Цивилизация каннибалов - Диденко Борис (книги TXT) 📗
При более высоком уровне интеллекта суггесторы становятся «гибкими» политиками, «модными» адвокатами, крупными дельцами-махинаторами, нередко — маститыми конъюнктурными писателями (как Илья Эренбург или Алексей Толстой). Все они в обязательном порядке безнравственны в той или иной форме: ханжеской или откровенной. При отсутствии же «выпячивающихся» талантов и способностей суггесторы стремятся пробраться к власти, пристроиться в ее эшелонах, при этом уже не считаясь ни с какими своими дополнительными «отсутствиями», как физиологическими, так и умственными, и даже можно сказать, продвигаясь наперекор им. Именно поэтому в неконтролируемых обществом властных структурах так много всякого рода чудовищно ущербных личностей, наводящих ужас на подчиненных своей уникальной наглостью и немыслимой подлостью.
Но все же самое главное для суггесторов — это яркий успех, слава, неважно даже на каком поприще и какого качества, вплоть до геростратовой. Хотя власть для них приоритетна, однако власть без славы, тайная власть «кардинала инкогнито» чаще всего их не устраивает. В этом обстоятельстве заключается их главное расхождение в «вопросе власти» с суперанималами, которым зачастую присущ аскетизм фанатического толка. И если суггесторам предоставляется возможность добиться быстрого успеха на альтернативном поприще, то они изменяют своим прежним устремлениям без малейшего сожаления.
Самым крупномасштабным и достаточно свежим примером может послужить массовый — на манер многотысячных юбилейных спортивных забегов — переход в ряды активнейших борцов за перестройку прежних сверхлояльных служителей советского истеблишмента и рьяных гонителей инакомыслящих в бывшем СССР. Не менее примечательна и мгновенная перековка бывших партаппаратчиков: выход их из оборотневой роли коммунистовбессребреников и включение в уже неподдельную «клондайковскую» золотую лихорадку расхищения богатств страны и перекачки их на Запад по многоканальному трубопроводу «Уренгой — далее везде», который проходит через кабинеты директоров фирм, министров, президентов — в обход «наших славных тружеников», именем которых еще вчера клялись все эти номенклатурные оборотни.
Суггесторы и суперанималы зачастую — отличные ораторы «трибунного» типа. Дело здесь в том, что речь для суперанималов и большинства суггесторов является пределом функционирования их мозга. Многие из них думают только тогда, когда говорят — сами с собой или же при стечении толп. Для них утверждение бихевиористов о том, что «мышление — это внутренняя речь», т.е. беззвучное механическое проговаривание слов, и ничего больше, справедливо в своей предельной, очевидной форме, так что и лабиринтных крыс для доказательных экспериментов не требуется. Слова для них значительны, «огромны», и они ощущают их физически, с хищной точностью, нередко — с совершенно бессмысленной атрибутикой цветовой и вкусовой гаммы. Поэтому они и не могут подняться «выше» слов: при незначительной содержательности высказываемой мысли, а часто — и вовсе при полной ее «пустопорожности», главные усилия они вкладывают в вербальное оформление своего перла и в обязательную эмоциональность изложения, вплоть до жестикуляции физкультурного или «амсленгового» типа (armslang — язык жестов, используемый глухонемыми людьми).
Но эта смысловая «сниженность» ничуть не мешает им становиться (вот она, «польза» наглости и беспардонности!) яркими политическими ораторами («пламенными трибунами»), религиозными проповедниками, поэтамидекламаторами, специфическими лекторамишарлатанами и всякого рода «экстратэрапэвтами» (Кашпировские, Чумаки, Хизигеры, Геллеры…) — у нас в стране уже 400 тысяч одних только официально зарегистрированных магов и колдунов.
