Совесть - поиск истины - Успенский Петр Демьянович (лучшие книги .TXT) 📗
157
Совесть: поиск истины
еще издали увидела детей и начала махать платком. А когда она легким, эластическим прыжком выскочила из вагона, Хыог с гордостью подумал, что прожитые годы оставили сравнительно очень мало следов и на нем, и на Мадж. Дорогой Мадж отказалась говорить о своем "изобретении" и сказала, что будет рассказывать вечером.
После обеда пили кофе на широкой веранде, выходившей на глубокую долину, за которой синели холмы, поросшие елками, и были видны два небольших водопада. Последние годы Мадж начала любить это место даже больше своих розовых плантаций в Калифорнии. -- Какой ужас жить в темноте и не иметь возможности видеть солнца, гор, зелени... подумайте дети, -- сказала Мадж. -- Мне кажется, ничего нет ужаснее. И поэтому я так счастлива эти дни. Мне удастся сделать для слепых больше, чем я рассчитывала. Я хотела только облегчить их участь, а теперь оказывается, что можно будет лечить многих, которые считались безнадежными. Я нашла удивительного доктора. Он лечит слепых внушением под гипнозом. То, что я видела похоже, на чудо. Настоящее исцеление слепых. Я видела сама, как начинал видеть человек, бывший слепым десять лет. Даже слепорожденные и то иногда поддаются лечению. Мой доктор говорит, что почти десять процентов слепых, признаваемых безнадежными, совсем не безнадежны. Он говорит, что пока не испробован гипноз, нельзя говори гь о слепоте. И по его мнению, обыкновенные доктора делают страшно много вреда, говоря больным, что они безнадежны. В результате больные на самом деле слепнут, главным образом от самовнушения. Глаз -- такой 'гонкий орган, что он поддается всякому[7] внушению. И вот видите, если под гипнозом, внушать обратное, приказывать глазам видеть, то они слушаются и начинают видеть, если только не атрофирован нерв. И этому доктору не дают ходу. Глазные врачи в Нью-Йорке запретили ему делать опыты в глазных больницах. Это после того, как он вылечил слепорожденную девочку. Подумайте, не ужасно это? Эти люди, сами -- слепорожденные. И я решила выстроить клинику для этого доктора при моем городе и устроить институт, в котором молодые врачи будут учиться новому методу. Подумайте, сколько добра можно сделать. И как приятно иметь возможность делать добро!
-- Ну, знаешь, - сказал дьявол, -- все это было так прекрасно, что я не мог больше высидеть. Я уже тебе говорил, что подобные чувствительные вещи действуют на меня, как качка в море на человека, страдающего морской болезнью. Поэтому я ушел, и, что они говорили дальше, не знаю.
-- Но в конце концов, -- сказал я, что же все это значит -- хорошо это или дурно? Нужно было Хыогу стремиться стать изобретателем или лучше было оставаться таким, как все. Я ничего не понимаю.
158
П. Д. Успенский
Дьявол вспыхнул злым зеленым пламенем и изо всей силы стукнул кулаком по столу.
-- Я же говорил тебе не спрашивать у меня никакой морали!
-- закричал он. -- Думай сам, что хочешь! Оставь меня в покое. Точно я что-нибудь понимаю в вас! -- И он провалился сквозь землю, оставив после себя запах серы. Ужасно нервный стал дьявол последнее время.
