Язык тела - Фаст Джулия (электронные книги без регистрации TXT) 📗
С другой стороны, Шефлен рассказываете людях, незнакомых с квалифицирующими сигналами, которые сообщают, что заигрывание в действительности не является сексуальным. Такие люди в обычных несексуальных ситуациях «покрываются льдом» и уходят в себя.
Трудно объяснить, как мы обучаемся пониманию языка тела во всех этих ситуациях, откуда мы узнаем их правильную интерпретацию, отличая сексуальные и несексуальные заигрывания. Кое-чему можно обучиться, а кое-что мы берем из культурного окружения. Если по той или иной причине личность была отлучена от общества и не обучена правильной интерпретации таких сигналов, она может столкнуться с существенными трудностями. Для нее язык тела на уровне сознания может быть непонятным, а стало быть, и не будет использоваться на подсознательном уровне.
ГЛАВА 8.
ПОЗИЦИИ, ТОЧКИ И ПОЗЫ
Пациентом был почти мальчик. Ему было 17 лет, но выглядел он моложе. Подросток был бледен и тонок, его лицо имело такую интересную неопределенность, словно кто-то решил создать его заново, попытался стереть черты, но ему удалось лишь слегка их размазать. Мальчик был одет небрежно и неряшливо, сидел равнодушно, сложив руки, с отсутствующим взглядом. Когда он двигался, движения были зажатыми и ограниченными, а в покое он был какой-то ссутулившийся и пассивный.
Врач украдкой взглянул на часы, радуясь,.что время приема подходит к концу, и заставил себя улыбнуться. – Ну что ж, на сегодня все, до завтра! Мальчик встал и пожал плечами. – А что завтра? Не беспокойтесь о том, что будет завтра. Я не собираюсь приходить после сегодняшнего вечера. Никакого завтра для меня не будет. Врач от двери сказал:
– Ну хватит, Дон! В последние шесть месяцев ты каждую неделю угрожаешь самоубийством.
Мальчик тупо посмотрел на него и вышел, а врач остановился перед дверью в неопределенности. Дон в этот день был последним пациентом, но облегчения врач не почувствовал. Вместо этого его наполнила тревога, которая становилась все сильнее. Какое-то время врач пытался работать над своими записями, но не смог. Его что-то беспокоило, что-то, связанное с мальчиком. Может, это было то, как он разговаривал, его угроза самоубийства? Но он и раньше грозился убить себя, причем не один раз. Почему сегодня эта угроза была какой-то не такой?
Что теперь обеспокоило врача? Он вспомнил то тревожное чувство, которое возникло во время их встречи. Мальчик был очень пассивен. Врач вспомнил его жесты, скованность движений и неспособность удерживать взгляд.
Врач с тяжелым сердцем мысленно вернулся на час назад. Каким-то образом он осознал, что на этот раз все было по-другому, и на этот раз мальчик действительно имел в виду самоубийство. Однако что же из сказанного им было другим? Что он сказал такого, чего не говорил при прежних встречах?
Врач подошел к спрятанному магнитофону (таким образом он сохранял отчет о каждом сеансе) и прослушал пленку записей последнего часа. В словах мальчика не было и намека на что-либо необычное, но тон его голоса был безжизненным, плоским, пассивным.
Тревога врача росла. Каким-то образом во время сеанса сообщение до него все-таки дошло. Он должен довериться этому сообщению, даже не зная, в чем оно состоит. В конце концов, почти рассердившись на самого себя и все же с облегчением, он позвонил жене и сказал, что вернется поздно, а затем отправился домой к мальчику.
Конец рассказа прост и очевиден. Врач был прав. Мальчик совершил попытку самоубийства. Он сразу пошел домой, взял пузырек пилюль из семейной аптечки и заперся в своей комнате. К счастью, врач пришел вовремя. Родителей легко удалось убедить, и семейный доктор смог промыть мальчику желудок с помощью рвотных средств. Характерным штрихом данной истории явилось то, что сам этот случай стал поворотным пунктом в лечении мальчика. Сразу после него он начал быстро поправляться. Позже жена врача спросила:
– Но почему? Почему ты пошел к мальчику домой? – Я и сам не знаю, только, черт побери, суть заключалась не в том, что он сказал. Просто что-то кричало мне, будто на этот раз он и вправду собирается себя убить. Он подавал мне сигналы, но не знаю как – возможно, своим лицом, глазами или руками. Возможно, дело заключалось в самой манере держаться и в том факте, что он не рассмеялся в ответ на мою шутку, хорошую шутку. Ему и не нужно было пользоваться словами. В нем все говорило, что на этот раз он это сделает.
