Трактат о любви, как ее понимает жуткий зануда - Протопопов Анатолий Ильич (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

Этологические миниатюры

Первобытной иерархией буквально пропитано практически любое общество. В относительно чистом виде её мы можем наблюдать во многих детских коллективах, когда разум ещё просто не созрел, особенно в детских домах. Стадность, некритичная подверженность влиянию своих авторитетов — вот не сдержанные рассудком инстинктивные программы поведения. К слову, в детские дома редко попадают дети порядочных родителей, так что специфическое детдомовское поведение в существенной степени предопределено генетически. По воспоминаниям очевидцев, в годы отечественной войны в детских домах психологический климат был существенно менее примативен, и это представляется закономерным — ведь в те времена туда попадали не только дети «неблагополучных» родителей, но и вполне благополучных, но разлучённых с детьми в силу специфики военного времени.

Вызывающее антиобщественное поведение подростков (и не только их), немотивированная жестокость, травля «омег» (объективно — не самых плохих детей), являются проявлением их иерархической борьбы. Низкоранговый ребёнок занимает в уличной иерархии отнюдь не лучшее место, а стало быть, никакого рационального смысла участвовать в ней для него нет. Низкопримативный ребёнок так и сделает — он будет от этой иерархии дистанцироваться. Высокопримативный так сделать не может — инстинкт властно требует соучастия в этой иерархии, как бы плохо ему в ней не было. Был великолепный фильм Р. Быкова — «Чучело», где первобытные отношения показаны чуть ли не с научной точностью. Жаль, концовка фильма неправдоподобна — на практике такого раскаяния иерархической верхушки не могло быть.

Кроме иерархического инстинкта, побуждающего генерировать "вызовы на поединок", антиобщественное поведение, выражающееся в стремлении ломать, пачкать и осквернять доступные места пребывания вызывается также и территориальным инстинктом, подсознательно побуждающим стремление "оставить метку" — дескать я здесь был, и застолбил эту территорию.

Дерзновенность подростков со взрослыми объясняются тем, что подростку приходится пробиваться в иерархии снизу вверх, а это очень сложно — занявшие верхние ярусы иерархии взрослые свой ранг стремятся сохранить. Совершая антиобщественный поступок, человек тем самым заявляет окружающим: "Я — альфа, я выше общества, я не намерен вам подчиняться, а вы сами должны подчиняться мне. Или докажите, что ваш ранг выше". То есть, антиобщественное поведение (противопоставление себя окружающим) имеет глубочайшие инстинктивные корни, столь же глубокие, как и стремление к образованию иерархий.

У взрослых иерархичность хорошо видна в условиях, когда гражданские права так или иначе ограничены. Это, например, тюрьмы; наши, увы, вооруженные силы с их дедовщиной; компании лиц с низкой культурой, и особенно — криминальные, прежде всего оценивающие каждого человека с позиций его ранга, и крайне нетерпимые даже к намёкам на неуважение.

Чёткость и жёсткость иерархии в какой-то группе, кроме примативности и ранговых потенциалов её членов, впрямую связана с возможностями для любого члена группы покинуть её. Заключённый в тюрьме или военнослужащий срочной службы по своему желанию не могут покинуть свою группу, поэтому в этих условиях иерархии наиболее жёстки. Ребёнок в школе уже имеет какую-то возможность (хотя и не запросто) перейти в другой класс или школу, да и во внеучебное время он от внутриклассной иерархии относительно свободен, поэтому иерархичность в школьных учреждениях слабее, чем в тюрьмах. Однако в детдомах такой возможности нет, что и проявляется в особенностях строения иерархий.

