Сидя в огне - Минделл Арнольд (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
В те дни местная и национальная пресса изображали Окленд театром военных действий. Не много было желающих прибыть в город для участия в конференции по расизму. Всего за неделю до ее начала не было почти ни одного зарегистрированного участника. Из чтения газет у людей складывалось впечатление, что стоит въехать в Окленд, как их застрелят на месте.
В последнюю минуту ситуация изменилась. Такое часто случается перед открытыми городскими форумами и семинарами, посвященными обсуждению конфликтов. Люди в большинстве своем испытывают страх и все-таки решаются явиться, втайне надеясь, что в самую последнюю минуту что-то заставит их отказаться от этого намерения. Кому нужны неприятности?
Когда мы прибыли в колледж «Меррит», где должна была состояться конференция, в зале было негде упасть булавке. Присутствовали черные, латиноамериканцы, белые, японцы, корейцы. От общего напряжения воздух был наэлектризованным. Впервые за семинаром, который мы с Эми давали в США, наблюдала полиция. Полицейские заходили в зал всякий раз, когда им казалось, что крики становятся слишком громкими.
Мой опыт работы в многообразных группах помог мне выдержать напряжение. Тем не менее мне несколько раз пришлось проделать внутреннюю работу в поисках своих азиатских, латиноамериканских и негритянских стилей общения. Я отдавал себе отчет в том, что люди будут воспринимать нас не только через то, что мы чувствуем к ним, но и через то, как мы с ними общаемся.
Конференция началась в пятницу вечером. Все находились в нервном, настороженном состоянии. Следующее утро началось спокойно. Затем Джон Джонсон и Макс Шупбах, афроамериканец и американец европейского происхождения, провели нарочито неуместную демонстрацию, которая привела к взрыву. Они показывали процедуру разрешения конфликта, когда вдруг одна черная женщина вскочила с места, возмущенно заявив, что в этой демонстрации белый откровенно третирует черного, и тут же добавила, на крике, что точно так же сами черные мужчины третируют черных женщин.
Зал, казавшийся спокойным еще за секунду до этого, буквально взорвался. Все стали кричать одновременно. Конфликт был так мощен, что не оставил и следа от нашей повестки дня — провести тренинг по развитию навыков общения. Острота ситуации напугала многих участников. Многие из тех, кто ожидал познавательной презентации, проводимой в линейном, пошаговом стиле, были удручены. «Почему никто не придерживается никакого распорядка?» — спрашивали они.
Сложившееся положение не оставляло нам выбора. Мы тогда еще не знали, что до событий, которые пресса позже назовет «расовыми беспорядками вокруг инцидента с Родни Кингом», осталось всего четыре дня. Атмосфера была накаленной. Люди начали выпускать наружу свой гнев, вызванный расизмом и сексизмом. Все это нисколько не походило на размеренный разговор на деловом заседании или на линейно-поступательный стиль обсуждения в группах по организационному развитию, к которому привыкли присутствовавшие в зале представители мейнстрима. Это была какофония тем, голосов и боли.
Посреди хаоса один из черных участников гневно высказался о привилегии белых, которые предоставляют хорошие рабочие места только другим белым, оставляя черным лишь такую работу, на которую никто не польстится. После этих слов ситуация стала еще острее. Белый участник вступил с ним в конфронтацию. Двое мужчин стояли в нескольких дюймах друг от друга, лицом к лицу.
Черный кричал о высокомерии белых и об их привилегированном положении, а белый снова и снова повторял, что если черный не угомонится и не начнет разговаривать пристойным образом, то он «задаст ему трепку».
Это оказалось искрой, от которой занялось бушующее пламя. Читатель, вероятно, уже понял, что привилегия не обязательно означает экономическую власть. Привилегией может быть и возможность оставаться уравновешенным, сдержанным и отстраненным в общении, когда вам не приходится выслушивать проявления злости, ярости и разочарования тех, у кого нет власти. Белые внезапно раскололись; одни пытались утихомирить белого мужчину, который угрожал черному, другие стали его поддерживать. Черные вышли вперед и обступили черного оратора.