Случай этот произошел не сегодня и даже не десять лет назад. Прошло уже двадцать лет. Сегодня почти любой хороший врач-психотерапевт не только принял бы сообщение, но и распознал, каким образом оно было послано и какой ключ давал ему мальчик.
Опустошенное лицо, безразличная поза, скрещенные руки – все это объяснило бы смысл сообщения также ясно, как любая речь. Мальчик рассказывал брату о том, что собирается сделать, на языке тела. Слова были больше не нужны. Он слишком часто пользовался ими безрезультатно и вернулся к более первобытному и более фундаментальному способу передачи сообщения.
За годы и годы, миновавшие с того времени, как произошел этот случай, психологи все больше, убеждались в том, насколько важен и полезен в психотерапии язык тела. Очень интересным является то, что хотя многие из врачей и используют язык тела на практике, лишь немногие об этом знают, а многие и не имеют понятия о той работе, которая была проделана в области кинесики такими людьми, как доктор Шефлен и доктор Рейл Бердвистел.
Доктор Бердвистел, профессор антропологии в Университете Темпл, который инициировал большую часть фундаментальных работ по созданию системы обозначений для нарождающейся кинесики, предупреждает, что «ни; положение тела, ни движение само по себе не имеют точного смысла». Другими словами, мы не всегда можем сказать, что скрещенные руки означают «Я не впущу вас», что потирание носа пальцами означает неодобрение или отрицание, что поглаживание по волосам означает одобрение, а поднятие пальца вверх – превосходство. Таковы наивные интерпретации кинесики, при этом из науки пытаются сделать некую салонную игру. Иногда такие интерпретации оказываются правильными, а иногда нет, но о правильности можно говорить только в контексте целостной модели поведения личности.
Доктор Бердвистел полагает, что язык тела и разговорный язык зависят друг от друга. Разговорный язык сам по себе не дает нам полноты содержания и смысла, которые пытается выразить личность. То же касается языка тела – он также сам по себе не выражает полного смысла. И когда мы прислушиваемся только к словам, высказываемым кем-либо, можно понять их так же искаженно, как если бы мы воспринимали только язык тела.
Согласно доктору Бердвистелу, психиатры должны особенно чутко прислушиваться как к языку тела, так и к разговорному языку. В попытке научить их осуществлять эту процедуру Бердвистел опубликовал статью, названную «Анализ общения в окружающей среде», в которой объясняет некоторые из используемых им методов, чтобы познакомить начинающих молодых врачей, работающих по месту жительства, с потенциалом общения посредством языка тела.
Попутно интересно заметить, что доктор Бердвистел помог разработать концепцию «допустимого приличием времени осмотра». Он полагает, что одна личность может наблюдать у другой глаза, лицо, живот, ноги и другие части тела лишь до тех пор, пока как наблюдатель, так и наблюдаемый не почувствуют напряжения.
В своих советах работающим по месту жительства врачам Бердвистел подчеркивает, что любая движущаяся часть тела может содержать определенное сообщение для врача, и если другие способы убедить в этом не срабатывают, он прибегает к двум классическим примерам, иллюстрирующим использование языка тела для передачи сообщений.
Первый случай, рассказывает он, произошел с молодой девушкой, которая старалась понять, что делать с только что появившейся грудью, как она должна ее держать? Выпячивать гордо вперед, отставляя плечи назад? Или ей нужно выдвигать вперед плечи и прятать грудь? А что ей делать с руками и плечами, и как насчет советов матери, которая постоянно твердила: «Выпрямись! Гордись своим телом!» – и повторяла остальное Время: «А ну-ка, не выставляйся так! Не стоит носить столь плотно облегающие свитеры!»?
