Общаться с ребенком. Как? - Гиппенрейтер Юлия Борисовна (чтение книг .TXT) 📗
Иногда в поисках того уровня, на котором надо все делать вместе, я спускаюсь слишком низко: какие варежки, или носки, или рубашку надеть, как и что поесть, взял ли ключ, уходя гулять… Тогда получаю замечание: «Ну, я сам знаю». Ну что же, лучше перебрать, чем недобрать в поисках этой границы…
Надеюсь, что свойственная ему живость ума поможет довольно быстро начать многое делать самостоятельно. Но постоянный положительный тон общения ему нужен как воздух, гораздо больше, чем многим детям его возраста…
В свете этого «озарения» я с сожалением думаю о тех часах и днях изоляции, о которых ты нам писала: «Федя совсем отдалился от нас. Часами возит машинки один». В такие часы он точно не растет, не взрослеет, не развивается.
Целую, мама.
14 декабря.
Анечка, Дима, здравствуйте!
Мои письма стали превращаться в трактаты, но я сознательно пишу вам много о Феде и о наших с ним перипетиях.
Сразу обрадую вас: у нас большой прогресс. Позавчера он по алгебре получил «5». До этого, накануне, пришла к нам домой учительница и очень терпеливо и приветливо занималась с ним. Потом они поговорили о том, о сем, она ему призналась, что и ей часто не хочется садиться заниматься трудным предметом и как ей удается это нежелание преодолевать. После этого мы с грехом пополам, через вздохи и гримасы сделали (все-таки сделали!) все домашнее задание. И вот – он вернулся домой с пятеркой. Вчера ходил на геометрию, и вечером мы с ним доказывали теорему, которую задали на следующую субботу. Невиданный прогресс, ведь Федя прежде наотрез отказывался делать какие-либо уроки заранее!
Потом, к вечеру, мы поехали в гости. Я хотела ехать одна, но он захотел со мной – последнее время он все время хочет быть вместе. Например, после ремонта мне нужно было выносить битую плитку из ванны. Время для этого нашлось только около полуночи.
Хотела сначала уложить Федю, но он наотрез отказался – стал помогать, сократив мой труд и время вдвое (по пять раз бегали на помойку с полными ведрами). Зато вернувшись, уже после полуночи почитала ему вслух две страницы Жюля Верна – на большее нас не хватило. Но чтение перед сном стало для нас ритуалом. И даже, как я чувствую, символом – «у меня с бабушкой все идет хорошо».
Так вот, в длинную дорогу в гости (на метро надо ехать 40 минут) он взял учебник биологии, и всю дорогу ее учил и записывал что-то в тетрадку. Это тоже невиданный прогресс – раньше он отказывался брать в метро даже увлекательную книжку («Я лучше подремлю»).
Теперь продолжу о том третьем «открытии» о Феде, которое не попало в предыдущее письмо.
Здесь мне также помогли некоторые психологические сведения. Недавно было обнаружено, что у многих людей существует один ведущий канал восприятия информации, другие же каналы играют второстепенную роль. «Каналы» – это наши зрение, слух, чувство тела, т. е. осязания и движения. Если, например, ведущий канал – зрительный, то человек осваивает мир в основном через зрение. Он воспринимает, понимает, запоминает, воображает и даже мыслит с помощью зрительных картин.
Если человек «слуховой», то он учится в основном на слух, и живет больше в мире звуков и слов. Второстепенный канал бывает настолько слабо развит, что человек (особенно в детстве) не может через него полноценно учиться, приобретать новые знания.
Вдобавок, когда ему плохо, когда он в разладе с окружающими и с собой, он особенно погружен в свои ведущие ощущения, а остальные как бы отключены. Например, если человек «телесный», то он не слышит или плохо слышит «голые» слова. Он, конечно, слышит их физически, но усваивает их плохо.
Так вот, я убедилась, что Федя абсолютно «телесный». Недавно, когда мы с ним представляли, как летим к вам, меня поразило, сколько телесных ощущений было в его рассказе: «летим – тошнит», «засыпаю», «колет уши», «снижаемся – трясет»; в гостинице – «холодно», «есть хочется», взлетаем на кукурузнике – «ж-ж-ж», садимся – «бух-бух, прыгаем по кочкам» и т. п.
После этого мне стали абсолютно ясны его трудности в школе, – то, что он не любит русский и английский языки, зевает при монотонных объяснениях по любому предмету, и особенно глух к воспитательным разговорам. Он очень способен во всем том, что можно пощупать, потрогать, подвигать и самому подвигаться, в крайнем случае увидеть, – но при этом опять-таки подвигаться, показать руками. И так очевидна стала невозможность выводить его разговорами из плохих или разболтанных состояний.
Все это – на фоне его крайней эмоциональной неустойчивости. Бывает, что просыпается с головной болью, и тогда весь день летит «под откос». Но даже если голова не болит, он все равно очень легко сваливается «под откос» от малейшего напряжения в наших отношениях. А поводы для таких напряжений возникают постоянно. Приходится вырабатывать с ним совершенно новый способ общения. Если его обнять – просто так, среди дня, это производит на него очень сильное впечатление: как-то стихает, мягчеет, вылезает из «ямы». Теперь, зная, что может возникнуть напряжение, ищу в телесном контакте выход для себя и для него.
Как правило, он напрягается, когда предлагаешь ему что-то сделать: встать утром, вымыть тарелку за собой, сесть за уроки. Из десяти предложений об уроках на девять следует ответ «не буду» или «не хочу». В школу на индивидуальные занятия тоже отказывается идти.
Опять говорю себе: надо радоваться тому, что есть, – и откатываюсь назад в своих ожиданиях. Опять стараюсь прикасаться к нему, обнимать, вместе что-нибудь делать – из того, что ему нравится, например, читать книжку. Да, предвижу твою возможную реакцию: «Что, так и носиться с ним?!» У меня пока только один ответ: «Да, носиться!»
Спешу отправить. Пока. Мама.
28 декабря.
Анечка, Дима, здравствуйте!
Поздравляю вас с наступающим Новым годом. Все вы много трудились в этом году, и я желаю вам мира на душе и в семье.
Как и раньше, хочу написать о вашем недостающем члене семьи – Феде. Все это время он тоже много трудился, хотя и по-особому, побеждая внутренние злые силы – «недуги». Иногда мне казалось, что они буквально корежат его!
Например, в хорошем настроении решает заняться уроками. Расчищает стол в кухне, приносит учебники, тетрадь, смотрит в дневник: что задали. Наступает момент, когда надо раскрыть учебник и начать решать примеры. Тут с ним что-то случается: лицо искажается мучительной гримасой, тело надламывается, вырывается тяжелый стон. Снова выпрямляется, пытается открыть учебник, но в его обложке – как будто сто пудов, опять стон… Когда я такое однажды увидела, поразилась и очень отчетливо поняла, что его сопротивление учебе – это никакая не лень, не злой умысел, не желание «нагрубить» или «досадить». Это вообще – не он!
Можно сказать, что это – плохо осознаваемые силы отторжения всего, что приносит огорчения и травмы. Почти по всем предметам они накопились у него в большом количестве. Причины – ранние неуспехи, ссоры из-за этого, а главное – его совершенно особый склад ума, о котором я уже вам писала. Это восприятие только того, что можно «пощупать», ярко представить и эмоционально пережить; и почти полная неспособность воспринимать все абстрактное: слова, формулы, определения, грамматические конструкции, геометрические теоремы, где порой доказывается очевидное. Там, где можно пойти в обход абстракции, переложить ее на образный, конкретный язык, он способен и талантлив.