Помню, что все кричали и никто никого не слушал. Слушателем была невидимая, никем не представленная фантомная роль. И тогда я выкрикнул, что слушаю каждого из выступающих. Несколько человек поддержали меня и стали скандировать: «Мы слушаем!»
Но там была еще одна призрачная роль.
Один за другим все черные в зале, люди всех возрастов, от старшеклассников до престарелых, стали выходить вперед и говорить о своей ярости и боли. Другие черные кричали с мест, чтобы они прекратили предаваться эмоциям и дали белым делать их работу.
Наконец, один черный мужчина выступил вперед и стал всхлипывать. Сначала он плакал тихо, потом все более неистово, повторяя, что плачет о своей боли и что это боль всех присутствующих. Он переживал страдание каждого, и некоторых его страдание заставило прислушаться к нему. Его слезы, исторгнутые из глубины сердца, были выраженным страданием каждого оттого, что он угнетен, и оттого, что он сам так долго угнетал других, что перестал осознавать привилегии и расизм, оттого, что его не слышат и не видят.
Это человек сумел дать голос невыразимому. Афроамериканец, который спорил с белым, вышел в центр зала и обнял плачущего. Медленно, один за другим, черные женщины и мужчины выходили в центр, обступая и обнимая его, а он продолжал рыдать. Через несколько минут к ним стали присоединяться белые и все остальные, и вскоре огромный человеческий шар тепла обнял этот центр агонии.
До того как появился плачущий человек, конфликту недоставало искреннего выражения страдания и боли. Роли различных рас были представлены, а роль страдания — нет. Это был фантом.
В этот момент ничего больше не требовалось. Людей объединило мощное переживание, в которое трансформировалась боль. Многие высказывали надежду; они чувствовали, что этот опыт является достаточной причиной для того, чтобы снова рискнуть поверить в человечество.
Работа конференции возобновилась после обеда. Большая группа изъявила свое согласие на то, чтобы сосредоточиться на конфликте в белом сообществе. Около тридцати белых вышли на середину зала, чтобы поработать друг с другом над проблемой расизма. Один из них признался, что ему не хочется, чтобы его принуждал к каким-либо действиям гнев черных. Ему не нравилась мысль о необходимости меняться. Кто-то заявил, что его отношение дискриминирует черных. Он ответил на это, что, если они хотят, чтобы он их слушал, они должны держать под контролем свои эмоции. Было ли это злоупотреблением привилегиями мейнстрима? Специалисты процессуальной работы хорошо знают, что возможность сохранять спокойствие есть лишь у тех, кто живет в безопасности. Они настаивали на том, что само требование к пострадавшим вести себя иначе уже является расистским.
Другие белые говорили о том, что у них и мысли нет меняться. Один белый мужчина яростно обвинил другого в высокомерии. Эми выступила фасилитатором в этом конфликте. Она указала на то, что обвинитель испытывает грусть в той же мере, что и ярость, и попросила, чтобы он дал ей проявиться. Тот, обратившись ко второму мужчине, сказал, что не может этого сделать, потому что его слишком сильно возмущает несправедливость. Почему, удивлялся он, другие белые никак не могут понять, о чем идет речь?
Двое мужчин продолжали спорить при посредничестве Эми, и через четверть часа между ними начало возникать взаимопонимание. Как выяснилось, тот из них, который ратовал за сохранение существующего положения, никогда прежде не размышлял о расизме.
Группа белых продолжала прорабатывать свои конфликты. Среди присутствовавших черных многим никогда раньше не доводилось видеть, как белые работают над своим расизмом. Точно так же большинство белых не бывали прежде свидетелями того, как черные работают над собой. Мало кто вообще, независимо от его расовой принадлежности, мог до этого поверить в то, что большая группа может вступить в процесс работы над расовыми проблемами и уцелеть, а тем более научиться чему-то.
