Истые Галлюцинации - Маккенна Теренс (читать книги без txt) 📗
В то время смысл этого сна остался для меня далеко не ясен, да и теперь он остается туманным. Понятно одно: в известный день в дельте Амазонки следует ожидать какого-то важного события. Тогда я надеялся, что это давно предвкушаемое событие - солнечное затмение и что его полное наступление, которое произойдет над влагалищем матери мира, предвещает для всех событие чрезвычайной важности.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ВАЛЬСИРУЯ С ЗАГАДКОЙ В которой я переношусь в воспоминания на Тимор, где меня чуть было не завербовали в шайку ученых, бывших нацистов.
За несколько месяцев до этого вещего сна со мной произошел странный случай, который я теперь, задним числом, расцениваю как очередное подтверждение того, что мне было суждено отправиться на Амазонку и что я подпал под чары космического смеха.
В феврале 1970 года, за год до приезда в Ла Чорреру, спасаясь от преследования властей, я попал на остров Тимор в Восточной Индонезии. Поскольку в Штатах меня ждал обвинительный акт за ужасное преступление ввоз наркотиков, я жил и странствовал в постоянном страхе, что агенты Интерпола прочесывают земной шар, стремясь меня обнаружить. Предыдущие шесть месяцев мое прикрытие - личина студента-энтомолога, ловца бабочек, собирающего материал для дипломной работы, - отлично себя оправдывало, и я неспешно кочевал через Малайзию, Суматру, Яву и множество других, менее известных, но столь же экзотических островов - тихих гаваней в южных морях.
Однажды, когда день выдался на редкость душным и дождливым, я курил травку у себя в номере в "Раме" - лучшем и единственном отеле Купанга, что на острове Тиморе. До сих пор я в течение десяти дней был единственным постояльцем отеля, и такое положение вещей меня вполне устраивало. Правда, до дворца "Раме" было далеко: он был построен из шлакоблоков, и стены его восьми одинаковых, как близнецы, номеров не доходили до потолка на порядочное расстояние. Гофрированные перегородки и канализационные трубы, вделанные в покатый пол, придавали отелю жизнерадостный вид новенькой, еще не введенной в эксплуатацию бойни. Правда, там было чисто, о чем вас спешил уведомить управляющий.
Я сидел, скрестив ноги, на стальной койке, покуривал и разглядывал добычу, пойманную утром в джунглях, когда прибыли новые постояльцы. Из вестибюля, центрального помещения, где по обе стороны вытертого ковра выстроились две пары ротанговых стульев, донеслись голоса и шум передвигаемого багажа. С полдесятка людей переговаривались по-немецки, и я решил, что это, должно быть, пассажиры, прибывшие самолетом из Дарвина, и что завтра они скорее всего полетят дальше, на Бали, ежедневным рейсом. Судя по голосам, среди них была супружеская пара, которая заняла номер, соседний с моим. Я немного понимал по-немецки, но женщина говорила на каком-то незнакомом мне языке, на каком именно, я так и не смог установить.
Когда я вышел на обед, прибывших нигде не было. На следующее утро я поднялся с рассветом, чтобы успеть на самолет индонезийских ВВС, который перенес меня на остров Флорес, следующий пункт моего маршрута в поисках бабочек. Я и думать забыл о неизвестных постояльцах оставшегося далеко позади отеля, которых не рассчитывал больше увидеть. В туманных лесах Флореса я провел неделю в обществе священника-голландца, пьяницы на деревянной ноге, который возглавлял миссию, затерянную в лесной глуши. Потом я вернулся на побережье, в душный столичный городок Маумере, где посреди немощеной главной улицы сушились на солнце груды орехов макамадия, ждущих упаковки и отправки за границу. В Маумере была китайская гостиница из двух номеров, где я рассчитывал остановиться на ночь перед возвращением на Бали.
И тут на остров опустился туман - тот самый густой, жмущийся к земле тропический туман, который, как заверил меня мой хозяин-китаец, в это время года может провисеть не одну неделю. На следующий день я наведался в аэропорт, но было заранее ясно, что это пустой номер. Балийский самолет сделал четыре круга над полем, пытаясь отыскать просвет в тумане, потом наконец сдался и полетел дальше. Ждать мне было не впервой. В Азии все путешествия - это сплошные ожидания. Я вернулся в гостиницу и засел за очередную партию в шахматы с местными энтузиастами этой игры, надеясь, что завтра погода прояснится.
