Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти - Ялом Ирвин (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Каким бы суровым ни показался подобный взгляд на жизнь, мне он таким не представляется. Я — за реализм. Я разделяю мнение Аристотеля, что рациональный разум есть свойство, которое выделяет человека из всех живых существ, и мы должны стремиться к его совершенствованию. Ортодоксальный религиозный подход, то, что людям нужно верить в чудеса и в некие иррациональные идеи, всегда приводил меня в недоумение.
Попробуйте провести один мыслительный эксперимент. Вглядитесь в солнце, посмотрите немигающим взором на свое место в жизни, попытайтесь жить, не опираясь на перила, предлагаемые религиями, — я говорю о разнообразных идеях продолжения, бессмертия, реинкарнации. Все они отрицают, что смерть есть конечный пункт. Однако именно такова позиция автора этой книги. Думаю, что мы можем нормально жить и без спасительных перил. Я согласен с Томасом Гарди, который сказал: «Если существует путь к лучшему, он, без сомнения, требует сначала взглянуть на худшее». [46]
Без сомнения, религиозные убеждения снижают страх многих людей. Однако мне все это представляется лишь попыткой «обойти» тему смерти: смерть отрицается, она не окончательна, смерть «обессмерчивается». Поэтому я не доверяю утешениям, которые предлагают религии, и не пишу о них.
Как в таком случае я строю работу с религиозными людьми? Разрешите мне ответить своим излюбленным способом — с помощью истории из жизни.
История Тима: «Зачем Бог посылает мне эти видения?»
Несколько лет назад мне позвонил мужчина по имени Тим и попросил об одной консультации. Причину своего обращения он назвал так: «Самый важный вопрос существования… ну, или моего существования».
Затем он добавил: «Повторяю, одна-единственная консультация. Я — религиозный человек».
Через неделю он переступил порог моего кабинета, в белом, заляпанном красками одеянии художника, с огромной папкой рисунков в руках. Это был невысокий полный мужчина 65 лет, с большими ушами и ежиком светлых волос. Он улыбался так широко, что видны были его зубы, напоминавшие белый забор, в котором не хватало нескольких штакетин. Очки у него были с такими толстыми стеклами, что я невольно подумал о донышках бутылок из-под кока-колы. Он достал маленький магнитофон и попросил разрешения записать наш сеанс.
Я согласился и начал задавать ему ознакомительные вопросы. Итак, ему 65, последние 20 лет работал в строительстве, четыре года назад вышел на пенсию и собирался посвятить себя живописи. А затем он перешел к сути, и мне даже не пришлось подталкивать его к этому.
— Я позвонил вам, потому что однажды прочел вашу книгу «Экзистенциальная психотерапия», и мне показалось, что вы — мудрый человек.
— А почему же, — спросил я, — вы хотите встретиться с этим мудрым человеком всего единожды?
— Потому что у меня всего один вопрос, и я верю, что вы достаточно мудры для того, чтобы ответить на него за один сеанс.
— Удивленный столь быстрым и ясным ответом, я взглянул на него. Он отвел глаза, посмотрел в окно, засуетился, дважды вскочил со стула, уселся обратно и крепче сжал свою папку.
— Та единственная причина — внутри?
— Я знал, что вы об этом спросите. Я часто могу предугадать, что люди собираются мне сказать. Но я возвращаюсь к вашему вопросу. Я назвал вам главную причину, но она не единственная. На самом деле их три. Первая: мои финансовые дела в порядке, но не блестящи. Вторая: ваша книга мудра, но из нее явствует, что вы — неверующий, а я здесь не за тем, чтобы защищать свою веру. Третья: вы — психиатр, а все психиатры, с которыми я имел дело, пытались подсадить меня на «колеса».
— Тим, я ценю вашу прямоту и ваш способ выражения мыслей. Попытаюсь ответить вам тем же. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам за одну встречу. В чем заключается ваш вопрос?
