Запомнить всё.Усвоение знаний без скуки и зубрежки - Браун Питер (книги бесплатно без .txt) 📗
Для понимания пути Бонни к ее мастерству очень показательно то, что она выучила классификацию растений и латинскую терминологию. «Когда я только начинала, язык садоводства был мне совершенно незнаком. Читая специальную литературу, я почти ничего не понимала. Я не знала ни общеупотребительных, ни латинских названий растений. Тем не менее я и не думала все это учить. Мне казалось, что это ни к чему: лучше уж просто выйти в сад, выкопать яму и что-нибудь в нее посадить». Бонни довольствовалась картинками, из которых черпала идеи, и статьями из садоводческих журналов, где ландшафтные дизайнеры описывали достижение желаемого эффекта такими словосочетаниями, как «мой процесс». Именно притяжательное местоимение мой заставляло Бонни в ее «процессе» безоглядно кидаться в эксперименты — и по ходу дела обучаться. Ведь каждый садовод работает своим собственным, уникальным методом. Поначалу метод Бонни заключался в том, что не надо следовать указаниям экспертов и уж тем более учить систему Линнея или латинские наименования всего того, что она прикапывала и поливала в своем саду. Но когда наш Незадачливый садовник, без устали роясь в земле, углубилась в предмет, то поняла: чтобы воплотить в жизнь чудесные картины, которые она мысленно рисовала, придется изучить научную классификацию и терминологию. Неожиданно для Бонни это оказалось увлекательным делом.
«Начинаешь понимать, как полезно знать латинские названия. Это прямые указания на особенности растения, полезные и для запоминания. Tardiva, название вида, следует за названием рода, hydrangea». Бонни изучала латинский язык в институте, наряду с французским и, разумеется, английским, поэтому в голове у нее начали оживать памятные зацепки тех давних лет. «Я сразу понимаю, что tardiva означает “поздняя”, по аналогии со словом tardy. Это слово встречается в названии многих растений, и если после имени рода вы видите tardiva, то знаете, что этот вид отличается поздним цветением. Так постепенно я убеждалась, что латинские названия помогают понять что-то важное, и, сама того не замечая, начала все чаще ими пользоваться. При этом лучше запоминаешь растения, ведь становится очевидным, что, например, procumbus значит “простертый”, стелющийся по земле. Слова обретают смысл. Теперь совсем нетрудно запомнить название и вида, и рода. Знать латинские наименования важно еще и потому, что благодаря им можно быть абсолютно уверенными в том, о каком растении идет речь. У растений есть общеупотребительные имена, в каждом регионе свои. Actaearacemosa в просторечии называется и клопогоном, и воронцом, причем те же самые имена могут носить и другие растения. Но Actaearacemosa — только одна». Несмотря на внутреннее сопротивление, Бонни постепенно начала усваивать научную классификацию декоративных садовых растений и оценила изящество, с которым система Линнея обозначает связи между семействами и информирует об отличительных признаках.
Бонни рассказала, что фермеры, с которыми она только что встречалась, особенно интересовались ее мнением о преимуществах компоста и земляных червей перед химическими удобрениями. Еще они спрашивали, как добиться развития корневой системы, если экономить воду и использовать самодельные системы капельного орошения. Описывая эту встречу, она отвлеклась на размышления о том, как пришла ко всем этим знаниям. Она ведь не собиралась ничему такому учиться. «Нет ничего плохого в том, чтобы блуждать в потемках. Это даже хорошо, поскольку при этом делаешь уйму всяких вещей. Многие люди просто опускают руки, когда осознают масштабы задачи и понимают, сколько им предстоит работы».
Впрочем, бывают такие сферы знания (например, как выпрыгнуть из самолета и остаться в живых), в которых блуждание в потемках — не лучшая стратегия обучения.
