Семья и как в ней уцелеть - Скиннер Роберт (библиотека книг .TXT) 📗
Джон. Значит, чтобы ребенок мог чертить свою мысленную карту, он должен «устроиться» достаточно устойчиво между раздражением, которое связано с познанием неведомого мира, с одной стороны, и эмоциональной поддержкой, позволяющей справиться с этим раздражением, — с другой.
Робин. Да, и ему нужна огромная поддержка, потому что велика его горечь, ведь в самом начале жизни, прежде чем его познающий мозг «упрется» в стесняющие «пределы», он может думать, что он — это «все», «везде», словом, он — «всемогущий». И каждый раз, натыкаясь на еще один кусочек «не-я», он… «ущемляет» свою всеохватывающую мысль, свое богоподобное «я».
Джон. Ясно, никто же на самом деле не любит критики — нашел «я» от нее страдает. Так и ребенку, свалиться с божественной высоты и узнать, что он всего лишь кроха беспомощная, очень больно. Такая птица, как Муссолини, вдруг узнает, что он — пустяковенький попугайчик! Ой, страшно подумать!
Робин. Да. Поэтому, хотя ребенку и на пользу, что мать с течением времени обнаруживает несовершенство своей материнской заботы, предоставляя ему шанс самому позаботиться о себе, задача матери на этой ранней ступени его развития — свести огорчения ребенка к минимуму. Лишней слезинки в глазу достаточно, чтобы мир исказился.
Джон. Так, но прочувствовать эту ступень что-то трудно…
Робин. Ничего удивительного, любому трудно вообразить себя младенцем, почувствовать — а не представить, оперируя отвлеченной логической мыслью. Мне всегда чудовищно трудно воссоздать для себя эту ступень, сколько бы я ни пробовал, сколько бы ни читал литературы. Наверное, это потому, что мир младенца чрезвычайно запутанный по причинам, о которых мы уже говорили. И когда мы пытаемся вернуться в этот мир, мы сами запутываемся.
Джон. Да, но обязанность матери, помню, Вы говорили, как раз в том, чтобы почувствовать себя во младенчестве, чтобы настроиться на потребности младенца и оказать ему необходимую для преодоления нагрузок эмоциональную поддержку. Как же мать это делает?
Робин. Здоровая мать, сама в свое время отлично «успевавшая» во младенчестве, настроится на «волну» младенца естественным образом, автоматически. Ей не надо задумываться — она почувствует, угодила своему ребенку или нет.
Джон. Значит, он насытится, если голоден, но она не станет кормить сытого. Возьмет на руки, если ему нужна капелька встряски или же ласка, но не будет трогать, когда ему хочется спать. Ребенку вроде бы и огорчаться не из-за чего.
Робин. Да, но ведь не об одних физических потребностях речь, ведь еще необходимо общение, эмоциональная связь. «Настроенная» мать по-настоящему наслаждается ею. Наверняка припомните, как мать и ребенок не сводят друг с друга глаз, как играют глазами. Ребенок смотрит-смотрит и скорчит рожицу, мать в ответ — тоже, попробовав в точности схватить выражение его мордашки и зеркально отразить. Тогда ребенок скорчит новую рожицу, ну, и так далее.
Джон. И эта игра важна для ребенка?
Робин. В каком-то смысле так же важна, как удовлетворение его физических нужд. Трудно передать недовольство ребенка, если мать не отвечает на его гримасы. Один психолог решил провести эксперимент и попросил группу матерей не реагировать на эти «заигрывания» в течение всего трех минут, но младенцы так разволновались, что эксперимент пришлось прекратить.
Джон. И что же случится, если мать по какой-то причине не сможет отвечать на «заигрывания» ребенка, если не сможет установить эту эмоциональную связь с ним?
Если мать не реагирует
Робин. Если на самом раннем этапе не установится эта тесная эмоциональная связь между матерью и ребенком, иными словами, если они действительно будут далеки от взаимодействия — а я говорю о крайне серьезном случае несоответствия, чего вряд ли стоит опасаться нормальной матери, настраивающейся на ребенка инстинктивно, — ребенок, как я это называю, «выключится». Осложнения могут произойти по вине обеих сторон. Что касается матери, я думаю, Вы не забыли: с ее стороны эмпатия — сопереживание — обеспечивается погружением в собственную детскость, в чувства, ею испытанные. Но предположим, у нее самой было несчастливое детство…
Джон.…и «погружение» окажется для нее болезненным.
