Духовный кризис: Когда преобразование личности становится кризисом - Гроф Станислав (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Лэйнг — автор многих статей в профессиональных журналах и книг: “Divided Self”* и “The Self and Others”, “The Politics of Experience”, “The Bird of Paradise”, “Reason and Violence”, “Knots”, “The Facts of Life”, “The Voice of Experience”, “The Politics of Family”, “Do You Love Me? “Snity, Madness and Family” и автобиографической книги “Wisdom, Madness, and Folly”.
В предлагаемой ниже статье Лэйнг идет дальше простого признания психологической важности бессознательного содержания психотических переживаний. Он открыто признает и подчеркивает ценность трансцендентного аспекта таких переживаний и величайшую значимость духовного измерения человеческой жизни. Его обсуждение исторической важности мистического опыта и настоятельной необходимости проводить четкое различие между патологией и мистицизмом имеет большое значение для проблемы духовного кризиса.
Мы должны помнить, что живем во времена, когда смещается фундамент и потрясаются основы. Я не могу говорить о других местах и временах. Быть может, это всегда было так. Мы знаем, что это так сегодня.
В этих обстоятельствах у нас есть все причины для того, чтобы не чувствовать себя в безопасности. Когда глубинная основа нашего мира оказывается под вопросом, мы бежим к разным норам в земле; мы убегаем в роли, статусы, идентичности, межличностные отношения. Мы пытаемся жить в замках, которые могут быть только воздушными, потому что в социальном космосе отсутствует твердая почва, на которой их можно было бы строить. Как священники, так и врачи являются свидетелями этого положения дел. Временами каждый из нас по-разному видит один и тот же фрагмент целой ситуации; нередко мы озабочены различными представлениями исходной катастрофы.
В этой статье я хочу соотнести трансцендентные переживания, которые иногда прорываются при психозах, с тем опытом Божественного, который является Живым Источником всех религий.
В других своих работах я уже кратко описал, как некоторые психиатры начинают отказываться от своих клинико-медицинских категорий понимания безумия. Я верю, что, если мы сможем начать рассматривать душевное здоровье и безумие с экзистенциально-социальной точки зрения, мы, как священники и врачи, будем в состоянии более ясно увидеть, до какой степени мы сталкиваемся с общими проблемами и разделяем общие дилеммы.
Основные клинические термины для обозначения безумия, которое до сих пор не удалось связать ни с какими органическими повреждениями, — это шизофрения, маниакально-депрессивный психоз и инволюционная депрессия. С социальной точки зрения они характеризуют различные формы поведения, считающиеся в нашем обществе отклонениями от нормы. Люди ведут себя так потому, что их переживание самих себя различно. Именно на экзистенциальном значении такого необычного переживания себя я и хочу сосредоточиться.
Переживание безумно, когда оно выходит за пределы нашего здравого, то есть нашего общепринятого, смысла.
К каким же областям опыта это ведет? Это влечет за собой утрату обычных основ “смысла” окружающего мира, который все мы разделяем. Прежние значения вдруг оказываются бессмысленными; существовавшие различия между воображением, сновидением и внешним восприятием кажутся более неприменимыми. Внешние события могут казаться магически вызванными в воображении. Сны могут восприниматься как прямые сообщения от других; воображение может представляться объективной реальностью.
Но наиболее радикальным является потрясение самих онтологических основ. Бытие феноменов сдвигается, и феномен бытия может более не представать перед нами таким, как ранее. Человек погружается в пустоту небытия, в которой он тонет. Ему не на что опереться, не за что уцепиться, за исключением, разве что, каких-то обломков крушения — немногих воспоминаний, имен, звуков, одного или двух объектов, остающихся связующим звеном с давно утраченным миром. Эта пустота может быть не пустой. Ее могут населять видения и голоса, тени, странные формы и призраки. Ни один человек, который не пережил на собственном опыте, насколько невещественным может быть показной блеск внешней реальности, как он может блекнуть и угасать, не способен полностью представить себе возвышенные и гротескные проявления, которые могут замещать ее или существовать с ней бок о бок.