II
Это случилось, когда я путешествовал по Индии. Утром я приехал в Эллору, где находятся знаменитые пещерные храмы. Вы, наверное, читали или слышали про это место. Возвышенность, идущая от Даулатабада и прорезанная острыми хребтами и глубокими долинами, в которых лежат развалины мертвых городов, кончается отвесным скалистым уступом в несколько верст длиной, имеющим форму подковы. Со стороны равнины, это -- вогнутая скалистая стена, на которой в ряд, точно колоссальные гнезда ласточек, идут отверстия пещерных храмов. Вся скала пробита храмами, уходящими глубоко внугрь и под землю. Всего здесь пятьдесят восемь храмов, разных религий и разных богов, очевидно, с глубокой древности сменявших друг друга. Огромные темные залы, где в вышине, куда не проникает свет факелов, над вами шуршат стаи летучих мышей; длинные коридоры, узкие проходы, внутренние дворы; неожиданно открывающиеся балконы и галереи с видом на равнины внизу; скользкие лестницы со ступеньками, отшлифованными босыми ногами тысячи лет тому назад; темные колодцы, за которыми чувствуются скрытые подземелья;
сумрак, тишина, в которую не проникает ни один звук; барельефы и статуи многоруких и многоголовых богов, больше всего бога Шивы -- танцующего, убивающего, сливающегося в конвульсивных объятиях с какими-то другими фигурами. Шива -- бог Любви и Смерти, со странным, жестоким и полным эротики культом которого связана самая идеалистическая и отвлеченная система индийской философии. Шива -- танцующий бог, вокруг которого танцует как его сияние вся вселенная. В этом боге, имеющем тысячу имен, таинственным образом сливаются все противоречия. Шива -- благосклонный, милостивый, освобождающий от бед, божественный целитель, у него тысяча глаз и тысяча колчанов со стрелами, которыми он поражает демонов. Он покровитель "человеческого стада". У него синее горло от яда, который должен был уничтожить человечество, и который он выпил, чтобы спасти людей. Шива -- "великое время", непрерывно восстанав
159
Совесть: поиск истины
лпвающее все. что им было разрушено. И в этом значении он изображается к виде Лингама, черного фаллоса, погруженного в Ионн; и ему поклоняются, как источнику жизни и богу сладострастия. II он же Шипа -- бог аскетизма н аскетов н величайший аскет, "одетый в воздух"; бог мудрости, бог познания и света. II он же -- владыка зла, живущий на кладбищах и в местах сожжения трупов, со змеями на голове и с ожерельем из черепов. Шива -- одновременно -- бог, жрец и жертва, которая есть вся вселенная. II супруга Шивы, такая же таинственная и противоречивая, как и он, имеющая разные лица н носящая разные имена -- Парвати, богиня красоты, любви и счастья;
Дурга -- покровительница матерей и семьи и Кали, т. е. черная, госпожа кладбищ, танцующая среди привидений, богиня зла, болезней, убийств, и в то же время -- богиня мудрости и подательница откровений.
Дальше храмы Будды, храмы отречения и стремления к освобождению от мира, холодные и спокойные, с огромными молчаливыми статуями, уже две тысячи лет погруженными в размышление в глубине пещер. И в середине всего длинного ряда храмов -- огромный храм Кайлас или храм Неба. Кайлас, это мифическая гора в Гималаях, где живуг боги, -- индусский Олимп. Для этого храма сделана огромная искусственная выемка в скале, среди выемки стоят три большие пагоды, покрытые кружевом каменной резьбы, при чем здесь нет ни одного камня, положенного на камень, а все высечено из одного куска скалы. По сторонам пагоды две гигантские фигуры слонов, в несколько раз больше настоящей величины, тоже высеченные из камня. И во все стороны уходящие в глубь скалы галере! г, подземные ходы, темные таинственные залы, с неровными стенами, хранящими следы инструментов, отбивавших куски гранита, со статуями и барельефами страшных богов в нишах. Когда-то все это было полно жизнью. Двигалась толпа богомольцев, стекавшихся на ночные праздников полнолуния смотреть священные танцы и совершать жертвоприношения; мелькали легкие фигуры сотен танцовщиц, развевались гирлянды жасмина. Во внугрснних частях храма шли служения таинственных магических культов, остатки которых, как говорят, до сих пор сохранились в Индии, но тщательно скрываются от европейцев. Все пещеры до самых глубин жили своей непонятной для нас жизнью. Теперь ничего этого нет. Весь город храмов -- пустыня. Нет ни жрецов-браминов, ни танцовщиц, ни странников-факиров, ни бо-гомольцев. не бывает процессий с десятками слонов, не приносят цветы, не зажигают огней. Насколько видит глаз вниз, по равнине не видно даже деревушки пли жилья. В двух-трех хижинах, скрытых за деревьями, живуг несколько сторожей проводников. И это все. Пещеры и храмы проходят перед вами, как сон. Нигде на свете действительность 'гак не сливается со сновидениями, как в этих нодземе
П. Д. Успенский
льях. И смутно вы вспоминаете, что когда-то во сне ходили по таким же темным коридорам и узким проходам; поднимались, боясь сорваться вниз, по крутым и скользким лестницам; согнувшись и ощупывая рукой неровные стены и пол, проходили через узкие наклонные галереи и поднимались наверх на откос скалы, где далеко внизу под вами расстилалась туманная равнина. Может быть, этого никогда не было, может быть, было. Но вы помните темные коридоры и галереи.