Нежелательные трудности
Элизабет и Роберт Бьорк, которые изобрели понятие «желательные трудности», объясняли, почему трудности являются желательными: потому что они «запускают процессы кодирования и припоминания, способствующие обучению, пониманию и запоминанию. Однако, если обучающийся не имеет достаточных знаний или способностей, чтобы успешно справиться с трудностями, они становятся нежелательными»[64].
Специалисты по когнитивной психологии знают из экспериментов, что тестирование, интервальность, перемежение, вариативность, генерация и определенного рода помехи помогают крепче усвоить и запомнить новое знание. Кроме того, мы интуитивно чувствуем, что некоторые помехи все же нежелательны, однако из-за недостатка научных исследований пока еще не можем ничего утверждать наверняка.
Очевидно, что непреодолимые препятствия не могут быть желательными. Составить конспект урока, который отличается от предложенного в учебнике, — это нежелательная трудность для ученика, неуверенно владеющего языком: ведь придется четко описать словами весьма сложную логическую последовательность. Если перед вами учебник, написанный на незнакомом вам литовском языке, такую трудность едва ли можно счесть желательной. Чтобы трудность была желательной, она должна быть преодолимой для обучающегося. Преодолимой ценой дополнительных усилий.
Интуиция подсказывает: если трудности не развивают необходимые вам навыки или не представляют собой препятствия, с которыми вы имеете шанс столкнуться в жизни, то они не являются желательными. Во время самоподготовки для телеведущего очень важно научиться читать текст, пока редактор наговаривает ему в наушник что-то другое. Реплики подсадных «протестующих» во время выступления политика наверняка будут для него ценным тренингом. Но умение преодолевать обе эти трудности не пригодится президентам Rotary Club и не вдохновят видеоблогеров, желающих лучше работать на камеру. Начинающий рулевой буксира на Миссисипи должен научиться загонять в шлюз сцепку из стремительно движущихся пустых барж при сильном боковом ветре. Бейсболисту полезно нарабатывать отбив с утяжеленной битой, чтобы усилить свинг. Можно познакомить футболиста с некоторыми балетными приемами, чтобы научить его держать равновесие и правильно двигаться, — но вы наверняка не станете учить его принципам эффективного удара в гольфе или теннисной подаче с дальней руки.
Можно ли вывести правило, которое объединило бы общими характеристиками все способствующие обучению препятствия? Ответ придет со временем, для него еще проведено недостаточно исследований. Но уже сейчас к вашим услугам обширный и разнородный арсенал описанных нами трудностей, желательность которых надежно подтверждена экспериментами.
Подведем итоги
Процесс обучения включает по меньшей мере три этапа. Сначала происходит кодирование информации в краткосрочной оперативной памяти, потом — консолидация в согласованную репрезентацию знания в долгосрочной памяти. В ходе консолидации оформляются и закрепляются энграммы — следы памяти. Они становятся осмысленными и соотносятся с прошлым опытом и другими знаниями, уже присутствующими в долгосрочной памяти. Припоминание обновляет знание и позволяет пользоваться им, когда возникает такая необходимость.
Всякое обучение строится на фундаменте предшествующего знания. Мы интерпретируем события, когда приводим их к соответствию с тем, что нам уже известно.
Долгосрочная память практически безгранична: чем больше вы знаете, тем больше можете провести связей от новообретенного знания.
Поскольку возможности долгосрочной памяти громадны, жизненно важно уметь обнаруживать и извлекать из нее то, что вам требуется в данный момент. Способность распоряжаться приобретенным знанием обеспечивается многократным использованием информации (чтобы пути припоминания оставались прочными). А еще — памятными зацепками, которые активируют воспоминания.
Периодическое припоминание изученного полезно тем, что упрочивает и связи в памяти, и зацепки, которые извлекают знания из хранилища и одновременно ослабляют пути к другим, конкурирующим воспоминаниям. Припоминание, которое дается легко, не способствует прочным знаниям. Чем труднее дается припоминание, тем больше от него пользы.