— Кроме строительства, чем я только не занимался вжизни… — быстро заговорил Тим, словно отрепетировал свою речь заранее. — Я был поэтом. В молодости был музыкантом, играл на фортепиано и на арфе и сочинил несколько произведений и одну оперу, которую поставили в местном театральном кружке. Но последние три года я не занимаюсь ничем, кроме живописи. Вот здесь, — он кивнул на свою папку, которую все еще сжимал в руках, — мои работы только за прошлый месяц.
— А в чем вопрос?
— Все мои рисунки и картины — просто копии видений, которые посылает мне Господь. Почти каждую ночь на грани сна и бодрствования ко мне приходит божественное видение. И весь следующий день — или несколько дней — я просто копирую его на бумагу. Так, вот мой вопрос: зачем Господь посылает мне эти видения? Взгляните.
Он аккуратно открыл папку, явно не желая, чтобы я увидел все работы, и достал большой рисунок.
— Вот это, например, было на прошлой неделе.
Это был замечательный рисунок, с большой тщательностью выполненный пером. Обнаженный мужчина лежал на земле лицом вниз, обнимая поверхность; скорее даже это походило на акт любви. Кусты и деревья протягивали к нему свои ветви, и, казалось, ласкали. Вокруг него собрались разные звери — жирафы, скунсы, верблюды, тигры — и все с благоговением взирали на него, задрав головы. В нижней части рисунка была надпись: «Я люблю землю-матушку».
Тим принялся вытаскивать один рисунок за другим. Я был изумлен его причудливыми, запутанными, захватывающими рисунками и картинами, которые изобиловали архетипическими символами и элементами христианской иконографии (он писал акриловыми красками). Было в этой папке и несколько очень ярких мандал. Посмотрев на часы, я был вынужден оторваться от своего занятия.
— Тим, наш сеанс подходит к концу, и я хочу попытаться ответить на ваш вопрос. Позвольте мне поделиться своими наблюдениями. Во-первых, вы — исключительно творческий человек, и это проявлялось в течение всей жизни — музыка, опера, поэзия и теперь ваши удивительные рисунки. Во-вторых: у вас очень низкая самооценка: не думаю, что вы признаете и цените свои таланты. Пока все правильно?
— Думаю, да, — ответил Том. Он выглядел обескураженным и снова уставился в окно. — Я уже не первый раз это слышу.
— Так вот, я считаю, что и эти идеи, и ваши замечательные рисунки приходят из источника творчества, который находится внутри вас. Но поскольку ваша самооценка низка, вы так сильно сомневаетесь в себе, что даже не можете поверить, что способны сотворить такое… Вы автоматически приписываете все это кому-то другому, в данном случае — Богу. Итак, мое мнение: даже если вашим даром вас наградил Господь, я убежден, что вы, и только вы, создаете эти образы и рисунки.
Тим внимательно слушал меня и кивал. Он указал на магнитофон (помните, он попросил у меня разрешения записать наш сеанс) и сказал:
— Я хочу запомнить ваши слова, и я буду снова и снова прослушивать эту кассету. Думаю, что вы дали мне именно то, что мне было нужно.
Таким образом, работая с религиозными людьми, я следую заповеди, которая занимает первое место в моей личной иерархии ценностей: забота о пациенте. Я не имею права ни во что вмешиваться. Не могу представить себе, чтобы я попытался подорвать чью-либо систему убеждений, если она приносит этому человеку пользу, пусть лично мне она кажется совершенно фантастической. Так, если ко мне обращается за помощью религиозный человек, я никогда не бросаю вызов его убеждениям; как правило, они формируются у людей очень рано. Напротив, я часто ищу способы укрепить их веру.
Как-то я работал со священником, который всегда находил утешение в «беседах» с Иисусом перед пятичасовой мессой. В то время, когда мы начали общаться, он был так измотан административными обязанностями и конфликтом с другими служителями своей епархии, что ему пришлось сокращать эти беседы, а иногда и вовсе отменять их. Я начал узнавать, почему он лишает себя того, что приносит ему такое утешение и поддержку. Вместе мы работали над снятием его блоков. Мне ни разу не пришло в голову поставить его привычку хоть под малейшее сомнение.