Робин. Именно. Если к ней в первые годы жизни относились плохо, любая попытка «достать» себя той поры будет вызывать боль. А прекратив эти самоистязания, она избежит огорчений.
Джон. Но раз она не обращена к собственной детскости, она не сможет «вчувствоваться» в мир своего ребенка, не сможет установить с ним тесную связь.
Робин. И, конечно же, где-то на глубинном уровне ребенок ощутит это.
Джон. Он ощутит, что полноценного общения с матерью у него не получается.
Робин. Помните, я говорил про эксперимент, когда матери прекратили общение с детьми на три минуты и какую боль этим причинили им? А теперь вообразите ситуацию: мать вообще не способна реагировать на ребенка и даже не знает, что должна бы. Ребенок получит такую травму, что он «оборвет связь» и прекратит всякие попытки к общению, что еще усугубит ситуацию, ведь мать почувствует себя отвергнутой, а значит, ей куда труднее будет раскрыться перед ребенком, следовать инстинкту и все поправить.
Джон. Наверное, то же самое может произойти, если что-то не в порядке с ребенком, если он не делает попыток «включить» мать, хотя она инстинктивно готова и ждет «сигнала»? Я читал, что нормальные младенцы «запрограммированы» очень рано улыбаться матерям, еще до того, как начинают понимать, кому они расточают улыбки; улыбающееся же дитя мать полюбит сильнее.
Робин. Совершенно верно. Ребенок с отклонениями не сможет «включить» мать, и ее материнский инстинкт не получит толчка. И тогда она хочет не хочет, а будет тратить время и «рыться» у себя в голове, «держаться» за руководства.
Джон. Значит, породить проблему способны и курица, и яйцо?
Робин. Да. Некоторые специалисты считают, что причина — всегда ребенок, но мой опыт психотерапевта подсказывает: существует целый спектр отношений «ребенок — родители», на одном его полюсе — родители, кажется, совершенно «отключившие» чувства, на другом — у нормальных родителей на удивление «выключенный», ненормальный ребенок. Впрочем, по чьей бы вине ни начались осложнения, тут порочный круг: ребенок «не цветет» довольством, значит, у матери чахнут материнские чувства, значит, ребенок получает от нее еще меньше эмоциональной поддержки и так далее, и так далее.
Джон. И если все завертелось в этом порочном кругу, если ребенок меньше и меньше получает поддержки, он скоро утратит равновесие?
Робин. Самым чудовищным образом… Если мать не способна — по любой причине — «включиться», ребенок вынужден «броском» догонять ее, он к ней вынужден приспосабливаться, а не наоборот. Он вынужден стремительно взрослеть, чтобы приладиться к взрослым чувствам матери, вместо того, чтобы постепенно «усваивать» взрослость.
Джон. Но ведь ему все это не по силам.
Робин. Конечно, нет. Он просто сдастся, «оборвет связь», повернется спиной к миру и откажет ему в существовании — по крайней мере, той части мира, которая причиняет ему такую сильную боль и огорчение. Он будет вести себя так, будто этой части мира вовсе не существует.
Джон. Какой же выйдет у него мысленная карта мира?
Робин. На ней другим людям нет места. Ребенок поведет себя в мире, будто на необитаемом острове.
Джон. Вы хотите сказать, что в отношении других людей мысленная карта этого ребенка останется такой же, как при самом его рождении?
Робин. Да, он один занимает все пространство. Он — всеедин. Это безумно трудно выразить.
Джон. Это безумие.
Робин. Одно из его обличий. Крайний случай «выключенности» в раннем возрасте получил название «аутизма». Каннер, детский психиатр, впервые описавший этот синдром, указывал, что, как правило, родители детей с синдромом аутизма — люди чрезвычайно образованные, «сверхразумные», живущие головой: в «заоблачье» идей, абстракций… мало подверженные эмоциям. Иными словами, люди, которым сложнее, чем другим, справиться с сумятицей чувств, возникающей при попытке проникнуть в мир ребенка. Сегодня, однако, широко распространено мнение, что в самом ребенке может крыться некая аномалия, препятствующая появлению соответствующих реакций на родительскую заботу. Где истина, пока неясно. К счастью, этот случай в практике очень редкий. Впрочем, однажды мы столкнулись с целым рядом близких описанному случаев. Речь о детях недавних иммигрантов. Когда и отец, и мать вынуждены работать, ребенок оставлен на приходящую няньку, она его покормит, но не «насытит» вниманием.
