда? Очень просто: среди хороших ремесленников — тех, кто мог сделать что-либо стоящее, — было недостаточно некрофилов (их суммарное некрополе достаточно слабо), чтобы принудить к этому мнению население. А вот учителя, наипризнаннейшие греческие философы, которые, как на подбор, подобно жителям уничтоженного Содома, все сплошь были гомиками (примечательный факт!), принудить внимающее, готовое раболепствовать население к почитанию себя смогли.
Учительство — феномен не только сферы естественных или гуманитарных знаний, но и сферы «духовной». Вы помните, кто был инициатором распятия Христа? Да, это были признанные духовные учителя народа израильского, священники и книжники. Во-первых, они были признанные, во-вторых — духовные, в третьих — учителя. Меняются времена, но не люди, и израильтяне тех лет, по сути, не отличаются от любого другого народа современности. Учителя по-прежнему ценятся признанные.