Когда человек сходит с ума, происходит глобальное смещение его позиции по отношению ко всем областям бытия. Центр его переживаний смещается от эго к Самости. Мирское время становится всего лишь сюжетным, только Вечное имеет подлинное значение. Однако сумасшедший пребывает в смятении. Он путает эго с Самостью, внутреннее с внешним, естественное со сверхъестественным. Тем не менее он часто может быть для нас — даже через посредство своего жалкого, раздробленного состояния — глашатаем сакрального. Изгнанник со сцены бытия, какой мы ее знаем, он — чужак, иноземец, подающий нам сигналы из пустоты, в которую он погружается. Эта пустота может быть населена сущностями, которые нам даже во сне не могут присниться. Когда-то их называли демонами и духами, которых люди знали “в лицо” и по имени. Человек утратил ощущение себя, свои чувства, свое место в мире, каким мы его знаем. Он говорит нам, что он мертв. Но этот безумный призрак отвлекает нас от нашей уютной безопасности, преследует нас своими видениями и голосами, которые кажутся столь бессмысленными и от которых мы чувствуем себя обязанными его освободить, очистить и излечить.
Сумасшествие вовсе не обязательно должно полностью быть крушением — это также и прорыв*. Оно в такой же мере является потенциальным освобождением и обновлением, как и порабощением и экзистенциальной смертью.
Сегодня растет число описаний своих состояний людьми, прошедшими через опыт безумия. (См., например, антологию “Внутренний мир душевной болезни” — “The Inner World of Mental Illness”, ed. Bert Kaplan, New York, Harper and Row, 1964.) Я хочу процитировать фрагмент одного из ранних описаний такого рода, которое Карл Ясперс приводит в своей “Общей психопатологии” — General Psychopathology. Mаnchester, 1962.)
“Думаю, я сам вызвал болезнь. В своей попытке проникнуть в иной мир я встретился с его природными стражами, воплощениями моих собственных слабостей и недостатков. Сначала я думал, что эти демоны были низшими обитателями иного мира, которые могли играть мной, как мячиком, потому что я попал в эти области неподготовленным и потерял путь. Позже я думал, что это отколовшиеся части моего собственного разума, страсти, существующие возле меня в свободном пространстве и питающиеся моими чувствами. Я думал, что каждый человек имеет их, но не воспринимает благодаря защитному и успешному обману чувства личного существования. Я полагал, что это последнее — артефакт памяти, структур мысли и т. п. — кукла, на которую достаточно приятно смотреть снаружи, но у которой внутри нет ничего реального.
В моем случае из-за затуманившегося сознания личность стала пористой. Через нее я хотел проникнуть ближе к Высшему Источнику Жизни. Мне следовало бы готовиться к этому в течение долгого периода времени путем взывания в себе к высшей, безличной самости, так как этот “нектар” — не для смертных уст. Он разрушительно подействовал на животно-человеческую душу, расщепив ее на части. Эти части постепенно разрушались, кукла была действительно сломана, а тело повреждено. Я преждевременно форсировал доступ к Источнику Жизни, и на меня пало “проклятие богов”. Я слишком поздно заметил, что в игру вступили темные силы. Я опознал их лишь после того, как они уже набрали слишком большую силу. Обратной дороги не было. Теперь я был в мире духов, который мне так хотелось увидеть. Из бездны выходили демоны, подобно стражам-церберам, не разрешая войти постороннему. Я решил принять эту борьбу не на жизнь, а на смерть. В конечном счете это означало для меня решение умереть, так как я должен был отбросить все, что поддерживало силу врага, но это также было и все, что поддерживало жизнь. Я хотел войти в смерть, не сойдя с ума, и стоял перед Сфинксом: либо ты канешь в бездну, либо я!