Прошло пять дней, а я все еще был на Флоресе. Я успел сыграть в шахматы со всеми желающими, запас травы был на исходе, а перспектива застрять в Маумере на веки вечные становилась вовсе не шуточной. Обдумав все за и против, я решил забыть про Бали и объявил, что сяду на первый же самолет, куда бы он меня ни доставил.
Этого решения оказалось достаточно, чтобы небо прояснилось настолько, что под облака сумел поднырнуть самолет. Он принадлежал компании "Гаруда" и выполнял еженедельный рейс до Купанга. Не успел я передумать, как оказался на борту самолета, уносившего меня обратно на Тимор.
За время моего отсутствия город не изменился, и благодаря моему предыдущему посещению мальчишки-рикши отнеслись ко мне, как к почетному клиенту. Я почувствовал себя так, будто вернулся домой. "Отель "Рама", сказал я своему любимому рикше и, не успев оглянуться, снова оказался в первом номере гостиницы, а шахматные турниры на Флоресе стали казаться всего лишь полузабытым сном.
Лежа на постели и наблюдая за вентилятором, неподвижно застывшим на фоне затянутого паутиной волнистого железа потолка, я услышал в соседнем номере голоса. Говорили по-немецки и на каком-то другом языке, смягченном женским голосом и более экзотическом. Как мне показалось, то был не индонезийский. Может быть, пушту ? Очевидно, путешественники, которые вселились ночью перед моим отъездом, почти две недели назад, все еще были здесь. И это означало, что они уж наверняка не туристы: никто не задерживается в Купанге, не имея на то веских причин.
Я не принадлежу к числу любителей случайных знакомств. В те времена я старался избегать встреч с людьми, которые по моим представлениям не относились к племени хиппи. Но в тот вечер, когда я выходил из своей комнаты, собираясь поужинать, дверь соседнего номера отворилась, и я очутился лицом к лицу с его обитателями.
- Герр Маккенна, не так ли? Я повернулся к тому, от кого исходил этот вопрос, и беспокойство, которое я ощутил, должно быть, отразилось у меня на лице.
- Здешний управляющий рассказал нам о ваших биологических изысканиях на Тиморе. Разрешите представиться: доктор Карл Хайнтц из Дальневосточной горнорудной компании.
У меня сразу отлегло от сердца. Значит, этот тип не ищейка из Интерпола, идущая по моему следу. Но вид у него был впечатляющий: здоровенный детина с зачесанными назад седеющими волосами стального оттенка и пронзительным взглядом холодных голубых глаз. На левой щеке у него красовался Schmiss, длинный тонкий шрам. Раньше я их никогда не видел, но полузабытое слово из кроссворда пришло на ум неожиданно, само собой. Уж не след ли это сабельного удара, полученного на дуэли, которые входили в обряд посвящения в университетских братствах Пруссии?
- Раз уж мы с вами единственные постояльцы отеля "Рама", разрешите пригласить вас выпить вместе со мной и моей супругой по рюмочке шнапса. Мне не терпится услышать из ваших уст о впечатлениях о Тиморе.
Городок был слишком мал, чтобы можно было отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом. Скажи я "нет", нам все равно пришлось бы в конце концов оказаться в одном и том же ресторане на пять столиков, только за разными столами. Мне претила мысль проводить время с заурядными обывателями, но пристойного пути к отступлению не было.
На его голос в маленькое фойе вышла его жена и подошла к нам. Увидев ее, я уже больше не колебался, хоть и постарался скрыть свое изумление. Совсем молоденькая, на год или два старше меня, лет, наверное, двадцати пяти, она поражала своей красотой - смуглая, с огромными глазами лани, стройный стан облечен в сари, в носу - золотое кольцо, на запястьях и лодыжках позвякивают многочисленные браслеты. В этом тропическом захолустье ее появление было столь же неожиданным, как .явление летающей тарелки, - нарядное воплощение брахманского идеала красоты. Звали ее Рани, а когда она заговорила, ее интеллигентная речь полилась, как музыка. Хотя говорила она редко, сразу стало ясно, что английским она владеет лучше; чем муж. Да, это вам не деревенская простушка. Не скрою, я был заинтригован. Что мне еще оставалось, как не присоединиться к этой паре? И дело даже не в том, что у меня не было лучшего выбора.