В отличие от суперанималов, лучше справляющихся с непосредственной агитацией, с использованием личного заразительного примера, например, организацией мятежной или стяжательной толпы (типа грабителей винных складов), суггесторы способны воздействовать и на аудиторию, успех в которой определяется голосованием или убеждением (с использованием, как правило, лживой аргументации). Но если эмоциональность, «зажигательность» распатланных декламаторов похабщины и синих от водки агитаторов понятна, то внешне сдержанный, бесстрастный треп иных политиков содержит эмоциональность уже в неявном виде, она как бы возводится ими в некую степень, и тем самым помещается на более высокий уровень, подразумевается ее включение в контекст важности излагаемой проблемы, — тоже как правило лживой. В отдельных случаях эмоциональность все же может прорываться у невыдержанных, «самовозбуждающихся» вождей и ораторов. Таковы «великие ораторы» — Мирабо, Марат, Гитлер, Гесс, Муссолини, Ленин, Кастро, Жириновский…
К счастью для людей, суперанималы и суггесторы, точно так же, как и всякие хищные в системе трофических цепей Природы (в системе иерархического поедания живых организмов), и в человеческих популяциях составляют по необходимости «подавляющее меньшинство». В противном случае, была бы невозможна и недостижима жизнеспособная социальность из-за ее нестабильности: любой конфликт в общественном месте перерастал бы тогда во всеобщую поножовщину; подобное можно наблюдать в притонах и злачных местах. Но если в Природе соотношение растительной, травоядной и хищной ступней биомасс соответствуют разнопорядковости (100:10:1), то у людей, судя по всему, хищных особей несколько больше. Ориентировочно, в т.наз. «цивилизованных» странах, их сейчас насчитывается около 15% — «каждый седьмой может стать истинно жестоким». В общем же случае, число их может быть различно для разных сообществ, и в весьма широком диапазоне.
Совершенно очевидно, что не может быть никаких разговоров об «исправлении» ступивших на преступный путь суггесторов и суперанималов (палеоантропов-неотроглодитов). Ибо это — как породистой охотничьей собаке дать свежей крови загнанной дичи при натаскивании. Отсюда естественным образом вытекает вывод о неискоренимости преступности в хищной социальной среде. Поэтому тщетны и попросту наивны все попытки «перевоспитания» всех этих «человекодавов». Скорее, наоборот, тюрьмы делают их еще более жестокими и учат большей предусмотрительности при совершении ими новых, очередных преступлений.
Воздействие же подобных наказаний на нехищных людей, причинение им — пусть и «заслуженных» — страданий, в первую очередь и главным образом проявляется в нравственной деформации личности: происходит деморализация. Пенитенциарные заведения не только не могут прибавить гуманности, но, наоборот, отнимают и все то, что было. Случаи «духовного противостояния» достаточно редки, и в общем русле — аномальны, чаще и «естественнее» происходит «хищная переориентация», нравственное падение: «с волками жить — по-волчьи выть».
Становится совершенно понятной бесполезность жестоких наказаний, и даже их неуместность, в тех случаях, когда действительно ставится цель перевоспитания (точнее бы — спасения!) личности. В этом свете представляется неимоверно жестокой практика совместного содержания и «перевоспитания» рецидивистов и остальных преступников. По логике вещей, следовало бы периодически выбирать паханов и «черных» из общей массы осужденных и формировать из них группы совместного содержания по олимпийской системе: «четвертьфинальные», «полуфинальные» и т.д. — с полнейшим невмешательством в их «образцовый ударный быт», за исключением объявлений «перемирий для уборки трупов». Этот метод позволил бы сдержать хищную переориентацию диффузных людей в местах заключения. А распространение подобной же неразборчивой практики содержания правонарушителей и на детские «исправительные» учреждения — это уже проявление неприкрытого зверства со стороны властей, создающих таким образом в обществе хищную среду уже «повышенного качества», «сеющих ветер» для потомков.
[Прибавление. Надо отметить, что подобные прецеденты борьбы с преступностью уже создавались, и неоднократно. Скорее всего, в будущем, когда простым людям станет наконец-то ясно, кто есть кто, и откуда исходит все зло, наверняка не удастся избежать таких явлений, как «видовые чистки». Именно таким образом в СССР в 1960-х годах было совершенно покончено с организованной преступностью. Всех «воров в законе» помещали в общие зоны, переводили на хлеб и воду, заставляли работать, стравливали их между собой напрямую. Незаконно, но эффективно. И в огромной стране на долгие годы (лет этак на 15 — почти поколение!) не стало организованной преступности гангстерского типа. Такие и им подобные меры, несмотря на всю свою «квазизаконность», всегда вызывают восторженное одобрение со стороны простых людей. По-видимому, этот внеюридический элемент все же необходим — по принципу «клин клином». Правоохранительным органам прекрасно известны все главари преступного мира, а «вяжут» их лишь за «неуплату налогов» да за неправильную припарковку автомобилей — иначе в рамках законов невозможно.