Характерным для высокоранговых (особенно — эгоцентриков) является также неспособность к раскаянию. Именно неспособность, и именно ощутить. Образно говоря, в их мозгах нет тех извилин, в которых рождается ощущение своей вины; под давлением логических доказательств он может на словах согласиться с обвинениями (если не удастся отмолчаться), но ощущения вины он не испытает. Ярким пример — И. Сталин. Не упуская возможности совершить ошибку, он был искренне убежден, что в ней виноваты «враги», и эта его убеждённость гипнотически передавалась почти всей стране. Сталинский эгоцентризм, разумеется имел уже характер патологии (известно, что Бехтерев диагностировал у него паранойю), однако патологичность лишь высветила эти особенности предельно наглядно, у эгоцентриков, психически вполне нормальных, наблюдаются примерно те же самые особенности характера, лишь в менее резкой форме. В психиатрии указанная неспособность к раскаянию нередко называется признаком психопатии, то есть — болезни (на что указывает окончание "-патия") однако я не полагаю саму эту особенность патологией — для патологии это явление слишком широко распространено, и к тому же не мешает его обладателю жить, и более того — помогает, ибо есть проявление высокоранговости. Нельзя же считать патологией высокоранговость или низкоранговость! Вредит безраскаянность отдельных граждан лишь всему социуму, но избыток таких граждан — это болезнь не гражданина, а социума. Сказанное разумеется не означает, что я отрицаю патологичность психопатий, но отрицаю отнесение безраскаянности к психопатиям.

Современные прагматические психологические техники — например, техники продаж, или техники, нацеливающие на личный успех их адептов, цинично эксплуатируют (если не сказать — насилуют) тончайшее и ценнейшее эволюционное приобретение человечества — альтруизм. Ведь все эти техники нацелены на искоренение в человеке стеснительности, сочувственности, доверчивости, а то и элементарной честности, которые и без того весьма трудно поддерживаются естественным отбором, хотя исключительно ценны для процветания всего человечества. Эволюция (как биологическая, так и культурная; вспомним хотя бы сколько усилий положили на взращивание морали Христос, Будда или Лао-цзы) по крупицам и в великих муках вырабатывала эти качества в течение тысяч и даже миллионов лет; наконец достигнутый уровень человечеству рвануть вперёд в деле материального прогресса. И тут "вдруг обнаружилось", что накопленные ценности можно выгодно продать! Не только нефть, но и альтруизм стал бездумно растранжириваться в ужасающих масштабах без малейшей оглядки на его воспроизводство.

Альтруизм — чрезвычайно трудно возобновляемый ресурс, расходование которого возможно лишь чрезвычайно сдержанное и бережное, хищническое его потребление чревато проблемами уже следующему поколению. В этом смысле альтруизм подобен репутации — зарабатывается долго и трудно, а теряется моментально. Представим себе, что фирма «Мерседес», кропотливо, в течение многих лет зарабатывавшая репутацию честного производителя высококачественной продукции, решила вдруг резко сэкономить на качестве. Разумеется, поначалу она получит большую прибыль, но сколько это может длиться?

Можно также для наглядности представить себе некую замкнутую группу, где все воруют, но остался один застенчивый человек, не могущий это делать. Разумеется, он будет влачить в сравнении с остальными жалкое существование. И вот приходит он к психологу с жалобами на плохую жизнь, тот своими техниками изгоняет из его психики «вредные» моральные установки, тот тоже начинает воровать, но тут обнаруживается, что воровать-то уже нечего — не осталось ни одного созидающего человека. Эгоизм и бесстеснителность хороши в деле перераспределения благ, но не их производства. И воистину удивительны заявления о том, что фактический уход от честности в отношениях между людьми — есть великий прогресс в современной экономической мысли…

Часто уважительное к себе отношение человек с высокой примативностью подсознательно воспринимает как признак более низкого ранга, и начинает этим человеком помыкать, переходя к унизительному подчинению при встрече с более высокоранговым. Для таких людей получается, что середины нет — либо я помыкаю, либо мной; а весь мир людей как бы состоит из рабов и надсмотрщиков. И такой угнетаемый «раб» более всего мечтает стать надсмотрщиком, но не свободным человеком среди свободных людей.